Красавица и Босс (СИ) - Лав Агата - Страница 4

Я поднимаю глаза и замечаю, что Хансен рассматривает меня. Я едва не краснею от смущения, а может и краснею, откуда мне знать.

Бьерн

Девчонка смутилась и заметно занервничала. Бьерн видел, что ей трудно оставаться рядом, но она упорно помогала. Забрала бинт и накладывала его тугими лентами.

— Крепче, — подсказал он. — Ты как будто жалеешь меня.

— Боюсь сделать больно.

Он усмехнулся. Он и забыл, когда последний раз кто-то думал о том, что он испытывает. Бьерн давно жил одной работой, а в бизнесе надо быть предельно жестким, тут тебя воспринимают как конкурента и только рады сделать больно. Желательно так, чтобы ты уже не «очухался».

Бьерна все считали волком-одиночкой, и это было чистой правдой. Он никогда не был женат, хотя любил женщин и умел увлекать их собой. Умел ухаживать и добиваться своего преступно быстро. Он научился нехитрому ремеслу из-за постоянных переездов, которые случались каждый месяц. Его работа требовала мобильности, он исчеркал перелетами всю Европу и уже не помнил, когда последний раз ночевал в своей квартире, а не в отеле.

Поэтому он умел выбирать правильный бар в новом городе, когда требовала природа, и за бокалом виски находил приятное знакомство на ближайшую ночь.

— Кто твой отец? — Бьерн спросил напрямую.

Ему не давала покоя мысль, что Валентина чья-то дочь. Она встрепенулась, будто услышала что-то грубое и замерла. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Девчонка опустила голову еще ниже, почти чиркнув носом по его коже, и полностью погрузилась в перевязку.

Бьерну чертовски захотелось ее встряхнуть. Какого она игнорирует его вопросы?

— У меня нет отца, — она вовремя почувствовала его недовольство и заговорила. — Нет, он есть, конечно… но я его не знаю. Никогда не видела.

По ее спотыкающемуся голосу было слышно, что она говорит правду. Но та не вписывалась в ожидания Бьерна. Он уже записал девчонку в принцессы, он был уверен, что она выросла в богатой семье и никогда не видела настоящей жизни. У него был наметан глаз, он много общался с бизнесменами из списка Форбс и их семьями, чтобы заключить контракт, и имел представление, как выглядят красавицы с влиятельными фамилиями.

Валентина вписывалась в это представление. Красивая, ухоженная, изнеженная даже. Глаза только портили картину. У нее был глубокий беспокойный взгляд, Бьерн вовремя отводил глаза, чтобы не провалиться в него, чувствуя опасность седьмым чувством. В ней что-то было не так. Слом, дефект, нерв, как вызывающая царапина на идеально гладкой поверхности. И это пряталось именно в глазах, которые она старательно прятала.

— Он вас бросил? — Бьерн решил додавить. — Он влиятельный человек и обеспечивает вас с матерью на расстоянии?

Хансен перехватил ладонь девушки, грубовато повернул ее, чтобы она проснулась. Перестала сжиматься и делать вид, что он разговаривает с пустотой.

— Не молчи, Валентина.

— Я не обязана отвечать на такие вопросы, — заупрямилась. — Вы мой босс, а не психотерапевт.

Ясно.

С ней надо было быть нежнее. Стоило передавить, как девчонка выпускала колючки. Банальная защитная реакция, которую стоило ждать. Только Бьерну сейчас было плевать на чужую ранимость, он вообще не отличался осторожным нравом, а уж потакать капризной девчонке точно не будет.

— Я отправлю тебя назад первым же вертолетом, — отрезал он, отпуская ее пальцы.

Правда, тут же пришлось снова их сжимать. Девчонка покачнулась, когда он отпустил ее, и явно собралась падать.

Да что с ней?!

То всем видом показывает, что ей нужна внушительная дистанция между их телами. То сама цепляется за него, как за спасательный круг.

— Нет, — она закачала головой, подняв на него глаза. — Вы не можете. У меня договор на два месяца, я еще не отработала весь срок…

— Скажешь своему папе, что такие вопросы не решаются за моей спиной. Если он решил проучить тебя и отправил на мою вышку…

— Да нет у меня отца! — она вскрикнула, оглушив его.

И заплакала.

Теперь была очередь Хансена замирать. Он хрипло выдохнул, испытывая совершенно ублюдское чувство. Коктейль из бессилия, злости, раздражения и мужской инстинкт обнять и защитить слабую девушку вместо дольки апельсина.

— Я не вру, — сквозь слезы зашептала девчонка, — я не могу рассказать всё, но у меня нет отца. Только мама, она воспитала меня, я у нее единственная дочь, только она распоряжается моей жизнью… Это чистая правда.

Она покачнулась и через мгновение уткнулась в его грудь. Девчонка испуганно выдохнула, как будто получила разряд тока, а потом прижалась в нему крепче. Ее тонкие руки накрыли его плечи и сжали, она зарылась лицом в его свитер и часто задышала.

— Осторожно, он грязный. Я только с погрузки.

Она не слушала. Жалась к нему, продолжая мешать выдохи со слезами.

Кто его проклял?

Скинул на голову нестабильную девчонку с русским акцентом?

Валентина

Он горячий.

Массивный как скала.

Надежный.

Я могу думать только об этом. Понимаю, что веду себя ужасно, неправильно, вызывающе, но рефлексы сильнее меня. Бьерн не отталкивает меня, наоборот, переносит ладони на мою поясницу и придерживает. Его прикосновение выходит интимным. С его харизмой невозможно что-то сделать по-отечески, сразу чувствуется запретный импульс.

Кровь в венах разгоняется, а мысли становятся тягучими. Вязкими. И черными как нефть.

Я ощущаю, как жар его крепких ладоней расходится по моей рубашке, потом дальше — пропитывает майку насквозь и, наконец, током проходит по моим нервным окончаниям.

Мне приятно и спокойно на душе, чего не было очень давно. Я ведь толком не сплю с того дня, как сбежала из Москвы. Наверное, я банально устала, выбилась из сил и сама не заметила, как подошла к черте адекватности.

Или почувствовала рядом сильного мужчину? Поэтому вдруг расклеилась?

— Тебя кто-то обидел? — спрашивает Бьерн, откашливаясь. — Кто-то из команды?

— Нет…

Я понимаю, что все-таки надо его отпустить. Но смотреть ему в лицо стыдно. Я мастер загонять себя в неловкую ситуацию, из которой не знаю, как выбираться.

Это делает Хансен.

Его здоровая рука наливается каменным усилием. Он с легкостью поднимает меня от пола и переносит на кушетку, на которую усаживает как маленького ребенка. Или как раненого.

— Ты скрытная, Валентина. До тошноты, — он хмурится, из-за чего на его лбу пролегают глубокие горизонтальные морщины.

Я смотрю на его зрелое лицо и думаю о том, что ему нужен крем. У него обветренная «уставшая» кожа, Бьерн много времени проводит на воздухе, а он явно из тех мужчин, которые, погружаясь в работу, забывают обо всем.

У меня кстати есть детский крем. Я нашла его в шкафчике в своей комнате, он закатился за упаковку с туалетной бумагой. Может, и Бьерн не может найти свой? У него и комната должна быть больше. Он все-таки босс, а чем больше комната, тем легче потеряться вещице…

— Ты слышишь меня?

Я вздрагиваю от его строгого голоса.

Хансен стоит передо мной, упершись ладонями в свои бедра. Он специально наклонился, чтобы заглянуть в мое лицо.

— Вам нужен крем, — он сверлит меня взглядом, в котором красной строкой можно прочитать, что он чертовски устал от моего скрытного поведения, вот я и признаюсь. — У вас трещинки и покраснение, вот тут и тут…

— Трещинки и покраснение?

Удивление и негодование.

Сейчас на его лице они.

— Так, хватит, — Бьерн отступает от меня на шаг, как от прокаженной, и запускает крупную ладонь в прическу. — Надо с этим заканчивать.

— Только не вертолет, — я качаю головой с мольбой во взгляде. — Пожалуйста!

С губ Хансена слетает мат.

Он хищно выдыхает, раздувая ноздри, а потом молча разворачивается и идет прочь. Но на пороге тормозит, бросая в мою сторону мрачный взгляд.