Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 17

Чуть поодаль молодой человек лет двадцати пяти потягивал из бокала сухое вино и внимательно слушал непринужденную беседу. Он тоже утром был в парке и тоже видел безразличие молодого короля к красавице-супруге.

Внезапно шум прекратился, и все расступились перед вступившей в зал венценосной парой.

Венценосная пара вошла в притихший зал. Ренард крепко держал за руку юную супругу и, стараясь не встречаться взглядом с любопытным людом, уверенно шел вперед. Эмелин же, напротив, испуганно озиралась по сторонам, ища в глазах гостей поддержку и тепло — правда, находила лишь холодный, равнодушный к ее терзаниям лицемерный восторг. Невольно вцепилась в золотистый шелк юбки — здесь все ей чуждо! Здесь все враждебно…

Праздничный бал, согласно традиции, открывать выпало молодым — главным виновникам сегодняшнего торжества. Гости расступились, растворились по тускло освещенным уголкам огромного зала, оставив пару наедине друг с другом. Грянула музыка. Торжественная, радостная…

Их движения отточены до мелочей — словно не сговариваясь, они решили посоревноваться в грации и выправке. Они танцуют вальс, и вот маленькую ладошку Эмелин уже обнимает большая, горячая ладонь Ренарда; пальцы переплелись, взгляды схлестнулись в равном поединке. У северянки серые, но почему-то совсем не холодные глаза — он впервые за весь день смотрит в них так прямо, и словно бы впервые видит супругу, изучает бледную, спрятанную под румянами кожу, длинные ресницы, аккуратные, наглухо сомкнутые губы. Интересно, какой у нее голос? Он вдруг задумался на мгновенье — он совсем не помнит ее голос, хотя на венчании она точно повторяла за ним слова клятвы!

Пара летит по залу аккурат в такт музыке… Он машинально прижимает жену к себе, поддерживая, но не замечает, как трепещет она в этот миг, под маской королевской дочери пряча маленькую испуганную девочку, ищущую заботы и тепла. Ему не до нее. И взгляд его, хоть и прикован к серым омутам напротив, проходит сквозь нее, не задевая… Золотистый шелк платья скользит в его руках, а он снова там, во вчерашнем дне, что больше никогда не повторится — обнимает свою малышку и слышит звонкий, веселый голосок.

Спустя полчаса все будто и позабыли о виновниках торжества. Гости танцевали, уминали лакомства, потягивали в безмерных количествах великолепное вино и сплетничали о последних событиях в городе. Молодые супруги тоскливо взирали на то и дело подносимые изысканности, но так ни к чему и не притронулись. Одно радовало — можно расслабиться, наконец, скоро этот проклятый день закончится… Или же самое тяжелое еще впереди?

Воспользовавшись моментом, когда муженек отлучился, а гости, уже потерявшие интерес к чужестранке, вовсю предавались грехам чревоугодия и пьянства, Эмелин незаметно выскользнула из зала и вышла на террасу. Находиться рядом с муженьком просто невозможно! Таких черствых, холодных мужчин она еще не встречала. Девушка вдохнула побольше прохладного воздуха, изо всех сил стараясь не расплакаться. «Он меня ненавидит… Но за что? Что я сделала ему? Я ему просто не понравилась… Я недостаточно хороша для него? Недостаточно красива? Или, быть может, неуклюжа? Что я делаю не так?»

— Ваше Величество, не боитесь, что Вас украдут? — чуть насмешливый, приятный мужской голос прервал терзания Эмелин. — Позвольте представиться, маркиз де Риньес. Арманд де Риньес.

Девушка обернулась и посмотрела на склонившего голову молодого человека. Это был блондин, чуть выше нее, с внимательным, чуть хищным взглядом и насмешливой, но добродушной улыбкой. От его нахальства аж передернуло: в этом чертовом Королевстве считается нормальным вот так вот бесцеремонно вторгаться в личное пространство царственных особ и навязывать свое общество? Эмелин промолчала. А вот маркиз униматься не спешил.

— Вы слишком печальны. Так нельзя. Неужели наш король совсем Вам не по душе пришелся?

— Почему Вы решили, что имеете право задавать мне подобные вопросы?

— Не сердитесь, принцесса, — улыбнулся маркиз, не обращая внимания на холодом обдавший взгляд молодой королевы. — Я наблюдаю за Вами с самого утра — Вам сейчас непросто. И я просто хочу немного Вас поддержать. Да Вы не думайте, Его Величество Вас не обидит. Он добрый на самом деле, просто сейчас ему тоже нелегко. Нелегко прощаться с любовью, даже если на смену ей приходит столь прекрасная женщина, как Вы, Ваше Величество…

— С любовью? — переспросила Эмелин, вмиг смягчившись от столь неожиданного заявления.

— Да, — Риньес развел руками и улыбнулся. — Вы разве не знали?

— Расскажите мне.

— О, нет-нет! Простите, но я совсем не хочу прослыть сплетником.

— И поэтому Вы начали этот разговор? Рассказывайте.

Маркиз внимательно смотрел на девушку и все так же непринужденно улыбался, пряча в глазах крошечную хитринку.

— Да заноза есть в сердце нашего хмурца. Крестьянка какая-то.

— Час от часу не легче. Этого только не хватало… — тихо проговорила Эмелин.

— Но Вы не отчаивайтесь, куда крестьянке до Вас! Уверен, через неделю Вы растопите его сердце, и он позабудет о ней — иначе быть просто не может.

«Да нет… Мы никогда не найдем с ним общий язык», — отметила про себя девушка; маркизу же достался лишь легкий ее вздох.

— Ну не печальтесь же! Скажите лучше, как Вам город? Вы уже успели полюбоваться своим новым владением?

— Здесь все чужое, я задыхаюсь здесь.

— Вы привыкнете. Ну а если Вам понадобится помощь друга, ну или просто захочется с кем-нибудь поговорить, Вы всегда можете обратиться ко мне!

— А Вы, значит, друг? — усмехнулась Эмелин напористости молодого человека.

— Не враг — точно. А сейчас Вам лучше вернуться, пока Вас не хватились. Идемте, я провожу Вас.

Насупившиеся молодожены покорно сидели рядом и наблюдали за танцующими парами. Айлин стояла чуть в сторонке ото всех и с тоской смотрела на новобрачных. Бедняжка Эмелин — впереди самое сложное испытание, ей будет нелегко. Но что поделать, такова женская доля. От одного воспоминания о собственной первой брачной ночи защемило в груди. Неужели и этому юному созданию, за весь вечер не посмевшему глаз поднять, предстоит то же, что пережила и она? Да нет, Ренард не обидит ее, да и условия у них куда более лояльные — никто не будет стоять вокруг кровати в алчном ожидании свидетельства свершившегося и невинности юной королевы! Везучие… И все же, глядя на них, Айлин никак не могла успокоиться — несчастная, будто ожидающая казни Эмелин и мрачный, почерневший от своей боли Ренард… Что ждет их впереди? Сумеют ли ужиться? Хватит ли им сил и мудрости взрастить, взлелеять добрую дружбу и светлую любовь? Глядя на них сейчас, в это сложно поверить.

— Айлин, я запрещаю Вам грустить! — Генри подошел и обнял супругу.

— Мне больно смотреть на детей, посмотрите, да на них лица нет!

— Ну что мне с Вами делать? Вы всегда всех жалеете! Айлин, они уже не дети, и этот день все равно бы однажды настал. Переживут, не сахарные. Нам с Вами было гораздо тяжелей.

— Не хочу об этом даже вспоминать! — улыбнулась Айлин, поудобнее устраиваясь в объятиях мужа.

— И не надо вспоминать! Завтра мы уедем, и у нас начнется новая, спокойная жизнь! Я обещаю, любовь моя, я сделаю все, чтобы Вы были самой счастливой из женщин!

Генри не удержался и незаметно для окружающих коснулся губами виска супруги.

— Я очень люблю тебя, Генри… И я очень хочу поскорее уехать отсюда.

— Мы уедем. Надо только убедиться, что наши голубки не наделают глупостей.

— Как я боюсь за них! А если Ренард откажется от нее этой ночью? Он даже не смотрит на нее…

— Не откажется. Я им кое-что приготовил.

— Что же?

— Скоро увидите. Думаю, после такого он не устоит, даже если очень захочет.

— Похоже на заговор против собственного сына, — улыбнулась Айлин.

— Никаких заговоров. Просто хочу им немножко помочь. Смотрите!

Вдруг во всем зале, кроме специально отведенного уголка для новобрачных, будто по мановению волшебной палочки, погасли все свечи. Да-да, все разом! Кромешная тьма поглотила умолкнувших от неожиданности гостей. Двое слуг выбежали на свет и отгородили уголок монархов полупрозрачной шелковой шторой. Заиграла музыка.