Правила Барби (СИ) - Аллен Селина - Страница 46

Я улыбнулся. Тогда, почти пятнадцать лет назад, мне чертовски польстило то, что она беспокоилась обо мне. Девочка, за которой я бегал хвостиком, пока она не видела, переживала, что я могу умереть.

– Нет. А у тебя?

– На арахис.

– Арахис, – задумчиво протянул я. – Значит, маленький орешек может тебя убить?

– Полагаю, что так.

– Нет, черт возьми, этого не случится. Этого не случится, Барбара, ты слышишь? – мне хотелось орать от беспомощности, я выжимал всю мощь из своего «Астон Мартина», заставляя зайтись шины в громком визге, но эта скорость казалась мне черепашьей. – Блять! – я ударил по рулю, когда заметил огромный мусоровоз, перегородивший весь чертов проезд. До больницы оставалось меньше пятисот метров. Путь от особняка Поултеров на высокой скорости занял три минуты, я не могу терять время, у меня его нет, у нее его нет. Резко затормозив и, наверняка стерев резину на колесах в пыль, я остановился на обочине.

Я вылетел из машины и открыл ее дверь.

Она была без сознания, она отключилась, черт возьми!

– Нет, нет, нет, Барбара! – Она не ответила, даже не реагировала. Я схватил ее на руки и побежал. Просто побежал, даже не заглушив машину, не закрыв ее и оставив там все свои вещи. Я чувствовал, как что-то внутри меня обрывается. Я не мог проверить дышит ли она, бьется ли ее пульс, потому что смотрел лишь вперед, чтобы не споткнуться, я не мог медлить.

Барбара, пожалуйста, детка.

На долгие-долгие секунды мой мозг отключился, я видел лишь возвышающееся здание больницы «Солт-Лейк Дженерал» и старался бежать как можно быстрее. Мой пульс в висках стучал так сильно, что вызывал у меня головную боль, мышцы ног горели огнем, а живот сворачивало от страха, но, думаю, именно это позволило мне добраться от машины до больницы за пару минут.

Пожалуйста, Барби.

Меня окружили медики. Яркие длинные лампы на потолке ослепляли своим светом. Приемное отделение было заполнено. Медицинский персонал забрасывал меня вопросами, а потом они просто забрали Барбару. Перед моим лицом захлопнули дверь, запрещая идти дальше с ней, оставляя меня мучиться от неизвестности.

Ты должна выжить. Ты должна распахнуть двери, влететь в них подобно урагану и наорать на меня. Пожалуйста, детка.

Я обессилено опустился на твердое сиденье в зале ожидания и закрыл лицо руками. Горло сводило от ужаса и неизвестной мне ранее режущей боли. Я не мог вдохнуть, от быстрого бега мои легкие едва не взорвались.

Я задыхался вместе с ней.

И если она умрет, я умру вместе с ней.

***

– Ты можешь идти, – раздался голос Эванса в моей голове, перемещая меня в прошлое. Я подошел к двери его кабинета и схватился за ручку, так и не решаясь прокрутить ее и открыть дверь.

И проблема была в том, что я не мог уйти. Ведь Эванс уже озвучил свое предложение. И оно словно цепями сковало все мое тело. И дело было в одном единственном и сокровенном, на что мне никогда не было плевать, как бы я ни старался убедить себя в обратном, и я вовсе не о компании.

Время шло, а я так и стоял, чувствуя запах деревянной двери, книг и аромат вишневых карамелек, что было сущим бредом моего больного воображения, ведь Ее не было в этом доме уже четыре года. А значит, здесь не могло пахнуть Ею. Я тронулся, напрочь, потерял весь свой разум.

– Она ни за что не согласится быть со мной, – тихо сказал я, пытаясь отыскать в том, что когда-то было моим сердцем остатки чести отказать Эвансу, ведь он предлагал мне Ее в обмен на мой голос на следующем заседании совета, когда Джонсон и его шестерки попытаются убрать его. Но как бы я ни старался, не мог найти веских причин, почему бы я был против, только уверенные «за». – Ты не сможешь ее заставить. Проще заставить солнце перегореть, чем твою дочь сделать то, что она не желает делать.

Я обреченно взглянул на него и заметил жуткую самоуверенную улыбку, она так и кричала: «Я вижу тебя насквозь, Джефри, я знаю, что ты одержим Ею, и даже после разбитого сердца не сможешь отказаться от возможности получить Ее себе».

– Предоставь это мне. Она будет с тобой и более того, она сама попросит тебя об этом, – заверил Эванс.

Было просто говорить себе, что меня волнует компания, будто мне хочется спасти ее от краха, сохранить наследие, и поэтому я согласился на предложение Эванса. Но это была ложь. Я лгал сам себе, ведь думал, что таким образом спасу то, что осталось от моего сердца – не позволю Барбаре пройтись своими туфлями на высоких каблуках по пепелищу, которое она оставила после себя.

Я так отчаялся, что готов был выменять ее словно какую-то вещь. Потому что все эти пять лет любовь к ней не стихала, мне удавалось держать ее за закрытыми дверьми, но подобно сотням воздушных розовых шаров, временами она вырывалась и сносила эту дверь с петель, вынуждая меня ставить новую и новую и новую. Пока не осталось даже дверного проема. Ведь удерживать это было просто невозможно.

Но увидев ее спустя год, и столкнувшись с ее ненавистью, я забыл, почему вообще пошел на это. Забыл, что в тот самый момент, когда Эванс пообещал мне ее, я хотел не оттолкнуть ее, а искупить свою вину и показать ей, что она может больше не бежать из этого города, она может больше не бежать от меня. Но я позволил ненависти и старым обидам управлять мной. Я разозлился на нее. Она ведь переспала с моим братом, она изменила мне, когда не прошло и суток после нашей ссоры.

Я идиот, я чертов идиот! О какой такой мести я думал, если первым извалялся в этой грязи, а заодно извалял и ее? Конечно, я все еще злился, что она изменила мне с Мейсоном, хотя точки между нами так и не были расставлены. Черт да ее первый раз даже для меня имел больше значения, чем для нее. Но правда в том, что даже осознавая, что она переспала с моим братом, я не думал отказываться от нее, вот какая власть была в руках у Барбары Эванс.

Через сорок минут в зале появился врач. Барбара была стабильна, приступ купировали, на меня посыпались десятки медицинских терминов, но смысл был один: теперь она в безопасности.

И наконец, за последние минуты, проведенные в собственных терзаниях, я выдохнул. Горло по прежнему сводило от тяжести, и мне казалось, что все произошедшее сон, что меня кто-то водит за нос и обманывает насчет ее самочувствия, поэтому мне не терпелось увидеть ее лично.

– А вы ей…? – спросил доктор – высокий и худой мужчина лет сорока с причудливой стрижкой.

– Мы помолвлены.

Он кивнул.

– Мы расположили ее в палате, потребуется остаться на ночь, чтобы сделать кое-какие тесты.

– Вы сказали с ней все хорошо, зачем ей оставаться? – Я растерял все самообладание и напирал на доктора, словно это он был виноват во всем этом. Но он не был. Она чуть не умерла из-за меня. Потому что я затеял эту жалкую игру, потому что я заставил ее идти со мной, потому что я поддался собственным демонам и не уберег ее от этого мира. Я не обратил внимания на ее слова, а она сказала, что пирожные передали от меня, кто-то подсунул их ей специально, кто-то хотел ее смерти, но кто?

Под моим воинственным взглядом доктор сжался.

– Нужно проверить работу ее мозга, дыхание было затруднено и это могло сказаться на некоторых органах, к тому же сейчас у нее низкое давление, – пояснил он, порождая во мне еще больше тревоги. – Есть еще один момент, она сказала, что у нее нет страховки, – красноречиво поглядывая на часы, обернутые вокруг моего запястья, сказал он.

– С деньгами проблем не будет, – фыркнул я, приближаясь к нему, заставляя того пятиться назад, – сделай так, чтобы каждый ее орган работал лучше, чем до этого приступа, и тогда помимо щедрой дотации ваша больница получит еще одно крыло.

Когда все формальности были улажены, меня проводили к ее палате. Она выглядела болезненно. Краснота сошла с ее лица и щеки стали бледными, а вот отек уходил медленно, и это пугало меня. Она лежала, прикрыв глаза, ее волосы были растрепаны, никакой прически не было, как и платья, только больничный комплект.