Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 37

– Захлопнись, Сура, – вымолвил он, улыбаясь. – Я принес тебе только проблемы.

– Давай ты скажешь, что у тебя две новости: хорошая и плохая…

Петр окинул друга внимательным взглядом – да, ему ж хреново. А лыбиться, как мальчишка.

– Ну, примерно так и есть.

– Начни с хорошей.

Шилов уселся на соседнюю пустующую койку.

– Их можно убить.

– Ох, – Суров расслабил шею и запустил пальцы в длинную светлую челку, – это просто… у меня сейчас случится эрекция.

– Идиот.

– Какая плохая?

– Я не могу вернуть тебя в проект.

Константин не удивился.

Его дыхание было все-таким же спокойным.

– Сигареты есть? – спросил он.

– Ты после наркоза, Кость…

– В жопу засунь свою жалость.

Нет, он точно нарывается.

Петр, недовольно прохлопал карманы. Пришлось собственноручно угостить друга сигаретой, а затем и подкурить ее, потому что Суров был не способен шевелится.

– Хочешь сдохнуть раньше времени? – спросил Шилов, глядя на то, с каким наслаждением Константин втягивает густой, терпкий дым.

– Мы все сдохнем раньше времени.

– Сура, – теперь Шилов улегся на соседнюю койку, запрокинув руки за голову: – Есть еще кое-что…

– Звучит паршиво.

– Да, очень паршиво, – отчего-то Петр не мог избавится от ощущения, что совершает ошибку: – Он ее трахнул.

Рука у Константина дрогнула и повисла с койки с зажженной сигаретой между пальцев. Глубокая складка залегла между его бровей, лицо ожесточилось, а желваки заиграли на щеках.

– Она жива?

– Да.

– Кому я успел так задолжать, блядь?.. – прорычал Суров тихо. – Какого хрена ты мне это рассказываешь?

– Не уверен, что она выйдет из проекта. Живой.

– Дальше, – он приблизил дрожащую руку к губам и затянулся.

– Ну, хватит, – Петр сорвался с места и выхватил сигарету, – ты убьешь себя!

– Кому какое дело?

– Не думай, что мне все-равно! Я… – Петр взъерошил короткие волосы и заметался туда-сюда, – я могу вернуть тебя только при одном условии: ты примешь участие в эксперименте Севастьянова.

Суров засмеялся: сначала тихо и сдавленно, а затем совершенно безумно.

Казалось, реальность, наконец, добралась до него и победила.

– Петь, – наконец, он повернул голову, пронзая взглядом ошарашенного полковника, – мне дополнительная мотивация не требуется. Мне срать, что со мной будет.

– Ты можешь умереть.

– Я могу все, что угодно, – Суров уставился в потолок. – Закончил с предостережениями?

– Кость, я…

– Просто скажи, что нужно делать.

Шилов стиснул сигарету в кулаке, ощущая легкую боль.

Что он творит, в самом деле?

***

Проснувшись, я резко села.

Огонь в камине угас, оставляя тлеющие угли. Взглянув в окно, я с сожалением поняла – ночь закончилась.

Я снова одна.

Воспоминания нахлынули на меня, точно горячая волна.

Тай… черт возьми…

Он сделал это несколько раз.

И мне, по меньшей мере, должно быть стыдно, что я допустила в отношении себя столько… сладкого разврата, позволяя Таю все, что ему хочется. Но вместо стыда я чувствовала лишь упоение.

Тайгет Касар стал моим первым мужчиной.

Все внутри трепетало, стоило мне вспомнить – я, пожалуй, полюбила его до умопомрачения.

Одевшись и затушив угли, я натянула шапку и распахнула дверь. На пороге стоял Галоян, за его спиной бродили мужчины в форме, на фоне светлеющего неба вырисовывалось несколько грузовиков.

Взгляд Галояна утратил все человеческое:

– Ну что, Эля, – на его губах расцвета неприятная усмешка. – Хорошо покувыркалась? – он шагнул мне навстречу, толкая обратно в дом.

Дверь за нами закрылась.

Пока он шел на меня, рассматривая мое лицо, его губы кривились от отвращения.

– Ты все испортила, – выдохнул он. – Неужели не понимаешь, что ты для него теперь кусок мяса. Он попользовался тобой, получил удовольствие. Как думаешь, для чего он убрал метку? Неужели для того, чтобы ты осознала, что готова спать с ним и без нее? Он просто хочет метить других женщин. Он никогда не изменится. Кого ты увидела в нем, дура? Человека?

Эти слова вонзились в меня ядовитым жалом, болью кольнуло сердце, и я зарычала:

– Хватит!

– То, к чему это все ведет, просто безумие, – вены на ее шее вздулись. – Они и правда решили, что одолеют этих существ… придурки! И теперь мы в одной лодке… Только тебя спасает то, маленькая сучка, что ты крутила задницей еще и перед Суровым. Осталось лечь еще и под него, и ты точно останешься в выигрыше.

Мне показалось, что вся кровь схлынула с моего лица.

О чем он говорит…

– Мой проект свернули, Эля, – прохрипел он. – И ты тоже теперь не нужна. Как думаешь, куда девают ненужных людей?

Я не знала, что ответить, ошарашенно втягивая воздух.

– Знаешь, что они придумали, а? – усмехнулся Галоян. – Убить их. Они решили посягнуть на существ, пришедших карать нас, как самых последних грешников. Разве это не библейский апокалипсис, когда вскрываются все гнойники общества? Как думаешь, Эля? Похоть, порок, гордыня, убийство… как далеко мы еще зайдем, прежде, чем смиренно попросим их о снисхождении? Неужели Севастьянов всерьез верит, что сможет их победить?

Стиснув зубы, я упрямо смотрела этому человеку в глаза.

– Марс тоже некогда был покрыт морями и океанами, Эля, – запальчиво продолжил Галоян. – Какая сила лишила эту планету магнитного поля и уничтожила атмосферу?... – и он истерично рассмеялся: – О, Господи, они всерьез считают, что сила, повелевающая вселенной, проиграет им?

Я дернула головой, сдерживая слезы, и Давид стиснул мои плечи, мотнул меня из стороны в сторону.

– Он не человек, Эля, и никогда не станет твоим. Он здесь, чтобы уничтожить нас.

Эти слова были гораздо унизительнее и больнее пощечины. Они были правдой, черт возьми.

– Неужели ты собралась спокойно спать с ним, пока мир за пределами твоих грез будет рушиться? – наконец, прошипел Галоян. – Все, кого ты любила когда-нибудь, мертвы. Все, кого ты знаешь, будут убиты. Твоя сестра…

– Не смейте говорить о моей сестре, – предостерегла я, и мой голос был столь угрожающе низок, что Галоян умолк.

– Когда ты начинала все это, неужели думала, что все будет легко? – издевательски бросил он. – Или ты думаешь, что кроме тебя, никто здесь не терял близких? Пока ты жрешь, спишь и трахаешься, как самая последняя шлюха, там, – заорал он и ткнул пальцем в окно, – умирают люди! Они умирают в таких мучениях, что их можно причислить к лику святых!

Он задохнулся, пошатнулся и осел прямо на пол. Схватившись за голову, он тяжело дышал, не в силах произнести ни слова.

Я с гневом бросила куртку на стул, будто она была повинна во всех моих бедах, и уселась на свою кровать, от чего пружины прогнулись с неприятным скрипом.

Рудова, которая спала на соседней койке, заложив за голову руки, и храпела, как батальон солдат, вскинулась. Храп застрял у нее в горле.

Она спустила ноги на пол, почесала коротко стриженный затылок. На ее губах расцвела лукавая улыбка.

– Неужели уже утро, – щуря глаза, произнесла она сиплым ото сна голосом, – я прилегла всего на пару минут. Гм… как дела, Эля? Все в норме?

– Да.

– А вид у тебя…

Представляю, как я выгляжу в ее глазах: прокушенная губа, растрепанные волосы. На мне слишком отчетливо видно его клеймо.

– Он тебя… – она сдержала бранное слово, понимая, наверняка, что я чертовски уязвлена, – не травмировал?

– Все в порядке, – смущенно потерла я шею. – Все уже знают?

– Ну-у… такое шило в мешке не утаить. На военных машинах стоят системы отслеживания. По ним тебя нашли. А там… – она поднялась, похлопывая себя по щекам. – Шилов сразу куда-то сорвался, – и пожала плечами: – Не бери в голову. Пошли позавтракаем?

Ее безмятежность подействовала на меня лучше, чем любое успокоительное.

Усадив меня за стол, она разбудила дежурных, и вскоре на кухне забурлил чайник и послышался звон ножей.