Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 24

Он долго не решался прикоснуться — все разглядывал ее, изуча, — а когда же протянул руку и едва дотронулся, девушка не удержалась, задрожала, разволновалась… Ренард заметил это и поспешил убрать руку, но Эмелин, внутренним женским чутьем понимая, что более удачного момента, чем сейчас — когда он разбит, растерян и готов принять свою ненужную жену, — может уже и не наступить, решительно развязала тоненький поясок.

— Эмелин, не нужно жертв. Если Вы не готовы, я Вас не трону, — внимательно следя за ней, проговорил Ренард. — Вы уверены, что готовы довериться мне?

— Да.

— Вы смелая, — печальная улыбка едва коснулась уголков его губ.

— На самом деле в наших краях девочек с детства учат подчиняться мужу.

— И Вы подчинитесь?

— Я попробую. В конце концов, когда-то это должно было случиться.

А волосы у нее действительно мягкие… Ренард смотрел на эту доступную ему, его законную женщину, а перед глазами все равно стояла другая — маленькая упрямая гордячка, которую, похоже, совсем не учили подчиняться мужчинам. Она может с легкостью залепить пощечину и прогнать самого короля… Нет, он с ума сойдет, если сейчас же не выбросит из головы ее образ! И он сделал шаг к жене, встал совсем близко, почти прижимаясь; осторожно касаясь плеч, спустил к ногам ее сорочку.

Эмелин с каждой минутой нервничала все больше, хоть и хорохорилась перед ним, уверяла в своей готовности вступить в супружескую жизнь! Вот и сейчас, оставшись без одежды, она дернулась и чуть обернулась, прикрывая волосами хотя бы грудь от слишком пристального, изучающего взгляда.

— Не бойтесь, — тихо, но властно приказал Ренард, убирая ее волосы назад.

Вот только Эмелин от его «не бойтесь» занервничала еще сильнее. Под этим взглядом ей казалось, что она выглядит ужасно: слишком бледная для смуглого южанина, слишком худая, слишком… Да мало ли этих «слишком»? Казалось, все в ней не так! Хотелось прикрыться, сбежать отсюда! Ну кто тянул ее за язык соглашаться? Ренард молчал. Эмелин не выдержала, попыталась прикрыться рукой, но он тут же, все так же молча, перехватил ее запястье. Ну хоть бы обнял, что ли! Или же она совсем ему не понравилась? Быть может, противна? Она никак не могла понять, что сейчас чувствует он.

А Ренарду всего лишь хотелось найти в жене что-то, что хоть на время отвлечет от тяжких мыслей, выветрит, разгонит, уничтожит напрочь образ Терезы в ноющем сердце. А ведь Эмелин была безупречна. Ренард придирчиво разглядывал через зеркало ее тело, где-то в глубине души ища на нем изъяны, но, увы, не находил — статная, стройная северянка с ее тонкой, бледной кожей была идеальна, будто бы неведомый скульптор вылепил ее специально для него.

— Я противна Вам? — еле слышно прошептала она.

Эмелин не понимала его, не понимала этого тяжелого бесстрастного взгляда, его молчания и бездействия. Но Ренард лишь покачал головой и, коснувшись, наконец, ее плеча, провел рукой по коже:

— Я обещаю, я буду предельно осторожен.

Он опустился ниже, к запястью, взял жену за руку и повел к кровати.

— Погасить свечи?

Эмелин только и сумела, что одобрительно кивнуть в ответ — слова давались слишком тяжело. Пока Ренард управлялся со свечами, погружая спальню в темноту, она пыталась успокоиться и взять себя в руки. Вот только ничего не получалось. Она тяжело задышала, губы едва ли не в кровь искусала, моля, чтоб все или закончилось как можно скорее, или же вообще не начиналось…

Но вот дрогнула кровать под тяжестью мужа — он уже успел раздеться и теперь улегся рядом, чужим человеческим теплом обжигая обнаженное девичье тело. Да, похоже, не самой прилежной ученицей она была, когда ее учили подчиняться законному супругу. Эмелин не выдержала, сжалась вся, прикрылась руками…

— Да успокойтесь же, я не съем Вас, — проговорил Ренард, убирая ее руки, заставляя раскрыться. — Не бойся.

Все, что нужно ему сейчас, — без лишних проблем забыться, хотя бы на время. Он устроился поудобнее и осторожно провел рукой по телу жены, коснулся груди и ненадолго остановился.

Там, под большой теплой ладонью, трепетало бешено девичье сердечко. Он слышал его стук, ощущал каждый удар и немного завидовал девчонке — хотел бы и он сейчас испытывать хоть что-то, хотя бы отдаленно похожее на трепет. Но внутри пустота. И это странно, страшно и мучительно больно. Какой-то крестьянке в старом, заношенном платье удалось куда больше в тот миг, когда он просто сидел рядом, еще даже не касаясь ее! А рядом с этой безупречной королевской дочерью, пахнущей любимой его лавандой, с трудом удастся хотя бы не заснуть.

Вздохнул, спустился к животу — девчонка, будто камень…

— Эмелин, так нельзя. Вы слишком зажаты, расслабьтесь. Или же ничего у нас с Вами не получится.

Но Эмелин вдруг оттолкнула его руку, подскочила, обняла коленки, уткнулась в них носом и заплакала, боясь даже взглянуть в сторону мужа.

— Простите… Простите, Ренард, я не могу… Я не готова… Я боюсь… Простите меня…

— А ведь нам с Вами еще наследников делать, — задумчиво вздохнул он в ответ, усаживаясь напротив. — Мне уйти?

Он и сам не знал, хотел ли, чтобы полноценная супружеская жизнь началась именно сейчас. Мог с легкостью уйти, мог с той же легкостью остаться, — сам не знал, чего ему хочется больше. Он в общем-то не совсем хорошо понимал, что вообще делает сейчас голый в кровати рядом с этой нелюбимой, не вызывающей абсолютно никаких эмоций женщиной. «Хочешь забыть свою малышку? Рядом с ней? Ты всерьез считаешь, что это возможно?»

— Ложитесь спать, Эмелин, — тихо проговорил Ренард, так и не дождавшись ответа. — Спокойной ночи.

И он уже почти встал с кровати и хотел уйти, оставить ее одну, когда Эмелин вдруг резко обернулась и выкрикнула:

— Пожалуйста, не уходите…

Что-то подсказывало ей, твердило упрямо, что отпускать его нельзя, что после сегодняшнего ее отказа он больше не придет, она его разочарует и никогда уже не станет ему настоящей женой. Он скорее заведет себе любовницу, а ее будет презирать и за этот отказ, и за то, что она вообще существует.

— Эмелин, что Вы хотите от меня? — разозлился Ренард. — Я Вас не понимаю.

— Я… я не знаю… Ренард, не уходите, прошу Вас… Сделайте же что-нибудь!

— Что?

— Я не знаю. Но Вы же мужчина, Вы должны знать.

— Эмелин, ложитесь спать.

— Ренард… обнимите меня, — всхлипнула тогда она.

Обнять? Ренард оглянулся на съежившуюся девушку. Нет, вот к этим щенячьим нежностям он еще не готов, и уж тем более — с ней. Но ее молящий, сиротливый взгляд, чуть трясущиеся худые плечи сделали свое дело, и он вздохнул, не таясь, но все же протянул руку и коснулся ее щеки, вытирая слезы…

— Ну хорошо, иди ко мне. Иди, я обниму.

Эмелин всхлипнула, недоверчиво покосилась на протянутые руки, но все ж решилась и робко поползла к мужу.

Теплая ладонь бережно коснулась ее щеки, успокаивая, обещая нежность и заботу. Он даже пересилил себя и чуть склонился к заплаканному личику, поглядывая на плотно сжатые губы девушки. «В конце концов, она твоя жена!» — подталкивал он сам себя, склоняясь еще ближе, пока ее едва различимое дыхание не защекотало щеку. Эмелин замерла. Замер и он, не решаясь коснуться. Тогда Эмелин сама потянулась к нему навстречу — казалось, поцелуй был уже неизбежен…

«Знаешь, пастушок, я, конечно, уже окончательно уверила тебя в своей легкомысленности, но… я хочу тебя поцеловать…» — проклятый звонкий голосок, вырванный из счастливого прошлого, вдруг зазвучал так отчетливо, будто издеваясь!

Ренард резко увернулся от губ жены, легонько коснулся ее подбородка, обдавая теплом и мягкостью губ, скользнул ниже к шее и прикрыл глаза… Пожалуй, это единственный способ быть нежным и ласковым с той, которую держал сейчас в руках. С той, на месте которой должна быть другая.

Он провел рукой по гибкому стану жены, а вспомнил, как впервые обнял Терезу в первые минуты их странного знакомства. Вспомнил ее намокшую сорочку на бесстыжем юном теле, как трепетала малышка, но и не подумала вырваться, когда он прижал ее к себе; как впервые коснулся ее пропахших сеном, еще мокрых волос, поправляя… Ему казалось, что и сейчас он обнимает не жену, а свою маленькую крестьяночку. И пальцы сжались сами собой, до боли стискивая так и не уловившую его надлома жену.