Правила Барби (СИ) - Аллен Селина - Страница 45

– И что это мать твою значит? – спросил я, оглядываясь по сторонам: мы остались на террасе одни. Даже две пижонистые задницы испугались моего гнева.

– Боже, какой же ты трудный, Джефри! Меня не волновали твои оправдания, мне не нужно было знать, почему ты так поступил и чем руководствовался, я не хотела слышать твои размышления о правильности действий. Я хотела обычных извинений, я хотела знать, что ты раскаиваешься и жалеешь о боли, что причинил мне!

– Извинений за что?

– За то, что использовал меня, чтобы отомстить моему отцу, за то, что испортил мои отношения с Мейсоном, за то, что отнесся ко мне так, будто я совсем ничего не стоила, будто совсем ничего не значила! – воскликнула она.

Так легко рассуждает о моих ошибках, но свои даже не замечает. Мне наскучил этот разговор. Вернее он разозлил меня настолько, что единственным моим желанием было закрыть ей рот.

– Хотя я знаю, что это совсем не так, Джефри. Я небезразлична тебе, это сразу было понятно. Я видела это в твоих глазах, но принимала твои чувства за ненависть, но за пять лет позабыла, что для маленького Джефри два чувства: любовь и ненависть всегда шли в комплекте. Ты ненавидел и любил отца, Мейсона, и мне хочется верить, что помимо ненависти ко мне ты испытывал и любовь, иначе зачем все те годы ты устранял каждого, кто причинял мне боль, даже себя в конце концов устранил. У тебя есть чувства ко мне, – уверенно заявила она, властно обхватывая мою ладонь своей, а другой продолжая сжимать тарелку, которую мне хотелось просто выбить на хрен из ее рук и наслаждаться звоном разбивающегося на сотни осколков фарфора.

– Нет, – сквозь сжатые зубы, процедил я, отдергивая свою руку.

Это простое влечение. Это просто желание к красивой девочке из прошлого. Это никак не касается моей души. И черта с два я позволю возыметь надо мной подобную власть и уж тем более не склонюсь перед той, что переспала с моим братом.

– Да, не лги себе. Ты ревнуешь и бесишься, когда я просто разговариваю с другим, оттягиваешь свадьбу, и все это только по одной причине, потому что ты, Джефри, любишь всегда сильнее, чем ненавидишь, – заключила она, смотря на меня этим я-вижу-тебя-насквозь взглядом.

– Ты наивна и глупа, я не люблю тебя, я не испытываю к тебе ни-че-го.

Она ухмыльнулась так, как делала это всегда: с особой жестокостью самовлюбленной девочки, которая полагала, что знает этот мир, что знает меня. Но она не знала. Слабого Джефри, который был готов позволить ей наступить на него, только бы она не испачкала свои розовые туфельки, больше не было.

– Да ну? – ухмыльнулась она, проводя кончиком языка по нижней губе, заставляя в странном остолбенении наблюдать за этим. И осознав, что поймала меня, Барбара самодовольно хмыкнула, что моментально отрезвило меня. – Ты так сильно влюблен в меня, что это выворачивает тебя наизнанку, я права? Как скоро твои чертовы глаза откроются, и ты встанешь передо мной на колени, Фостер?

– Не считай, что ты умнее всех и знаешь меня, потому что это не так. Если ты и имела для меня какое-то значение, то все это прошло еще пять лет назад. Мне безразлична твоя судьба, мне плевать, чего ты хочешь и ждешь, ты не имеешь для меня никакого гребаного значения. И ты находишься рядом, только потому, что это полезно мне! – заорал я так, что наверняка мои слова слышали все гости в зале. – А теперь я оставлю тебя, потому что сегодня в этом доме столько потрясающих женщин, которые понимают, когда их просят закрыть рот, с которыми я позабавлюсь, и не забуду прихватить Челси, ведь твоя подруга так хороша в постели.

– Попробуй, но не думай, что потом сможешь приблизиться ко мне. – Эванс тяжело дышала, буравя меня ненавистным взглядом. Барбара выглядела воинственно, упрямо и уязвимо одновременно, и эта комбинация была поистине завораживающей. Сомневаюсь, что мне удастся лечь в постель с другой в этот вечер, кто в самом деле возвращается к «Форду» попробовав прокатиться на «Макларене»? Но мне точно надо уйти, потому что прямо сейчас я хотел съехать с обрыва на этом самодовольном Макларене.

Ее щеки пылали, лоб, подбородок и шея покрылись красными пятнами. На ее лбу выступила испарина, что показалось мне странным, ведь на улице было чертовски холодно.

– У меня кружится голова, – тихо сказала она, опуская пальцы на висок и растерянно оглядываясь по сторонам. – Почему так жарко? Мне не хватает воздуха.

Я улыбнулся. Ну вот, снова ее игры. Роль дамы в беде всегда удавалась ей лучше остальных.

– Гляжу с восемнадцати лет твои методы так и не поменялись. Хорошего вечера, Барбара, – бросил я и направился в дом.

– Джефри, что-то не так, мне нехорошо, – сказала она подозрительно хриплым голосом, на который я предпочел не обращать внимания. Мне хотелось поскорее уйти и остыть в одиночестве. Возможно все же переговорить с Поултером, что угодно, только бы не думать о ней. Но стоило мне дойти до дверей, послышался оглушающий звон стекла, заставший меня врасплох.

Это был фарфор.

Глава 21

Джефри

Я медленно обернулся, готовый к фальшивому обмороку актрисы Эванс, мой взгляд лениво заскользил по осколкам и пирожному, превратившемуся в один кусок неразборчивого нечто. Но в следующее мгновение я ощутил настоящую жгучую боль внутри, словно кто-то поочередно выжигал каждый мой орган. Барбара оседала на пол, держась рукой за шею, пиджак слетел с ее плеч. Ее взгляд, наполненный страхом, отчаянием и безысходностью замер на моем лице, ее губы шевелились, но из горла вырывался лишь неразборчивый хрип. Ее шея и плечи стали совсем красными, а лицо отекало.

Что за черт?

Это напомнило мне события прошлого. Она словно тонула, хватала воздух ртом и не могла вдохнуть, но вокруг не было воды.

Я приблизился и опустился рядом с ней, пытаясь понять, что происходит. Мой взгляд блуждал по ее красному лицу и опухающим губам, паника поглощала меня.

– Я… не могу дышать, – прохрипела она, сжимая тонкими пальцами мое бедро.

– Что мне сделать? Почему ты тонешь? Барбара! – беспомощно позвал я, заключая ее лицо в свои ладони. Это какая-то паническая атака из-за моих слов? Ей нужна холодная вода? Как сделать так, чтобы она снова ругалась и насмехалась надо мной, а не задыхалась и теряла сознание?

И вдруг меня осенило.

Пирожное.

Страх пронзил меня до самых костей, когда я, наконец, понял, что не так было с пирожными. Орехи. Там был гребаный ореховый мусс. У нее аллергия на арахис.

– Дерьмо! – зарычал я, хватая ее на руки. Ее холодные пальцы опустились на мою шею. Почему она так быстро теряла силы?

Пробираясь через весь дом к выходу, я думал только об одном: мне нужно успеть, мне нужно добраться до больницы раньше, чем она потеряет сознание от недостатка кислорода. Люди смотрели на нас, меня кто-то окликнул, но я даже не придал этому значения. Весь шум, казалось, отошел на второй план, я слышал лишь ее тяжелое дыхание и смотрел вперед.

Только бы успеть.

Следующие события проносились передо мной подобно старой кино-пленке. Кадр за кадром: я выбегаю на подъездную дорожку, сажу Барбару на переднее сиденье. Она в сознании, но тяжело дышит и не может сказать мне ни слова, просто смотрит на меня, пока ее глаза слезятся, а лицо все сильнее опухает. Я давлю на газ, разворачиваясь, едва не задевая чью-то новую «Феррари» и, вжимая педаль в пол, несусь по ночным улицам Солт-Лейк-Сити в ближайшую больницу. Мой автомобиль ревет, руль вибрирует, ведь я впервые разгоняю машину до такой почти предельной скорости.

Я бросил на нее короткий взгляд, сразу же проклиная себя за это. Ведь мне немедленно захотелось прижать ее к себе и не отпускать ни на секунду, но сомневаюсь, что это спасет ее от приступа аллергии.

Черт возьми, почему я не придал значения ее словам, почему не додумался проверить эти гребаные пирожные? Как я мог допустить это?

В моей голове без конца проигрывались события прошлого, я слышал ее голос.

– А у тебя нет аллергии? – спросила она, глядя на то, как меня кусает змея – уж, зажатый в моей руке, так не вовремя пробравшийся в конюшню. Барбара сбежала с похорон мамы и укрылась в деннике своего пони.