Раб и солдат - "Greko" - Страница 39

— Воля ваша, Феликс Петрович! — согласился я. — Но при одном условии!

— Говори!

— Ваш план — план «А». Мой остаётся планом «Б». Так что я сейчас все равно иду к Тиграну. И всё подготовлю.

Фонтон улыбнулся.

— Научил на свою голову! Чёрт с тобой, согласен! Иди! Я пока Дмитрия пошлю гонцом, чтобы встречу организовал со Стюартом.

Пошли быстрым шагом.

— Ты там все равно особо не засиживайся! — предупредил шеф. — И на вино не налегай! Мне сейчас твоя голова в холодном состоянии нужна.

— Тут не получится, — развёл я руками. — Не смогу отвертеться. Да и разговор долгий будет. Но обещаю: головы не потеряю! Получите вы меня завтра с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем!

— Да, уж! Пойду заодно куплю блокнотик! — усмехнулся шеф. — Пора, пора за тобой записывать!

[1] «Так нельзя»– эту установку хорошо иллюстрирует пример Дж.С. Белла. В реальной истории он просидел на Северном Кавказе два с лишним года. Русские офицеры разведки примерно знали, где он жил, но не решились на рейд силами охотников-диверсантов. Не стали и подсылать к нему наемных убийц, хотя продажных черкесов хватало из состава лиц всех чинов и званий. Раевский запретил. Так и дожидались власти неизвестно чего, пока английский шпион, подстрекатель и провокатор благополучно не сбежал в Англию. Через несколько месяцев черкесы атаковали русские форты на побережье наконец-то объединенными силами. Снесли три укрепления вместе с их гарнизонами. Белл тут же объявил на весь мир, что это его заслуга. И что же с ним стало? Был наказан? Придушен в темном углу Лондона? Нет, уехал в Пуэрто-Рико представлять английскую корону и торговать красным деревом.

Вася. Гебиусские водопады и река Тешебс, май 1838 года.

«Ну, что, Вася? Понеслася?»

Милов, пригибаясь, скользил по двору кузнеца, как хитрый лис, выбирающийся из курятника. Под мышкой новые, сафьяновой кожи чувяки. В одной руке узелок с подгоном от Кочениссы, в другой — нож без ножен. Миндальничать он не будет, если кто-то решит встать на его пути.

Аул, к его удивлению, не спал. Ночной пир был в разгаре. Кунацкие, выбранные точкой сбора, никак не могли расстаться со своим подгулявшими посетителями. Недюжинной силы старики будут веселиться до обеда, а то и до вечера следующего дня. Столько всего случилось! Так много жратвы подтащила глупая молодёжь, решившая, что ей все дозволено! Ух, мы ей завтра зададим! Так зачем расходиться?

Да и молодежь продолжала свои игры. Обсуждала на задворках кунацких состоявшуюся баталию. Мирилась. Клялась в вечной дружбе. До следующего Диора. Или до незапланированной стычки по поводу и без. Но без смертоубийства. Внутри рода такое исключено!

Вася осторожно спустился к реке и двинулся бережком, стараясь не наступить в воду. Самые ретивые, те, кто обычно берегли покой аула, разошлись по своим саклям или присоединились к общему празднику. А самонадеянные старики думали, что их седины — лучшая в мире охрана. Ну, то Васе на руку.

«Мне бы по-тихому свалить из городка. В смысле, из аула. Гуд бай, Псышопэ!»

Его распирала непонятная удаль. Беспокоило лишь одно — худая обувка. Милов притормозил и попытался надеть чувяки. И с ужасом понял, что кожаная обувь ему на ногу не лезет. Ну, и по фиг! Двадцать кэмэ — не проблема. Можно пробежать! Тем более, без боевой выкладки.

Выбрался на дорогу, что замысловато петляла вдоль реки. И вдарил по тапкам. В смысле, по стареньким чувякам. Побежал. Пару раз споткнулся, больно приложившись и выронив драгоценный узелок. И решил сбавить скорость до рассвета. Перешел на быстрый шаг.

В ночной тишине звуки разносились далеко. Вася поторапливался, но напряженно прислушивался. За одного битого двух небитых дают! Больше он по-глупому не попадется. Чуткое ухо через пару часов бега уловило лошадиный топот. Он тут же свернул в кусты у реки и замер. Сердце колотилось как бешеное.

Всадников он так и не дождался. Где-то свернули. Или остановились на дороге. Милов вздохнул. Пришла пора прощаться с дорогой и перебираться на другой берег. Вулан в месте, где спрятался русский, был не узок, не широк. Неспешно катил свои воды к Черному морю. Пришлось лезть в холодную речку. Мелькнула и пропала мысль двигаться по воде. С узелком, ножом и запасными чувяками особо не поплаваешь.

Мокрый и продрогший Милов выбрался на другой берег. Отжал свои лохмотья, не раздеваясь. Огляделся. Дороги здесь не было. И не разбежишься. Все заросло камышом и кустами. Идеальное место для засады, но не для скоростного перемещения. Пришлось лезть вверх по склону, прикрывая глаза, чтобы не выколоть их.

Забрался на гребень и решил ждать рассвета. Трудно пробираться по густому лесу в темноте. Да и ждать долго не пришлось. Не прошло и часа, как майское солнце, как по заказу, вылетело из-за Кавказского хребта.

Вася снова припустил в сторону моря. В буковом лесу особо не побегаешь. Густой кустарник мешал. Ветки цепляли ноги, словно нанялись на службу черкесам и задались целью не пустить Милова к соотечественникам. Он невольно, повинуясь складкам местности, спускался все ниже и ниже по ту сторону отрога, что шел вдоль реки Вулан. В итоге, уперся в болото.

Его пришлось обходить по дуге, рискуя оставить в нем старенькие чувяки. И взбираться на следующий косогор. Там двигаться стало полегче. Особенно когда добрался до ручья. Его глинисто-каменистое русло позволяло худо-бедно перемещаться в нужном направлении, пока ручей не свернул вниз.

Здесь Васе не повезло. Он поскользнулся, шлепнулся в воду и съехал вниз, как по водной горке в аквапарке. Отряхиваясь и проклиная кавказскую природу, он решил с ручьями завязывать. Снова полез в гору. И чуть не уткнулся в черкеса, приглядывавшего за небольшим стадом коров, которое паслось на полянке.

Васе нужно было держаться правее, но не было никакой возможности. Пришлось обходить поляну по широкой дуге, забирая левее. В итоге, Милов уткнулся в щель, которую прорезала бойкая речушка. Он, было, обрадовался, что проберется ее берегом. Но не тут-то было. Приближающиеся голоса погнали его в обратном направлении от моря. По протоптанной тропинке. По голой серой земле, на которой выступающие из земли корни образовывали причудливые узоры. Мимо странного дуба, имеющего в нижней части два ствола, напоминавших нешироко расставленные ноги. Мелькнула и пропала мысль залезть на верхушку дерева и там затаиться. Нет времени!

Милов выбежал к водопаду. По высокой скале стекала вода, образуя мутную заводь. Вася быстро вскарабкался наверх, цепляясь за густо разросшиеся растения. Голоса приближались.

«Что им здесь нужно?» — удивился русский. От греха подальше он двинулся выше, прячась в кустах. К новому водопаду, который вырывался из черной расщелины в могучих скалах, покрытых мхом и плющом. Чаша под водопадом звала искупаться. Красотища неописуемая. Но Васе было не до любования природой. Он нырнул в темную дыру, пробитую давным-давно неумолимой водой и затаился. Убежище было великолепным. Никому с трезвого ума не придет в голову сюда лезть. И не высмотришь спрятавшегося. Не обнаружишь, пока сам не пролезешь в грот.

Он решил подкрепиться. Развязал узелок Кочениссы и с удовольствием вгрызся в кружок адыгейского сыра, заедая его пшенной пастой, которая у черкесов заменяла хлеб[1]. Напился вкуснейшей родниковой воды. И приготовился ждать. На всякий случай, решил снова попробовать натянуть новые чувяки. Мокрые, они легко сели на ногу. Старые уже давно просили каши. Того гляди развалятся на бегу.

Шло время. Вася нервничал. Наверняка, его побег давно обнаружили. И он хорошо понимал, что может быть погоня. По слову столь уважаемого в ауле человека, как Исмал-ок, за русским отправят конные патрули.

Но есть ли выбор? Нужно двигаться к Михайловскому укреплению. Только там русский окажется в безопасности. Вася вздохнул и полез наружу. Его бесило, что вместо того, чтобы засветло приблизиться к морю, он от него удалился.