Половецкий след - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 12

Если так – мрачно все, беспросветно… Тьфу! Паранойя какая-то! Нет, точно – паранойя.

Что-то ударило вдруг, впилось в сиденье, совсем рядом с Мишей! Этак чпокнуло, разорвало обшивку…

Сотник протянул руку…

Стрела!

Короткий арбалетный болт.

Не думая, Миша на ходу выскочил из саней, откатился, спрятался за деревьями, в синем сугробе. И оружия при нем были лишь нож да меч в красных сафьяновых ножнах – добрый закаленный клинок.

Однако что толку – били-то с расстояния! Из арбалета…

Лошади, хрипя, унеслись по зимнику дальше и встали на повороте. Никто по ним не стрелял, никто не выбежал, не схватил вожжи…

А может, это просто сработал охотничий самострел? Настороженный на крупного зверя. Очень может быть – по этой дорожке давненько никто не ездил. Впрочем, посмотрим…

Вытащив меч, сотник снял шапку, повесил на кончик клинка, высунул промеж сучьев…

И снова просвистела стрела! Шапку, правда, не поразила – исчезла сзади, в сугробе. Мазилы чертовы! Да кто ж такие-то? И где, интересно, караульщики с седьмого поста? Ведь где-то здесь должны быть, вон, метрах в двухстах и пожарная вышка.

Однако кто же эти загадочные стрелки? Лешаки? Скорее всего, наверняка… Эх, жаль, не прихватил с собой арбалет! Да кто ж думал, чем обернется эта легкая прогулка. От меча пока толку мало, да и вообще, Михаил где-то читал, что меч для воина, рыцаря – все равно как пистолет для офицера, больше для чести. Да и дорогущий – его беречь надо! Кроме меча, обычно у воина еще что-то было, более, так сказать, грубое, для обычной боевой работы. Чаще рогатина или секира, но случались и палицы, шестоперы, кистень…

Эх, хотя бы лук был… Сколь ж их? Где прячутся? Похоже, во-он в тех кусточках. Что это – краснотал, верба? Нет, орешник… ольха еще, а чуть дальше – высокие грабы и липы. Вершины их уже золотились солнцем, а здесь, внизу, было как-то темновато даже, словно бы еще с ночи задержались, повисли на ветках синие сумерки. Так и хорошо! Попробуй, прицелься. А орешник можно и обойти, подобраться сзади.

Сотник так и сделал, откатился назад, бесшумно поднялся на ноги. Меч убрал обратно в ножны, вытащил нож – в случае чего метнуть можно, а потом уж и для меча настанет работа, и тут уж не ждите пощады, разбойнички-лешаки! Ишь, явились… Неужели караульных сняли? Эти могли… Тем более здесь, на седьмом посту, одни залетчики да зеленая молодежь. Тут ведь никогда ничего не случалось.

Не случалось… Однако и на старуху бывает проруха, и сухая палка раз в год стреляет.

Чу! Вот снова просвистела стрела, ударилась в ствол толстой березы. Так просто били, на авось, примерно… Стращали! Хотели, чтоб шевельнулся, чтобы себя показал да выдал… Однако ж фиг вам!

Ага, здесь вот, через овражек… вот и орешник, невдалеке… Теперь, главное, не спешить и не шуметь. И высмотреть – сколько их? С ножом Миша с детских лет обращался как жонглер в цирке, лучше него в Ратном никто клинки не метал, даже на спор перестали. Так что первый же враг – труп однозначный. Дальше же… Дальше – поглядим.

Однако что-то затихарились вражины… Верно, думают, как выманить жертву… Или – обходят… Ну, точно!

Впереди шевельнулись кусты, показалась невысокая фигура в полушубке и плащике, блеснула синим кольчуга…

Михайла поспешно убрал нож. Черт побери! Так это ж… Свои это, чего уж! Часовые из Младшей стражи. Не вчерашние – те сменились уже. Но о сотнике доложили, должны были доложить, обязаны просто! Если же не доложили… Тогда плохо, пароли-то каждый день менялись…

– Стоять! – заметив Мишу, стражник вскинул арбалет.

– Тайное слово не помню, – беспечно насвистывая, вышел из-за деревьев сотник. – А за службу – хвалю. Чей взвод? Кто десятник?

– Старший урядник Лепята! – обескураженно выпалил отрок.

Ну да, отрок – юный, круглолицый, курносый… Совсем еще дите!

– Кто стрелять учил?

– На… Наставник Микола.

– Наставнику Миколу после смены доложите. Пусть контрольные стрельбы проведет! А то лупите в белый свет, как в копеечку.

– Как… куда? Ой! Слушаюсь, господин сотник. Есть – доложить.

– Господин сотник! – откуда-то слева показался и второй, чуть постарше, с вытянутым смуглым лицом. Возник из кустов, стряхнул снег с шапки. – Осмелюсь доложить, господин сотник! Вчера была обстреляны из луков, с таких же саней!

– Та-ак… – поглядывая на парней, задумчиво протянул Михайла. – Лично вас обстреляли или другую смену?

– Нас, господин сотник, – опустив арбалет, младший подошел ближе.

Сотник нахмурился:

– Ногу себе не прострели! А то бывали тут… деятели. Арбалет разряди, живо!

– Есть, господин сотник!

– Ну? – глянув на второго стража, прищурился Миша. – Как все случилось-то?

– Одрята… Унот Одрята, не он, – парень кивнул на своего курносого напарника. – Этот – Дрязг, а тогда Одрята со мною был. Так он на вышку-то и полез, как в начале стражи положено. Я внизу стоял – прикрывал. Тут они и вынеслись. Сани, точно такие же, как у вас. Лошади каурые, в гривах – красные ленты. В санях – двое. Мужики как мужики. Бороды, полушубки, шапки. Подъехали – и ну стрелами с разворота! Одряту и ранили… Хорошо – кольчуга спасла, влет били. Выстрелили – и сразу уехали, скрылись.

– Та-ак… – снова протянул сотник. – Понятненко. Значит, вы меня за тех разбойников приняли.

– Точно так, господин сотник.

– Ну, лицо не разглядели, ладно… И сани пускай похожи, и кони… – Миша покачал головой. – Только у меня ленты-то в гривах коней – синие!

Парни недоуменно переглянулись.

– Никак нет, господин сотник – красные! – старшенький – унот Егор – говорил со всей убежденностью, так что Михайла засомневался. Вроде синие ленты были… Вчера – точно, синие вроде… А сегодня какие? Да какими им и быть-то? Синие же… Однако не точно – на подобные бабьи пустяки кто ж внимание-то обратит?

– А ну-ка, пошли, глянем…

– Унот Дрязг! Продолжать нести службу! – уходя вслед за сотником, важно распорядился Егор.

– Есть!

Едва слышно заскрипел под ногами снег.

Красные! Вплетенные в гривы лошадей ленты оказались красными! Широкие, атласные, видные издалека. И как же Миша не заметил? Да заметил. Просто внимания не обратил, как и любой мужик не обратил бы. Ну, подумаешь, какие-то ленты?

И словно обухом по голове ударило! А ведь права Костомара – не случайно все. И его, Мишу, сегодня подставили! Спасибо наставнику Миколе – метко стрелять ученичков своих пока не научил. А то бы… Повезло! А вот в следующий раз может и не быть такого везения. Кто мог перевязать ленты? Да лешаки – запросто. Из тех, кто славно жил при прежнем старосте, Торопе, кто с новой властью не смирился, вредил… Вот вредили и Ратному! Из зависти, да… или по указке – врагов-то хватало. Ищи теперь тех мужиков – с бородами и в шапках. А сани… саней похожих много, да. Сами по себе – не примета.

С тяжелым сердцем возвратился сотник в родные пенаты. Все кругом не радовало глаз, казалось каким-то чужим, мрачным: и серые плащи ратников, и скрывшееся за сизыми тучами солнце, и зарядивший с обеда хлопьями снег.

До обеда Михайла еще съездил на похороны, что тоже радости не прибавило. Простился, помянул своих… Урядники Златомир, Вячко, «шустрая» девчонка Добромира-Ирина… Всех погребли рядом, на погосте, за церковью. Священник прочел поминальную молитву… Пошел снег.

На обратном пути сотник заехал к Юльке. Юная лекарка с матушкой своею Настеной по-прежнему проживала на отшибе, в стоявшей за пределами тына избе, огороженной невысоким плетнем. Рядом, за деревьями, виднелась река – санный путь, зимник…

Вот здесь когда-то… первый поцелуй, да…

У Миши вдруг защемило сердце. Эх, Юлька, Юлька! Вот ведь прикипел-то, да…

Спешившись, молодой человек взял коня под уздцы и подошел к калитке… В избе распахнулась дверь, и на пороге появилась Юлия. Стройненькая, ясноглазая, в длинной синей тунике, подпоясанной узеньким кожаным пояском, с накинутым на плечи полушубком.