Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 28

«Ты проиграла крестьянке!» — насмешливо шептала ее вторая сущность — сущность отвергнутой мужем женщины, — толкая в бездну отчаяния и ревности.

Эмелин смахнула настырную слезу и громко всхлипнула.

— Ну уж нет, мой дорогой муженек, ни с кем делить тебя я не намерена! И мне плевать, кого ты там любишь! Позорить себя я Вам не позволю, Ваше Величество!

Пока Эмелин терзала себя — проклинала и Ренарда, и свою соперницу, и подлеца Риньеса, — на дворцовую площадь въехала карета. Мечущуюся супругу Ренард заметил сразу — он отправил кучера на законный отдых и направился прямиком к Эмелин.

— Эмелин, Вы почему не спите?! — удивился он, не ожидавший, что она станет его ждать.

Как же ей хотелось прямо сейчас вывалить на него все свои подозрения! Рассказать о Риньесе, потребовать четкого, однозначного ответа! Но стоило ее хмурцу оказаться рядом и легонько приобнять ее за плечи, как все заготовленные для него гневные слова растворились в уставшем кареглазом взоре; Эмелин лишь всхлипнула и вдруг прильнула к мужу, вынуждая его еще крепче приобнять, приласкать нелюбимую женщину.

— Да что с Вами?

Если б не слова маркиза, этот уставший тихий голос мог бы внушить ей уверенность в нерушимости тех уз, что связывали ее с этим хмурым человеком. Но яд злых языков уже успел просочиться в самую душу, и теперь она, уткнувшись лицом в его грудь, не наслаждалась теплом и неизменным ароматом лаванды, а искала запах чужой женщины. Как должна пахнуть крестьянка, она, конечно, слабо представляла, но искала, принюхивалась, пока Ренард не отстранил ее от себя, а потеплевший его взгляд не устремился прямо на нее. Она едва не плакала.

— Где Вы были? Уже так поздно, — робко вопросила Эмелин, довольствуясь редким теплом его рук и внимательным, обращенным сейчас к ней одной, ласковым взглядом.

— Вас стали интересовать мои дела? — театрально нахмурился Ренард, пряча улыбку.

— Почему бы и нет? Вы ведь муж мне все-таки!

— Ну все, для полноты этой идеальной картины не хватает только слов о том, как Вы соскучились по мне! — заулыбался Ренард, так и не заметив в ее словах главный вопрос, на который она жаждала узнать ответ.

— А если и так? Разве жена не должна скучать по своему мужу?

— Эмелин, по-моему, Вы преувеличиваете, — добродушно рассмеялся Ренард, конечно же, не поверив в искренность ее слов, но найдя их довольно милыми. — Пойдемте, ночи нынче не жаркие.

Ренард проводил Эмелин до самых дверей ее спальни. Подарил теплый взгляд уставшего человека и легонько коснулся губами чуть дрожащих пальчиков жены.

— Отдыхайте, Эмелин. Спокойной ночи.

— Ренард…

Эмелин вдруг сжала его ладонь, не желая отпускать, и даже всерьез подумывала о том, как бы ей самой затащить его в свою спальню и развеять, наконец, все сомнения. Она засуетилась: взволнованный взгляд забегал по лицу мужа, пальцы сжимали горячую его ладонь, а приоткрытые губы пытались что-то сказать, но так и не осмелились.

Ренард прекрасно сам понял ее порыв — как и все женщины, эта девочка верила в любовь и ждала ее, отказываясь верить, что вся ее семейная жизнь лишь иллюзия, а редкое внимание мужа — не более чем обыкновенная вежливость и доброе, вынужденное соседство. Ренард внимательно смотрел на жену, а совесть грызла, вонзая острые зубки в пока еще живое, мягкое сердце — он совсем ничего не делает для того, чтобы сблизиться с этой женщиной; более того, отвергает и ее неумелые попытки создать хотя бы видимость семьи. Но до этого ли? Враги ждут, пока он оступится, его народ ему пока еще не доверяет, наблюдает за ним и взвешивает каждый его шаг в ожидании и надежде, что он окажется достойным продолжением своего отца. Ренард с тоской посмотрел на жену и покачал головой:

— Не сегодня, Эмелин. Чертовски устал и мечтаю добраться до постели. Своей.

Заветная тишина, заветный покой. Печально смотрит в окна любопытная луна, будто насмехаясь над судьбой молодого мужчины.

Несмотря на дикую усталость, сон не шел. Ренард лежал на кровати и вслушивался в треск свечей. Сегодня он опять отказался от Эмелин… Не специально. Не со зла. Просто он действительно чертовски устал за этот день.

Она пришла внезапно, тихонько скрипнув резной дверью. Ренард приподнялся на кровати и уставился на приближающийся силуэт — призрак не исчез. Нет-нет, ему не кажется! Окутанная легкой дымкой белоснежного пеньюара, она идет к нему…

— Тереза?!

Получилось как-то жалобно, совсем не по-королевски, но девушку это ничуть не смутило — она подошла к кровати, дернула завязку под грудью и скинула пеньюар, подставляя голодному взору ошарашенного мужчины юное, нетронутое тело. Тереза забралась в его постель, как будто так и надо, как будто здесь и есть ее законное место — рядом с ним, в его объятиях. Она улеглась рядышком, растянулась по-хозяйски на чужой кровати, обняла подушку и посмотрела на Ренарда.

— Ну что ты так смотришь на меня? — знакомый, любимый голос — как бальзам на искалеченную душу. — Я к тебе пришла. Не прогонишь?

Она все та же паршивка… Как удалось ей пробраться во Дворец? Да еще в таком виде! Ренард протянул руку и нерешительно, боясь, что призрак растворится, коснулся лица девушки — это она! Родная, любимая его девочка… Ее образ не стерся за время разлуки — он помнит этот теплый взгляд и нежную улыбку, он помнит мягкость каштановых волос и запах ее кожи. Он ничего не забыл и жаждет вновь ощутить ее прикосновения. Мимолетный взгляд скользнул по распластанному нагому тельцу, без тени стыда открытому для него, манящему обнять и отогреть. Он провел по щеке и легонько коснулся пальцем приоткрытых ее губ — в ответ на его жест Тереза улыбнулась и прикрыла глаза, едва не замурчала, лишь томно вздохнула.

Ренард склонился над любимой и неуверенно коснулся мягких губ. Как ни странно, она ответила сразу же на его робкий поцелуй, обняла за шею, поманила за собой… С какой же жадностью вцепился он в девчонку! И полетели к черту все запреты и преграды. Она здесь, рядом, опять в его объятиях… Неужели простила? Она ведь пришла к нему!

И тихий ласковый шепот наполнил королевские покои, блики свечей гораздо веселее обычного заплясали в золотых завитушках, будто радуясь за влюбленную, дождавшуюся своего счастливого часа парочку. Она совсем еще ребенок, невинный, чистый, но, похоже, ни капли не боится ни слишком крепких мужских объятий, ни слишком жадных его поцелуев. «Она же девственница, остановись!» — подсказывает разум, но разве кто-то слушает его… Он тянется к девчонке, девчонка тянется к нему; и губы с жадностью скользят по влажной коже не в силах утолить нечеловеческую жажду по нежности и теплоте, по ласке и любви… Неправильной. Запретной. Грешной.

Ренард не сдержался, подмял девчонку под сталь разгоряченного, разбуженного своего тела, а Тереза лишь смеялась — тихо, почти беззвучно, дразня лукавым взглядом, обещающим рай на этой грешной земле…

— Не бойся, я готова, — раздался тихий голосок, опаляя горячим дыханьем, сметая все разумное, что еще осталось между ними.

Он сжимал простынь, она сжимала его плечи, прижимаясь к нему все сильнее, позволяя ему все больше… Одно неосторожное движение — и тяжелый подсвечник с грохотом упал на паркет.

Ренард подскочил от резкого звука. Ночь. Тишина. И свечи давно догорели. Луна все так же глядит в окно, насмехаясь.

— Тереза? — тихо позвал он, все еще вглядываясь в темноту, но уже понимая, что все — очередной обман, иллюзия.

Его постель пуста и холодна. Ночные штаны по-прежнему на нем — топорщатся до неприличия. Подсвечник валяется на полу, чуть поблескивая в лунном свете… Опять дурацкий сон. Всего лишь сон, один из многих, что едва ли не каждую ночь заставляет просыпаться в поту на смятой, чуть повлажневшей простыне, пялиться в ночную темноту и звать одно-единственное имя. Пора бы привыкнуть и перестать каждый раз выискивать ее силуэт в ночном мраке. Она никогда к нему не придет. Она никогда его не простит.

Ренард откинулся на подушку, но заснуть уже не удалось. А перед самым рассветом в дверь робко постучали — нежданный ночной гость потребовал немедленную аудиенцию.