В поисках того самого (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 17

Самую ценную, со звериной точки зрения, часть туши — брюхо — выедала пара загрызел. Эти некрупные хищники, похожие одновременно на кошек и крыс, только весом около пятнадцати килограммов, жили и охотились небольшими стаями. Не брезгали падалью, стаей могли завалить кого-то вроде той же косули или молодого кабанчика.

Уступать им добычу Нита не собиралась и, бросив мешок, с рыком бросилась в атаку. Загрызлы пришлись кстати: самое то, чтобы сбросить накопившееся напряжение и раздражение. Их она точно не станет жалеть.

Только мелких хищников оказалось не двое. Остальные терпеливо дожидались своей очереди в траве вокруг, пока лакомились главная самка и её самец. Стая оказалась внушительной, с десяток особей, которые с громким противным писком бросились на врага.

Одну Нита поймала ещё в прыжке, клацнула челюстями, резко дёрнув мордой, — тушка обмякла со сломанным хребтом. Но на место первой загрызлы пришли остальные. Хватали за лапы, норовили вцепиться в горло. Одна прыгнула на холку, но Нита прокатилась по земле, прицелившись так, чтобы придавить наглую тварь плечом. Только выпрямилась — ещё одна повисла на горле под самой мордой. Волчица дёрнулась от боли — зубы у загрызел были острыми и очень прочными, за что их так и назвали.

Но предпринять что-то ещё Нита не успела. Тишину разорвал грохот выстрела, и убитая загрызла шмякнулась на траву. Следом, почти без паузы, грохнуло ещё раз — и через мгновение загрызлы с визгом кинулись врассыпную.

Ларс стоял в стороне, метрах в десяти, с револьвером в руках, и как-то особенно сильно не походил сейчас на волчонка. Взгляд острый, цепкий, руки — твёрдые, во всей позе — уверенность. К огнестрельному оружию он явно был привычен.

Нита раздражённо фыркнула, тряхнула головой, отводя взгляд, и подошла оценить состояние туши. В отличие от диких животных, её не интересовали потроха, а вот до мяса конкуренты, кажется, добраться не успели.

Ларс тем временем убрал револьвер в кобуру и приблизился. Нита бросила на него взгляд, тихо рыкнула.

— Но я же попал, — насмешливо улыбнулся он, пожав плечами и каким-то чудом угадав, за что на него сейчас скалилась волчица. — И я не сомневаюсь, что ты бы справилась сама и всех поубивала, но зачем? Без вожака стая всегда разбегается. Дай посмотрю, — он опустился рядом на корточки, положив руку ей на холку.

Нита недовольно вывернулась из-под ладони парня, опять тихо, предупреждающе зарычала: ещё не хватало, чтоб он в её шерсти копался!

— И кто из нас ведёт себя как ребёнок? — И столько ехидства было в его взгляде и голосе, что у Ниты буквально зачесались зубы хорошенько грызануть его за руку, чтобы не распускал. Или за что-нибудь ещё.

Но вместо этого Нита мысленно рыкнула уже на саму себя. Ну что за детские обиды, в самом деле? Ларс прав, сама она осмотреть раны не могла, а сейчас, когда схлынуло напряжение драки, начала ощущаться боль. Терпимая, но жгучая. Да и зубы загрызлы не чистят, было бы неплохо обработать.

От понимания, что до собственного загривка она сама не дотянется, и придётся просить о помощи Ларса, стало немного не по себе. Но Нита заставила себя сесть и позволить парню взглянуть.

— Не смертельно, но подрали хорошо. Надо промыть, — повторил тот её мысли. — И как бы зашивать не пришлось.

Он машинально почесал её между ушами, словно не оборотня осматривал, а собаку. Нита тоже как-то машинально в первый момент поддалась на ласку, потому что это было приятно и отвлекало от зудящей боли, но через пару мгновений вывернулась, поднялась на лапы и отступила на пару шагов, глядя на парня с укором. Тот только усмехнулся и принялся выпутывать из силка предмет спора. Не зря же Нита поплатилась за него целостностью шкуры!

Но проверять остальные ловушки не осталось никакого желания.

Ларс ловко спутал ноги косули и взял тушу за эту верёвку, второй рукой подхватил мешок, и Нита рассеянно отметила, что явился он, пожалуй, очень к месту, ей бы всё это тащить было несподручно. Оленя можно по-волчьи закинуть на спину, но не сейчас, когда загривок жгло от боли, и даже в таком случае что-то пришлось бы решать с мешком.

До дерева, где она оставила одежду, дошли в молчании, Ларс явно не питал желания произносить монолог в пустоту. А жаль, потому что на него можно было бы отвлечься — и от неприятных ощущений, и… от других ощущений. От запаха, если точнее.

Следовало признать, что волчья часть её натуры считала парня привлекательным. Единожды осознав, что Ларс — уже не маленький волчонок, ведьма никак не могла вернуться к прежнему восприятию. Инстинкты плевали на разницу в возрасте, с их точки зрения молодой волк был очень неплох: сильный, здоровый, явно питает ответный интерес. И это противоречие между инстинктами и разумом чрезвычайно раздражало. Особенно тем, что казалось неразрешимым.

Закрадывалась, правда, подлая мыслишка плюнуть на всё, расслабиться и получить удовольствие, но Нита гнала её от себя. Ещё чего не хватало!

Когда они дошли до дерева, Ларс дисциплинированно отвернулся, позволяя Ните спокойно перекинуться. Когда она не сдержалась и зашипела от боли — тонкая человеческая кожа была куда чувствительней, чем волчья шкура, — дёрнулся, но — не обернулся. Спросил только, всё ли в порядке, и, когда Нита недовольно огрызнулась, вполне удовлетворился этим.

— Зачем ты пошёл за мной? — мрачно спросила ведьма, одевшись. Хотя, видит Древо, натягивать рубашку совсем не хотелось. Каждое движение рук отдавалось болью, да и прикосновение грубой ткани к свежим ранам не доставляло удовольствия. — Я же велела тебе оставаться дома!

— А я решил прогуляться, — спокойно ответил парень.

— Следил? — зыркнула на него волчица.

— Немного, — не стал отпираться он. Понятно же, что иначе найти волчицу в лесу не получилось бы. И главное, умудрился же оставаться незамеченным! — Ты чёрная. Так странно, никогда не встречал чёрных волков. В твоём клане все такие?

— Нет. Дар сказывается, — нехотя ответила она, не вдаваясь в подробности.

— Красиво, — задумчиво похвалил он, за что удостоился от Ниты подозрительного, недоверчивого взгляда.

Но спрашивать что-то ещё она не стала. Слабо верилось, что в клане парня к таким, как она, относились иначе, чем в её собственном. Скорее всего, дело в том, что он сам ещё слишком молод, не успел наслушаться и проникнуться страшными сказками и суевериями. Может, в их клане таких и не было никогда… Не спорить же с ним и не объяснять, что инаковость куда чаще пугает и отталкивает, чем кажется привлекательной! Так и до жалоб на злодейку-судьбу недалеко, а плакаться Нита не собиралась, тем более что нынешняя жизнь полностью её устраивала.

Остаток пути проделали в молчании, а дома Нита взяла снадобья и ушла к себе — обрабатывать раны.

Только если с теми, что на горле, она сумела справиться самостоятельно, пусть и при помощи зеркала, то остальные… Промучившись минут десять и добившись только того, что от её движений порезы опять начали кровоточить, она окончательно расписалась в собственном бессилии. И ещё несколько минут набиралась решимости, чтобы попросить о помощи.

Прижимая рубашку к груди, она выглянула в общую комнату, но там Ларса не оказалось. Кажется, парень возился с добычей на дворе. Вздохнув и окончательно махнув на всё рукой, Нита вышла на крыльцо. В конце концов, стесняться ей точно нечего!

— Ларс! — окликнула она занятого у колодца парня в рубашке с закатанными выше локтя рукавами. — Помоги мне, пожалуйста, не дотягиваюсь, — она неопределённо указала за спину.

Ларс бросил на неё короткий скользящий взгляд и отозвался:

— Сейчас приду, как руки помою. Не стой на сквозняке.

Нита растерянно хмыкнула от такой неожиданной заботы, но спорить не стала, молча ушла в дом, потому что на крыльце и впрямь было зябко.

Ларс действительно ушёл мыть руки, но — не только. Ему тоже требовалось собраться с силой воли и убедить себя, что предстоит лишь оказать помощь и ничего больше. Это было сложно, учитывая, что перед глазами так и стояла точёная фигура Ниты — красивые плечи, узкая спина. А всё остальное, прикрытое штанами и прижатой к груди рубашкой, прекрасно дорисовывала фантазия, так что, помимо мытья рук, он и на голову себе вылил полведра холодной воды, чтобы остудить. Вылил бы и на всё остальное, но раздеваться не хотелось.