Правила Барби (СИ) - Аллен Селина - Страница 47

Стоило мне приблизиться к ней, она распахнула глаза и взглянула на меня. Ее брови нахмурились, но она ничего не сказала. Я нервно сглотнул и придвинулся к ней ближе, не смог удержаться, наклонился и прислонился к ее лбу губами. Ее кожа была прохладной и влажной. Она не отталкивала меня, но продолжала молчать, а я не мог больше выносить этой тишины между нами.

– Ты так сильно напугала меня, – пробормотал я, прислоняясь щекой к ее лбу и опуская одну свою дрожащую ладонь на ее лицо.

– Не трогай меня, – тихо сказала она, заставляя меня отстраниться. И когда я поймал ее взгляд, почувствовал, как мою грудь пронзает нестерпимой болью. Ее глаза были полны ненависти, непонимания и страха. – Ты передал мне эти пирожные. Когда официант сказал твое имя, я даже не додумалась спросить у него о составе. Почему-то я не думала, что ты способен на такое. Я не доверяла тебе, но все равно надеялась, что ты не причинишь мне реального вреда, я думала, что значу для тебя что-то. – Ее хриплый голос лился по палате, и каждым своим словом Барбара медленно приближала мою смерть. С одного ее глаза сорвалась слезинка, но Эванс поспешно стерла ее, даже находясь на больничной койке, она не желала показывать своей слабости. – Зачем ты сделал это? Почему попытался убить меня?

– Ты думаешь, что это сделал я? – переспросил я, будто не понял ее с первого раза. Да. Она считала, что это я решил ее убить. Она думала, я способен на такое.

Дьявол!

Я обхватил ее холодные пальцы и заглянул в глаза.

– Я бы никогда не причинил тебе вреда. – Она отмахнулась от моей руки, прямо как в детстве, словно та была испачкана чем-то отвратительным, а затем отвернулась к большому окну, из которого было видно город и ночное небо.

– Уходи.

Я быстро заморгал, не понимая, почему она не верит мне.

– Барбара…

– Уйди! – Ее громкий голос сменился кашлем. – Я видеть тебя больше не могу. Ты пытался сделать из меня идиотку, когда я сказала тебе об этих пирожных, потому что ты просто хотел, чтобы я умерла!

Мое сердце стучало так сильно, что легко могло пробить грудную клетку.

– Барбара, если я что-то могу для тебя сделать…, – снова заговорил я, надеясь, что она посмотрит на меня, и я смогу все ей объяснить. Но когда она посмотрела, я едва ли думал о том, чтобы объясниться, я просто потерялся в ее глазах как маленький мальчик – маленький мальчик которого она ненавидела.

– Просто исчезни, Джефри, я боюсь тебя, неужели ты не понимаешь этого?! – взвизгнула она, снова заходясь в приступе кашля. – Исчезни, уйди, проваливай, сколько раз мне повторить, чтобы до тебя дошло?

Я попятился назад, и сделал то, что она просила, я ушел.

Джефри

Далтон разобрался с моей машиной, оставленной на дороге, которая собрала вокруг себя толпу зевак и наряд полиции, а после забрал меня из больницы.

Особняк Фостеров пустовал, свет нигде не горел и я решил, что никого дома нет.

А кого собственно я ожидал увидеть? Мейсона? Маловероятно, ведь по вечерам он занимался одним делом – трахался с очередной фанаткой. Признаться честно, я ждал начала сезона, чтобы брат, наконец, занялся работой, в противном случае он рисковал откинуться от передозировки сексом, если такое вообще возможно было.

В полной темноте я прошел в гостиную и опустился на диван. Мой взгляд скучающе прошелся по камину и деревянной полке над ним, в темноте там стояла фотография отца – единственная, что осталась в доме, остальные при переезде забрала с собой Джемма. Я не знал, зачем она это сделала, Джемме тяжело далась смерть Дэниела, именно поэтому она покинула дом, хотя я никогда не посмел бы выставить ее. Джемма была мне второй матерью, я слишком поздно понял насколько ценно иметь людей вроде нее в своем окружении. Я был живым воплощением предательства Дэниела, но она не испытывала ко мне ненависти.

– Он ребенок. Он просто маленький мальчик, которому нужен отец! – кричала она на Дэниела шепотом в один из первых дней, когда мне позволили остаться.

Да, пожалуй, только Джемма могла кричать шепотом. Это непередаваемое действие.

Я все еще злился на отца и не знаю, пройдет ли это хоть когда-нибудь. Казалось, это совсем не зависит от меня. Начать ненавидеть просто, покончить с ненавистью куда сложнее. Однако было то, что немного оправдывало его в моих глазах. Наш разговор, который произошел в тот самый день, когда мы узнали, что Эванс сбежала. Отец позвал меня в свой кабинет. Может его растрогала вся эта ситуация с Барбарой, а может он переживал, что я поступлю как она – сбегу, оставив лишь маленькую записку.

– То, что я услышал, поразило меня. Может, я и не говорю этого, но люблю вас с Мейсоном одинаково сильно, вы оба мои дети. – Прихрамывая, отец расхаживал вдоль стола в своем кабинете.

– Я не желаю слушать это дерьмо, и я не буду плакаться в твою жилетку как малышка Мейси.

– Эта война надоела всем. Вы оба не испытываете потребности в деньгах, у вас обоих есть все, о чем дети вашего возраста могут мечтать, так с чего ты решил, что я люблю кого-то из вас больше, когда вы оба совершенно ни в чем не нуждаетесь?

– Ни в чем, кроме отцовской любви, – фыркнул я, поднимаясь с кресла. – Тебе плевать, чем я занимаюсь, что я люблю и чего хочу, ты растишь Мейсона себе на замену, тогда как меня предпочитаешь не замечать.

– Думаешь, я не знаю о тебе ничего? Думаешь, не понимаю, в каком университете ты учишься и на кого? Думаешь, не знаю, что мой сын лучший на курсе? Думаешь, я не участвую в твоей жизни? Знал бы ты, сколько проектов Университета долины Юта я профинансировал, только бы у тебя была среда для развития твоих навыков, – рассказал отец, повергая меня в шок.

– Ты не хотел меня, ты назвал меня ублюдком в нашу первую встречу, ты унижал мою маму…

– Потому что я струсил, и я виню себя за это до сих пор! – зарычал он, обрывая меня полуслове. Он потянулся к одноразовым платочкам, взял один и стер со лба выступивший пот. – Я изменил Джемме, поступил как слабак в тяжелое для нас время и просто предал женщину, которая любит меня. Дорис одним своим появлением вызвала мой гнев, а теперь представь, что я почувствовал, когда увидел рядом с ней мальчика, который был моей маленькой копией.

– Не знаю, что почувствовал ты, но лично я никогда не смог бы возненавидеть своего ребенка, просто за то, что он родился, – безжизненным голосом бросил я. Не думал, что наш разговор зайдет так далеко и заставит меня почувствовать себя еще более ущербным.

– Думаешь, я ненавидел тебя? – усмехнулся он, пряча руки в карманы брюк. – Я ненавидел и ненавижу только себя.

Мой взгляд прояснился и снова выхватил фотографию отца на полке над камином. Он не ненавидел меня, но поступал ужасно, пока я был ребенком, он, а не Джемма, видел во мне ошибку, он создал столько сложностей для всех, а все потому что так и не научился решать проблемы, вместо того, чтобы замалчивать их. Когда я стал старше, он осознал, каким козлом был и пытался все исправить, отец старался дать мне полную свободу в действиях, что я трактовал как безразличие.

Но он был, каким угодно, но точно не безразличным.

Телефон в моем кармане завибрировал, оповещая о новом сообщении. Оно было от Далтона.

Парень не хотел говорить, но я смог расколоть его. Перезвони мне.

Вот оно. Я сказал Далтону выяснить, кто тот самоубийца, решивший посягнуть на ее жизнь, и теперь я в секундах от того, чтобы узнать его имя, прямо перед тем, как я прикончу его.

И только я собирался набрать Далтона, в холле поместья послышался звонкий стук каблуков, тяжелый и ужасно раздражающий. Совсем не как у Барбары, Эванс вышагивала легко, подобно бабочке.

– Нет, его еще нет. Думаю, оплакивает ее кончину в одном из баров Солт-Лейк-Сити. Вообще он не выпивает, но по такому случаю выпила бы даже я, – расхохоталась Челси, разговаривая с кем-то по телефону.