Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович - Страница 41

– Полный вперед! – заорал Верховцев.

В машинном только и ждали команды, вода за кормой вскипела от стремительно раскручивающегося винта. «Миранда» вздрогнула и, неспешно разгоняясь, двинулась вперед, но это было уже неважно. Главное происходило все там же, впереди.

Пока Сафин ломал комедию, практически догорели фитили у бочонков с порохом, аккуратно укрытых парусиной на носу шлюпки. Маскировка удалась – французы не заметили самих бочонков, а чтобы скрыть и без того слабый дым, пара гребцов изо всех сил дымила трубками. И сейчас фитили догорели. Не одновременно, так что единого взрыва не получилось, но и три с очень коротким, в доли секунды, интервалом тоже очень неплохо. Четвертый, правда, не получился, бочонок отбросило взрывом, он разлетелся вдребезги, и распыленный в воздухе порох вспыхнул[54], красочно, но безвредно. Но и остального хватило.

Взрывы, почти слившись, не только подняли огромный, выше мачт фрегата, столб воды, но и качественно разворотили ему борт. В огромную, протянувшуюся почти до верхней палубы, ощерившуюся обломками досок пробоину тут же с радостным ревом хлынул поток холодной северной воды. Куски дерева, вырванные энергией взрыва, завывая, как взбесившиеся ангелы, долетали даже до «Миранды». Крен фрегат получил моментально, и он тут же начал быстро нарастать, несмотря на все усилия команды. Из боя «Психея» оказалась выброшена еще до его начала.

Пока вражеский флагман, так ничего толком и не успев сделать, быстро терял боеспособность, из-за корпуса «Миранды» выскочила лодка и шустро понеслась спасать команду импровизированного брандера. Это надо было сделать как можно скорее – в стылой северной водице человек долго не живет – замерзает. Сам же шлюп, продолжая разгоняться, прошел мимо левого борта французского фрегата, пушки которого сейчас могли разве что глушить рыбу, и, положив руль до упора, прошел за его кормой, аккурат между двумя французами.

В момент этого прохода русский корабль словно взорвался, дав залп на оба борта. Снопы картечи практически в упор хлестнули по палубам французских кораблей, внося в экипажи страшное опустошение, и в следующий момент руль «Миранды» был положен вправо. Резко повернув, шлюп стал борт о борт с французским бригом прежде, чем тот смог хоть как-то задействовать свои пушки. С палубы и с мачт полетели абордажные крюки, моментально перепутав снасти и намертво пришвартовав корабли друг к другу.

– Вперед! – заорал Верховцев и, недолго думая, с револьвером в одной руке и «перечницей» в другой сиганул на палубу «Бомануара» в числе первых. Не так это было и просто, все же борт французского корабля оказался чуть выше, чем у шлюпа. К счастью, как раз такой вариант они предусмотрели заранее, подготовив доски с крючьями – нечто вроде античных абордажных мостиков. Правда, очень примитивных, но для них хватило. С ревом, в котором не оставалось ничего человеческого, разношерстная толпа почти моментально оказалась на палубе вражеского корабля, где мгновенно завязалась рукопашная.

В первый момент французы смешались – сначала картечь, нанесшая им немалый урон, а затем практически мгновенно проведенный абордаж могли впечатлить кого угодно. Однако, будучи посредственными моряками, солдатами они были хорошими. Еще при Бородино они доказали, что немногим уступают русским, и сейчас мало что изменилось[55]. Оправившись от первого шока, они встретили противника храбро. Оружие было не у всех, но в тесноте палубы, в рукопашной, обломок доски или простой матросский нож могли оказаться вполне грозным оружием. И кровь, русская и французская, смешиваясь, щедро окропила палубу.

Резня при абордаже – дело страшное. Александр почти мгновенно разрядил оба пистолета, благо по толпе сложно промахнуться, потом швырнул «перечницу» в лоб удачно подставившемуся французу, да так, что тот рухнул навзничь. Револьвером отбил удар крепкого малого, тупо размахивающего тяжелым багром, и тут же, выхватив саблю, рубанул его по рукам. А дальше его захватила толчея абордажа, где удары сыпались со всех сторон, и был только один шанс выжить – опередить противника.

Сколько это продолжалось, он не знал. Секунды? Минуты? Счет времени был потерян моментально. Он рубил, колол, неуклюже парировал, и даже поврежденные ребра ему сейчас на мешали. А потом все резко закончилось – и бой, и противники. Лишь спустя пару минут он сообразил, почему.

Пока экипаж «Миранды» отчаянно сражался, «Эвридика», пользуясь своей быстроходностью и тем, что ей не требовалось совершать хоть сколь-либо сложных маневров, успела подойти к французскому кораблю с другого борта и тут же взять его на абордаж. Обороняющиеся оказались столь увлечены схваткой, что ни дать залп из орудий левого борта, ни вообще хоть как-то отреагировать попросту не успели. И, когда вторая волна абордажников ударила им в тыл, французы дрогнули.

Кое-кто, то ли самый храбрый, то ли глупый, то ли в горячке боя неспособный оценить обстановку, еще дрался, но большинство, спасая свои жизни, побросали оружие. Их не трогали – русские, в отличие от европейцев, вообще не любят убивать без нужды. Быстро наведя порядок, пленных загнали в трюм и, оставив на бриге призовую команду, занялись куда более спешным вопросом – французским фрегатом.

Откровенно говоря, если бы «Психею» оставили в покое, она, скорее всего, затонула бы сама по себе. Все же пробоина в борту оказалась серьезной, и заделать ее, несмотря на мастерство плотников[56], было занятием непосильным. Фрегат бы попросту перевернулся раньше, чем они добились результатов. Но вмешался случай. А точнее, желание Диего, имеющего достаточно тихоходный, отстающий от других корабль, захватить ценный приз. Фактически испанец «подпер» французский корабль бортом «Санта-Изабель», благо недавний «купец», обладая внушительным водоизмещением, вполне подходил на роль поплавка. Вот только недавний боцман допустил ошибку, не ударив по скоплению народа на палубе «Психеи» из орудий. А французы оказались не робкого десятка и, вместо благодарности, отбросили абордажную группу русских обратно на их корабль и, не теряя даром времени, сами ринулись следом. В результате схватка кипела сейчас на обоих кораблях. И французы, имея преимущество в выучке, потихоньку брали верх.

Но «Миранда», с ее паровым двигателем, успела! Пришвартовавшись к французскому кораблю с другого борта, она хотя и не без труда высадила на его борт свой десант, и теперь зажатым с двух сторон численно превосходящим врагом французам оставалось или сдаться, или погибнуть. Большинство выбрало второе, и, хотя последние очаги боя еще некоторое время тлели, участь флагмана была решена.

Все так, но дело было еще не кончено. Крен фрегата, несмотря на подпорку в лице русских кораблей, продолжал нарастать, а терять ценный и доставшийся столь дорогой ценой трофей не хотелось категорически. Для того, чтобы удержать «Психею» от переворачивания или затопления, требовалось как можно быстрее посадить корабль на мель. Учитывая расстояние до берега, занятие это было не из легких, и в иных условиях с ним могли и не справиться. Но «Миранда» все же была пароходом, и, несмотря на относительную слабость машины, оказалась способна дотолкать француза до отмели. Примерно спустя час фрегат плотно сел на грунт, оставив над водой половину корпуса. Весьма неудобно с точки зрения ремонта, но, при желании, все же достаточно, чтобы спасти корабль. Главное, чтобы шторм не налетел.

К тому времени контроль над трофеями был окончательно установлен. «Санта-Изабель», исполняя роль тюремного корабля, приняла французов в свои вместительные трюмы. Призовая партия усиленно осваивала бриг. Впрочем, ничего особенного в нем не было, и людям, привыкшим к парусам, управиться с не таким уж и большим кораблем оказалось довольно просто. Ну а на борт «Миранды» поднялись, наконец, герои дня, мокрые и продрогшие, но довольные.