Лекарь Империи 5 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 43

Дома меня встретил густой, сводящий с ума запах жареной картошки с грибами и луком. Вероника колдовала у плиты, напевая что-то веселое себе под нос. На мгновение вся тяжесть дня — интриги, угрозы, кровь и смерть — отступила, вытесненная этой простой, почти осязаемой атмосферой домашнего уюта.

— Как день прошел? — спросила она, не оборачиваясь.

— Стандартно. Спас пару жизней, поставил пару редких диагнозов, спланировал одну спецоперацию, — я подошел и обнял ее сзади, утыкаясь носом в ее пахнущие ванилью волосы. — А у тебя?

— Привезли бабушку с геморрагическим инсультом. Еле стабилизировали. Но вроде выкарабкается, — она ловко перевернула на сковороде золотистую картошку. — Садись, почти готово.

Мы поужинали, обсуждая всякую ерунду — соседскую кошку, которая повадилась воровать вяленую рыбу, что мужики сушили на балконе, новый магазин на углу, дурацкую погоду. Обычная жизнь обычных людей.

Если не считать, что один из нас — переселенец из другого мира с говорящим бурундуком-фамильяром, а другая — его верная боевая подруга, которая принимает его как данность, но не знает всей правды.

Потом мы устроились на диване смотреть какую-то старую имперскую комедию про двух незадачливых воров, пытающихся украсть магический артефакт из музея.

Вероника от души хохотала над их нелепыми выходками, уютно устроившись у меня под боком. Я тоже улыбался, смотрел на экран, но не видел фильма.

Все мои мысли были о завтрашнем дне. План был рискованным. Лисовский — честный, но кого он пришлет?

Если что-то пойдет не так, если Мкртчян не клюнет на наживку или его охрана среагирует слишком быстро… Последствия могут быть катастрофическими. Но другого способа прижать его не было. Законными методами его не взять, а оставлять избиение Ашота безнаказанным я не собирался.

Плюс Архивариус… Но с ним пока дело на паузе, нужно разобраться с текущим, раз уж завтра придет главный зачинщик.

Когда по экрану поползли финальные титры, она повернулась ко мне. Смех исчез с ее лица, сменившись выражением глубокой нежности и тревоги.

— Ты весь на взводе, — прошептала она, проводя кончиками пальцев по напряженным мышцам моей шеи. — Я чувствую.

Она придвинулась ближе, и ее губы нашли мои. Это был не дежурный поцелуй. Это был поцелуй, полный желания забыться, сбросить напряжение прожитого дня и найти утешение друг в друге.

Я ответил ей с той же силой, притягивая ее к себе, чувствуя, как холодный узел тревоги внутри начинает таять под напором ее тепла.

— Пойдем, — прошептала она, отрываясь от моих губ.

Вместо ответа я просто поднял ее на руки и понес в спальню.

Ночь была долгой и страстной. Это была не просто близость. Это был способ доказать друг другу, что, несмотря на весь хаос и ужас снаружи, здесь, в этом маленьком мире, ограниченном стенами нашей спальни, мы в безопасности. Что мы есть друг у друга.

Позже, когда мы лежали в темноте, обессиленные и умиротворенные, Вероника уже спала, положив голову мне на грудь. Я слушал ее ровное, спокойное дыхание и чувствовал, как напряжение окончательно отпускает меня.

Фырк, который весь вечер тактично не отсвечивал, материализовался на подоконнике, свернувшись в пушистый комочек. Он не спал. Он, как и я, сторожил наш покой.

Утро в больнице началось с экстренной летучки. Шаповалов стоял у белой маркерной доски и выглядел мрачнее грозовой тучи.

— Господа, у меня плохие новости, — начал он без всяких предисловий, и его голос прозвучал как удар молота по наковальне. — Только что пришла аналитическая сводка из Владимирской Гильдии. Эпидемиологи прогнозируют новую волну «стекляшки». И, судя по всему, она будет самой жесткой за все время.

— Опять? — простонал Фролов, хватаясь за голову. — Мы же только от прошлой оправились!

— Будет только хуже, — отрезал Шаповалов, и в его голосе не было ни капли сочувствия. — Новый штамм, более контагиозный, с большим процентом осложнений. Так что готовьтесь все. С сегодняшнего дня отделение переходит на усиленный режим. Отпуска отменяются, выходные сокращаются.

Хомяки дружно загундели, выражая коллективное недовольство. Я их понимал. Последние недели были настоящим адом, и перспектива снова окунуться в этот хаос не радовала никого. В наступившей тишине Виктор Крылов спокойно поднял руку.

Все головы, как по команде, повернулись в его сторону.

— Я готов первым идти в первичку, — сказал он спокойно и уверенно.

В ординаторской повисла изумленная тишина.

Владимирский Целитель, который еще вчера брезгливо морщился от слова «Муром», добровольно вызывается в самое пекло, на самую неблагодарную работу по разгребанию потока кашляющих и температурящих пациентов?

Очень интересный ход.

Либо он действительно сломался после нашего разговора и теперь пытается искупить вину, доказать свою ценность честным, каторжным трудом. Превратиться из шпиона в настоящего лекаря.

Либо это более тонкая и опасная игра. Он хочет втереться в доверие, показать себя командным игроком, чтобы усыпить нашу бдительность. Первичка — идеальное место, чтобы быть в курсе всех поступлений, иметь доступ к максимальному числу историй болезни. Идеальная позиция для сбора информации.

— Либо он просто понял, что в первичке проще всего воровать казенный спирт! — цинично прокомментировал у меня в голове Фырк. — Не верю я в этих Владимирских хлыщей!

Он либо раскаявшийся грешник, либо более хитрый игрок. В любом случае, его поступок тактически выгоден для отделения. Мы получаем квалифицированного лекаря на самый сложный участок. А я получаю возможность наблюдать за ним вблизи. Посмотрим.

Шаповалов долго, изучающе смотрел на Крылова, потом на меня, словно сверяя свои мысли с моими.

— Похвально, Крылов. Не ожидал, — наконец произнес он. — Хорошо. Готовься принять первый поток.

Он бросил на меня многозначительный взгляд, как бы говоря: «Я тоже это вижу. Игра продолжается».

Хомяки ошарашенно переглядывались, не понимая, что происходит.

Я вышел из ординаторской, направившись в сторону отделения, чтобы начать обход. Голова была занята предстоящей операцией с Мкртчяном и мрачными мыслями об Архивариусе.

Едва я завернул за угол, как буквально нос к носу столкнулся с Кристиной. Она, видимо, поджидала меня здесь.

— Илья! — в ее голосе прозвучало нескрываемое облегчение. — Наконец-то я тебя нашла! Я везде тебя ищу!

— Кристина? — я на мгновение напрягся, выныривая из своих мыслей. И тут же вспомнил. — Ах да. Мы же договаривались поговорить. Совсем из головы вылетело.

— Я понимаю, — она виновато потупила взгляд, нервно теребя край своего идеально выглаженного халата. — После всего, что случилось… с Борисовой… Наверное, было не до того.

— Да, были другие дела, — ровно ответил я, не вдаваясь в подробности. Весь больничный персонал уже гудел о ночном происшествии, и Кристина, разумеется, была в курсе.

— Я все понимаю, — быстро закивала она. — Но… разговор действительно важный. Пожалуйста, найди для меня время. Может, сегодня? После смены?

Она смотрела на меня с такой отчаянной надеждой, что отказать было невозможно. Да и мое собственное любопытство брало верх. Что такого важного она могла узнать, что заставило ее так настойчиво меня искать?

— Хорошо, — кивнул я. — После смены. Возле больницы.

— Спасибо! — она просияла, и на ее уставшем лице появилась тень улыбки. — Я буду ждать.

Кристина быстро развернулась и почти бегом скрылась в сестринской. Я проводил ее взглядом, мысленно добавляя еще один пункт в свой и без того перегруженный список дел на сегодня.

После встречи с ней я с головой погрузился в спасительную рутину — обход, перевязки, выписки. Спокойная, понятная работа, где все подчинялось логике и протоколам, была лучшим лекарством после хаоса последних дней.

Я как раз заканчивал заполнять историю болезни пациента, которого готовил к выписке, когда в голове буквально взорвался громкий, восторженный мысленный крик Фырка: