Лекарь Империи 5 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 42

Не смертельно, но крайне неприятно.

Вот она, финальная проверка. Самый сложный этап всегда оставляют напоследок. Как в компьютерной игре — битва с главным боссом.

— Осторожно, Илья, — голос Шаповалова, который до этого молча наблюдал, прозвучал тихо, но напряженно. — Там артерия.

— Вижу.

Я запросил самый тонкий, самый деликатный зажим. «Москит» изогнутый. В операционной воцарилась абсолютная тишина. Слышно было только мерное, гипнотизирующее попискивание кардиомонитора и тихое шипение аспиратора. Величко и Фролов, кажется, вообще перестали дышать.

Одно движение. Точное, выверенное. Кончики микрохирургических ножниц скользнули между стенкой мукоцеле и пульсирующей артерией, разрезая последнюю плотную спайку. Мукоцеле освободилось, став полностью мобильным.

— Мешок для препарата! — скомандовал я.

Прямо в брюшной полости, не поднимая опасный шарик наверх, я осторожно поместил его в специальный стерильный пластиковый мешок, туго завязал горловину и только потом извлек наружу. Никакого риска контаминации, даже если бы стенка лопнула в момент извлечения.

В операционной раздался коллективный, слитный выдох облегчения.

— Вот так, господа, обезвреживают бомбы, — сказал я, снимая окровавленные перчатки и бросая их в лоток. Я посмотрел на бледные, но счастливые лица Фролова и Величко. — Запомните этот день. Сегодня вы не просто ассистировали. Сегодня вы спасли человеку жизнь.

Фролов и Величко смотрели на меня с благоговением, словно я только что не аппендикс удалил, а воскресил мертвого. Страх в их глазах сменился озарением — они увидели, какой может и должна быть настоящая хирургия. В этом было что-то глубоко правильное.

Шаповалов с силой стянул перчатки и бросил их в контейнер.

— Слышали, хомяки? — рявкнул он на застывших ординаторов. — Вот это называется хирургия! А не то ковыряние, которым вы занимаетесь. Чтобы к завтрашнему утру у меня на столе лежало два реферата по мукоцеле аппендикса! И чтобы от зубов отскакивало!

Он повернулся ко мне, и его взгляд смягчился.

— Хорошая работа, Илья Григорьевич. Очень хорошая.

Это было признание. Простое, прямое, без всякой иронии. И оттого — еще более ценное.

— На срочную гистологию, — передал я мешок с препаратом медсестре. — Хочу знать, с чем именно мы имели дело.

Выйдя из больницы, я медленно шел домой по остывающим улицам. День выдался не просто тяжелым — он был рваным, изматывающим. Но усталость была не главной проблемой.

Главной проблемой был хаос. Я ненавижу хаос. В операционной все подчинено строгой логике. А здесь… здесь логики не было.

— Эй, двуногий, ты чего такой мрачный? — Фырк материализовался на моем плече. — Операция же прошла отлично! Твои хомяки чуть не плакали от восторга!

— Операция — это просто, — мысленно ответил я. — Там есть правила. Разрезал, удалил, зашил. Все логично. А здесь правил нет. Или я их пока не вижу.

Нужно было отбросить эмоции и применить единственный работающий метод. Дифференциальный диагноз. Разложить действия противника на симптомы и найти первопричину.

— Так, давай по порядку, — начал я мысленный анализ. — Симптом номер один: Волков и Сычев. Скомпрометированы, пойманы. Итог: не убиты, а стерты. Превращены в бесполезных для следствия овощей. Метод — тихий, не привлекающий внимания, замаскированный под деменцию. Симптом номер два: Борисова. Поймана, стала прямой угрозой, способной дать показания. Итог: быстрая и окончательная ликвидация, замаскированная под суицид. Метод — грубый, но эффективный, рассчитанный на то, что никто не будет копать глубже.

— Логика есть? — подхватил мою мысль Фырк. — Очень даже есть! Он действует как хирург, удаляющий метастазы. Разными методами, в зависимости от их расположения и опасности. Тех, кто далеко и не опасен, можно лечить «химиотерапией» — медленным ядом. А тех, кто близко к жизненно важным органам, — вырезать скальпелем. Быстро и радикально.

— Отличное сравнение. Он не просто заметает следы. Он планомерно санирует свою организацию, минимизируя риски. Это объясняет методы. Но не объясняет цель. Какую опухоль он защищает с такой безжалостной эффективностью?

— А может, сама больница и есть опухоль? — предположил Фырк. — Или то, что в ней спрятано? Подумай — из-за чего чуть не погибла Яна? Она что-то увидела. В больнице. Из-за чего убили Борисову? Она что-то знала. И работала она тоже в больнице.

Я остановился посреди темной, пустой улицы. Вот оно.

Я все это время смотрел на ситуацию неправильно. Я видел больницу как сцену, на которой разворачиваются события. А что, если она не сцена? Что, если она — приз?

Или источник? Все эти схемы, подставы, убийства — это лишь симптомы. А сама болезнь, ее источник, находится где-то внутри стен больницы.

Нужно найти, что именно, — мысль была холодной и ясной, как лезвие скальпеля. У меня появилась рабочая гипотеза. А значит, появился и план.

— Могу пошпионить! — обрадовался Фырк. — Полетаю по больнице, послушаю разговоры! Залезу в кабинет главврача, почитаю секретные бумажки!

— Нет. Пока рано. Сначала разберемся с Мкртчяном. У меня есть план.

Я должен был действовать. Но атаковать Архивариуса в лоб — все равно что пытаться вырезать опухоль мозга кухонным ножом. Он — тень, фантом.

У меня нет ни одной зацепки, кроме туманного прозвища.

Но Мкртчян… Мкртчян был реален. Он был осязаемой, понятной целью. И он совершил ошибку. Он оставил след — моего избитого до полусмерти друга.

— Да, двуногий. Там все в ажуре, — заверил меня Фырк. — Завтра ты увидишь результат проделанной мной работы.

— Точно завтра будет? Ничего не сорвется? — мысленно спросил я.

— Конечно! — Фырк важно расправил невидимые для всех усики, сидя на моем плече. — Я же профессионал!

Просто и гениально. Не яд, не магия. Обычная, но очень сильная, почти казуистическая аллергия на редкое растение. Никто ничего не докажет. Идеальное преступление без следов.

— Тогда надо вызвать кавалерию, — решил я.

План хорош, но без официального прикрытия он может обернуться против меня. Нужен свидетель. Честный, неподкупный и, что важно, с официальными полномочиями. Я вспомнил про того самого сержанта из Владимира, который проявил себя в истории с фон Штальбергом.

Я достал из кармана телефон.

— Кого будем звать? Спецназ? Омон? Армию бурундуков-ниндзя? — с азартом прокомментировал Фырк.

Я набрал номер, который сохранил тогда в Владимире. Я ставлю на этого человека. Надеюсь, интуиция меня не подведет. Пошли длинные гудки, потом знакомый, чуть уставший голос:

— Сержант Лисовский слушает.

— Добрый вечер, сержант. Это лекарь Разумовский из Мурома. Помните меня?

— Господин лекарь! — голос на том конце провода мгновенно потеплел. — Конечно помню. Вы же помогли проучить этого малолетнего ублюдка, сына барона фон Штальберга. Чем могу помочь?

— У меня тут намечается одно интересное дело. И мне может понадобиться помощь честного полицейского.

Я сделал особый акцент на последнем слове.

— Слушаю внимательно, — ответил он после короткой паузы, и я понял, что он принял правила игры.

Я не стал излагать ему весь план. Это было бы глупо и опасно.

— Завтра утром, ориентировочно между девятью и десятью часами, в приемный покой нашей больницы, скорее всего, поступит экстренный пациент. Очень влиятельный человек из нашего города. Артур Мкртчян.

Лисовский на том конце провода молчал, но я почти слышал, как скрипят шестеренки в его голове.

Я дал Лисовскому точные инструкции. Он не задавал лишних вопросов. Просто слушал и запоминал. Когда я положил трубку, то почувствовал, что последний элемент плана встал на место. Теперь остается только ждать. Завтрашний день обещает быть очень интересным.

Я посмотрел на темные окна домов и подумал о том, что иногда для спасения одной жизни нужно устроить небольшой, хорошо срежиссированный ад для другой.