Лекарь Империи 5 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 31

Лицо приобрело синюшный, мертвенный оттенок, а на губах пузырилась розовая пена с примесью крови — прикусил язык.

— Генерализованный эпилептический статус! — Артем уже был у постели, его руки двигались с молниеносной скоростью, набирая в шприц диазепам. — Это не похоже на отек мозга! Причина в другом! Мне нужно купировать приступ, но если не найдем причину, мозг просто сгорит! Десять миллиграммов диазепама внутривенно!

Судороги начали ослабевать, переходя в хаотичные, подергивающиеся конвульсии, но не прекратились полностью. Артем, не дожидаясь, добавил в капельницу фенобарбитал. Наконец, тело Ашота обмякло, мышцы расслабились, дыхание стало более ровным, хриплым. Приступ был купирован. Пока.

— Что за чертовщина⁈ — Шаповалов схватил со столика историю болезни и начал лихорадочно ее листать. — Послеоперационное КТ было идеально чистым! Никаких остаточных гематом, отека, ничего, что могло бы вызвать такую реакцию!

— Значит, мы что-то пропустили, — сказал я, подходя к широкой стеклянной стене палаты, которая отделяла нас от Ашота. — Или это что-то новое. В любом случае, времени у нас очень мало. Причина не устранена, а значит, приступ повторится.

Я взял черный маркер со столика медсестры и начал писать прямо на стекле. Старый трюк из прошлой жизни — визуализация помогает думать, структурирует хаос.

— Так, команда, — я обвел взглядом собравшихся — Шаповалова, Артема и бледного, но внимательного Пончика. — Работаем по методу исключения. Причина припадка номер один?

— Повторная гематома, — тут же предложил Шаповапов, не отрываясь от снимков КТ.

— Исключено, — я крупно написал «ГЕМАТОМА» и перечеркнул жирной линией. — Дренаж чистый, КТ вчера было идеальным. Нет признаков нового кровоизлияния. Второе?

— Инфекция, — подал голос Артем. — Менингит, энцефалит как послеоперационное осложнение.

— Тоже исключено, — Я написал «ИНФЕКЦИЯ» и зачеркнул. — Лихорадки нет. В анализах крови и ликвора, которые брали сегодня утром — полная стерильность. Третье?

— Электролитные нарушения, — Пончик, видя, что его не прогоняют, осмелел и решил поучаствовать. — Гипонатриемия, гипокальциемия.

Артем быстро проверил последние показания экспресс-анализатора газов и электролитов крови.

— Исключено. Ионы в идеальном порядке. Натрий сто тридцать восемь, калий четыре и две десятых, кальций в норме.

Я продолжал писать и зачеркивать.

Токсические причины? Нет, мы контролировали все препараты, которые ему вводили. Гипогликемия? Сахар в норме. Гипоксия? Сатурация девяносто шесть процентов. Все стандартные, очевидные причины отпадали одна за другой, оставляя нас в тупике.

— Значит, мы что-то упускаем! — Шаповалов с силой ударил кулаком по стене, отчего стекло тихо звякнуло. — Что-то нетипичное! Редкое!

— Эй, двуногий! — раздался в голове голос Фырка. — А может, дело не в голове? Ты же сам говорил — били его везде, не только по черепушке! Вы все так уставились на его мозг, что про остальное тело забыли!

Фырк был прав. Я слишком зациклился на очевидном — на черепно-мозговой травме. Это была ловушка, в которую попадают даже самые опытные лекари — туннельное зрение.

Закрыв глаза, я приложил ладонь к холодному телу и активировал Сонар, но направил его не на голову, а на все тело Ашота. Медленно, методично, как сканер томографа, я начал просвечивать каждый сантиметр его истерзанного тела, от кончиков пальцев до макушки.

Грудная клетка. Пять сломанных ребер, это мы знали. Но постойте… Седьмое ребро справа. Там не просто перелом. Острый, как игла, костный осколок был направлен внутрь, в сторону позвоночника.

— Черт, — я открыл глаза. — Фырк, ныряй! Седьмое ребро справа, срочно! Мне нужны детали!

Бурундук, который до этого сидел у меня на плече, тут же исчез, бесшумно «нырнув» в грудную клетку Ашота. Для всех остальных я просто замер на несколько секунд, уставившись в пустое пространство.

— Ого! — голос Фырка в моей голове звучал взволнованно и озадаченно. — Тут целая каша! Оскольчатый перелом, острый край проткнул надкостницу и… ой-ой-ой! Межреберная артерия! Она кровит!

— Ребра, — произнес я вслух, и мой голос прозвучал глухо. — Одно из них, седьмое справа. Там не просто перелом. Там оскольчатый перелом с повреждением надкостницы.

— И что с того? — Шаповалов нахмурился, не понимая, к чему я веду. — Сломанное ребро не объясняет судороги!

— Объясняет, — я резко повернулся к ошарашенной команде. — Если осколок повредил межреберную артерию, могло начаться медленное, капельное кровотечение. Гематома. Не в плевральную полость, а…

Озарение ударило так сильно, что у меня перехватило дыхание. Все разрозненные куски головоломки мгновенно сложились в одну ясную, чудовищную картину.

— Черт! Конечно! Артерия Адамкевича! Артем, срочно готовь ангиографический набор и операционную! Нам нужна экстренная ангиография грудного отдела аорты!

— Ты думаешь… спинальная ишемия⁈ — Шаповалов побледнел. Даже для него, Мастера-целителя с сорокалетним стажем, этот диагноз звучал как приговор из редчайшего учебника по казуистике.

— Именно! — я снова повернулся к стеклу и начал быстро, отрывистыми линиями рисовать схему. — Смотрите. Это не мозг! Точнее, не первично мозг! Осколок седьмого ребра повредил межреберную артерию. Из нее сформировалась медленно растущая гематома, которая сдавила артерию Адамкевича — ключевой сосуд, кровоснабжающий нижние две трети спинного мозга.

Я рисовал стрелки, наглядно показывая всю дьявольскую патологическую цепочку.

— Началась ишемия, гипоксия спинного мозга. А это, в свою очередь, вызвало рефлекторный спазм сосудов головного мозга и эпилептический статус! Мы купировали приступ, но не убрали причину! Мы лечили следствие, а причина — в грудной клетке!

— Умница! — прокомментировал у меня в голове Фырк. — Хотя я бы и сам догадался. Рано или поздно. Лет через пять.

Команда молча смотрела то на меня, то на мою импровизированную лекцию на стекле. В их глазах читалось изумление. Это был редчайший, почти казуистический диагноз.

Такие случаи описывают в медицинских журналах раз в десятилетие, сопровождая заголовками «Уникальный клинический случай».

— Но что мы можем сделать? — Шаповалов первым пришел в себя и в отчаянии развел руками. — Нейрохирургов, способных оперировать на спинном мозге, у нас в городе нет! Ближайший — во Владимире, и пока он доедет…

— Нам и не нужно оперировать на спинном мозге, — я уже составлял план операции в голове, стирая старые записи и рисуя новые. — Нам нужно убрать гематому и освободить артерию. Это работа для сосудистого хирурга. Торакотомия, доступ к заднему средостению, клипирование кровоточащего сосуда и эвакуация гематомы.

— Которого у нас тоже нет, — мрачно добавил Артем, обрубая последнюю надежду.

— Который сейчас перед вами, — я опустил маркер и спокойно посмотрел на них. — Во время учебы во Владимире я ассистировал на десятках подобных операций. Артем, готовь операционную. Игорь Степанович, вы мне ассистируете. Нам понадобится торакотомный доступ и микрохирургический инструментарий.

— Илья, это безумие, — Шаповалов покачал головой. — Если что-то пойдет не так…

— Если мы ничего не сделаем, он умрет в течение часа от повторного приступа, — отрезал я тоном, не терпящим возражений. — У нас нет выбора.

Через пятнадцать минут мы снова были в операционной. Та же команда, тот же пациент, но совершенно другая операция. Если утром это была экстренная нейрохирургия, то сейчас — сложнейшая торакальная и сосудистая хирургия на стыке нескольких дисциплин.

— Знаешь, двуногий, — философски заметил Фырк, который материализовался на полке с инструментами, подальше от кровавой суеты. — Ты сегодня провел больше разноплановых операций, чем иной хирург за целый месяц. Может, тебе в цирк податься? Жонглер скальпелями!

— Следи за артерией, шутник, — мысленно сказал я строгим тоном, делая разрез.

Правосторонняя торакотомия по седьмому межреберью. Ребра разведены ранорасширителем — вид открылся неприглядный. Гематома размером с крупный кулак, темная, напряженная, пульсирующая, сдавливающая все вокруг.