Шанс на счастье - Черно Адалин - Страница 12

Меня снова начинает трясти так сильно, что цокают зубы друг о друга. И я просто не могу взять себя в руки. Встаю, чтоб хоть немного взять себя в руки, но могу лишь сделать пару шагов и останавливаюсь.

– Ты можешь попытаться отобрать у меня дочь, – говорю с дрожью в голосе, но сейчас на это плевать. – Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы после этого вы никогда не увиделись.

Я не понимаю, как он оказывается рядом. Просто чувства напрочь атрофировались и сознание происходящего тоже. Я только чувстувую его навязчивый запах и руки, которые больно впиваются в мои плечи:

– Что ты, мать твою несешь?

– Я не отдам тебе дочь! – поднимаю голову, но перед глазами все расплывается от застывших слез.

– Я разве говорил, что собираюсь ее забрать?

Я фокусируюсь на нем взглядом и понимаю, что он едва сдерживается от того, чтобы хорошенько меня встряхнуть. Хочется что-то сказать, как-то объяснить ситуацию, но я просто не могу, слезы начинают градом катится из глаз, тело сотрясает от всхлипов, и я веду плечами, чтобы сбросить его руки и обнять себя. Чтобы забраться в кокон и сделать вид, что его здесь нет. Он исчез, ушел, его нарисовала моя фантазия и мне пора к психотерапевту.

Меня трясет от рыданий и едва ли я понимаю, что оказываюсь в объятиях. Мне просто на мгновения становится хорошо, тепло и уютно, тело больше не трясет от дикого холода, а руки сами тянутся к широкой мужской спине. Я не понимаю, почему Руслан меня обнимает, зачем утешает и чего это ему стоит, просто… с благодарностью принимаю его плечо и даже позволяю себе вытереть слезы о его рубашку.

Мы оба молчим.

Мне кажется, что даже настенные часы, стук которых я всегда слышала, сейчас замирают. Тело окутывает тепло, а сердце забота, которой у меня не было долгие шесть лет. Я вдруг вспоминаю, каким Руслан был тогда, как трепетно ко мне относился, как едва ощутимо касался, боясь сделать больно.

Его сильные руки и сейчас мягко обнимают меня за плечи, ладони скользят по халату, и я буквально утопаю в нем. Веду носом по рубашке, оставляя влажные от слез следы, вдыхаю его дурманящий запах и говорю себе, что вот сейчас-то мне точно кажется. Это ведь сон. Я уснула в ванной и вот… мираж.

Но мне не кажется. Руслан и правда держит меня в объятиях. Обнимает массивными руками, едва ощутимо царапает щетиной висок и притрагивается губами к волосам.

Случайно или…

Друг от друга нас отрывает громкий хлопок двери в гостиной и голоса: моей сестры и дочери.

– Ксюш, только быстренько, ладно? Бери своего слона и идем.

Я сглатываю и, как ошпаренная, отстраняюсь от Руслана, быстро вытираю слезы тыльной стороной ладони, хотя и так понимаю, что дочка заметит покрасневшие опухшие глаза. Я слышу шорох в комнате, видимо, Ксюша ищет свою каталку-слона. Надеюсь, что она не зайдет на кухню, но топот ног приближается, и я вытягиваюсь, как по стойке: выпрямляю спину, с ужасом смотрю вначале на Руслана, а потом и на дочку.

– Мам? – Ксюша в нерешительности останавливается, переминается с ноги на ногу.

Руслана она замечает сразу, вскидывает на него голову и с интересом рассматривает. Не прячется за мою спину, как обычно, но заметно, что заходить на кухню не спешит. Так и стоит, где остановилась.

– Да, солнышко, – я тяну к ней руки, и Ксюша подходит.

Становится рядом со мной так, чтобы видеть Руслана и спрашивает вроде бы тихо, но я понимаю, что он слышит:

– Это мой папа, да? Ты рассказала ему обо мне?

– Это мой папа, да? Ты рассказала ему обо мне?

Дочка смотрит с такой надеждой и восхищением, что я на несколько мгновений просто замираю и пытаюсь найти выход из ситуации. Руслан сказал, что хочет сдать тест, значит он точно не готов говорить ей о своем отцовстве прямо сейчас. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент он делает шаг к дочери, приседает рядом с ней и произносит:

– Привет.

– Привет, – смело отвечает Ксюша и делает шаг к нему, отпуская мою руку.

Они стоят друг напротив друга. Дочка упрямо осматривает лицо Руслана, а он – ее. Соня заходит в кухню после заминки, останавливается в двери и прикладывает руку к губам. Я киваю ей на дверь и она, понимающе махнув головой, выходит из комнаты, так и не нарушив тишину.

– Так ты кто? – настаивает на своем Ксюша.

– Папа, – он кивает и улыбается, искренне, чисто, совершенно не думая ей врать.

Я сглатываю и заламываю пальцы, переплетая их между собой. Большая кухня будто вмиг уменьшается в размерах, в ушах гудит “Папа. Папа. Папа”. Он сказал, что он ее папа. Я уверена в этом на сто процентов, но… он ведь хотел тест, чтобы убедиться.

– А где медведь и конфеты?

Она даже заглядывает ему за спину, будто пытается там что-то высмотреть, но там, конечно же, ничего нет. Мое сердце и так стучит, как бешенное, а лицо горит от вины и стыда за то, что лишила их друг друга. Руслан вдруг поднимает на меня голову и смотрит так, что мне остается только сглотнуть и молча выдержать его взгляд.

– Они обязательно будут, солнышко, – произносит Руслан.

– Ты не знал, что я буду дома, да?

И снова его взгляд на меня и следом – на дочь. Он мотает головой и протягивает ей широкую ладонь. Я думаю, что Ксюша все же закроется, не ответит взаимностью, но она, вопреки ожиданиям, вкладывает свою маленькую ладошку в его большую и делает последние шаги, обнимая Руслана за шею. Так крепко, что мне кажется, она его задушит. В такой ситуации он, впервые, потому что его руки не сразу так же обнимают дочку.

– Мы купим медведя в путешествии, – обещает он. – Сегодня мы с твоей мамой и с тобой летим в другую страну на каникулы, представляешь?

– Летим? – эхом отзывается Ксюша. – Все вместе? Сегодня?

Ее радости нет предела, а я только сейчас понимаю, о чем говорит Руслан. Он предлагает взять дочь с собой? Пытаюсь что-то сказать, но он утвердительно кивает дочке и просит ее бежать собираться.

– С чего ты решил, что я возьму Ксюшу с собой?

– Во-первых, не ты, а мы, – акцентирует на этом. – А во-вторых, ты пять лет решала все, что касается дочери. Тебе не кажется, что я имею право хотя бы на это? Взять ее в путешествие.

– Ей будет трудно, – упрямо стою на своем. – Как ты представляешь себе это? Мы будем на работе, а она?

– И она будет, – он пожимает плечами. – Брось, Аня, мы будем там не так часто и долго, как тебе кажется. Ты ведь не хочешь переезжать ко мне? Вот это будет идеальный момент, когда я смогу видеться с дочкой, гулять, у нас соседние номера в отеле, кстати.

– Послушай, ты не можешь вот так просто врываться в нашу жизнь и переворачивать ее с ног на голову.

– Могу, – бросает он. – Могу и буду, потому что моей дочери пять лет, а я понятия не имел, что она у меня есть. И Ксюша ждала меня, хотела, чтобы ты рассказала мне о ней, верно? И медведя она хотела, с конфетами. Я хочу по-хорошему, потому что ведь может быть и иначе. Я добьюсь регулярных встреч через суд, буду забирать дочь и не отвечать на звонки, возить ее на отдых, мне в любом случае это разрешат, – он усмехается. – Я хочу спокойно и цивилизованно, поэтому иди в ванную, а я побуду с ней. Помогу собрать чемодан с ее одеждой.

Конечно, ни о какой ванне не может быть и речи, но я таки закрываюсь и позволяю себе взглянуть в зеркало. На меня смотрит уставшая и шокированная женщина с заплаканными глазами, в которой я совсем не узнаю себя. Массаж лица и тоники, конечно, помогают, а дыхательная гимнастика восстанавливает нервы, но мне все еще страшно выйти к ним. Остановится в дверях, как ни в чем не бывало, переодеться, собираться под его пристальным взглядом.

Когда я выхожу, чемодан Ксюши оказывается уже собранным, а сама дочка что-то живо рассказывает Руслану. Я нарушаю их идиллию замечанием:

– У нее нет билета, Руслан.

– Я что, не полечу? – разочарованно произносит дочь.

– Конечно, полетишь, – решительно сообщает Руслан. – Билет я куплю, не волнуйся. Собирайся, нам через час уже нужно выехать.