Цветы и тени (СИ) - Трапная Марта - Страница 15

— Цветы? — сказал кто-то, и мы оба вздрогнули. — И сколько же они здесь стоят?

К нам, а вернее, к Лусиану подошел один из его спутников. К счастью, я не знала его, и не было риска, что он узнает меня. Я не боялась встречи с Лусианом, но встреч с другими мужчинами из моей прошлой столичной жизни я бы сейчас не вынесла.

— Пять флоринов, — заученно ответила я.

— Дорого, — сказал подошедший, и отошел в сторону, а затем обернулся на Лусиана, словно приглашая его пойти с ним.

Лусиан положил на стол две монеты.

— Я так и не поблагодарил вас, — сказал он и зашагал к своему спутнику.

У меня потемнело в глазах. Два золотых флорина? Это его благодарность за спасенную жизнь!

— Я стою дороже двух монет! — Я схватила деньги и швырнула их в его спину. — Мне не нужны твои подачки, принц Лусиан! — Горшок с ни в чем не повинным цветком полетел вслед за монетами.

Лусиан успел развернуться и подхватить горшок у самой земли. Встретился со мной взглядом, а потом вдруг рассмеялся, подобрал монеты с земли и снова подошел ко мне.

— Прошу прощения, прекрасная леди, не знаю вашего имени.

— Меня зовут Ровена, — сказала я, давясь злостью. — И я больше не леди.

— Я забыл забрать цветок, как хорошо, что вы мне вовремя напомнили. — Он положил монеты рядом с моей ладонью, а потом наклонился ко мне, почти к самому уху и тихо добавил, — Я здесь инкогнито. Был.

Его дыхание обожгло мне лицо. Я хотела бы, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Он прошел. Лусиан отстранился, очень серьезно посмотрел на меня и сказал:

— Ваши титулы никто у вас не отнимал. Даже в ссылке вы остаетесь леди Ровена Ванеску.

Он хотел еще что-то сказать, я видела, но его спутники стояли уже рядом с ним.

— Спасибо, ваша светлость, — ответила я ровным ледяным голосом. Не хватало еще, чтобы о моей влюбленности узнали все вокруг. С меня хватит того, что я нарушила планы Лусиана.

Сказать, что я был ошарашен — не сказать ничего. Нет, конечно, я помнил, что Ванеску сослали куда-то на север. Я знал, что еду примерно в те края. Но чтобы встретиться вот так, среди бела дня, у всех на глазах? Нет, этого я не ожидал. И своего позорного поведения — тоже.

Я ко многому в жизни готов. К счастью, я был готов к тому, что в меня могут что-нибудь бросить. Хорошо, когда привычка срабатывает раньше, чем голова. Но хорошо бы еще иметь привычку достойно вести себя с женщинами, которые мне нравятся и которые спасли мне жизнь.

Не знаю, заметили ли что-нибудь мои спутники. А если и заметили, поняли ли. Надеюсь, что нет. Мы возвращались в деревню, где ночевали, но не для того, чтобы отдохнуть, а для того, чтобы забрать оставленные вещи, подарить очумевшей жене повара желтый первоцвет и поехать дальше, впереди слухов о том, что на ярмарке побывал принц Лусиан собственной персоной. Голос у Ровены — что надо. Слышала вся ярмарка и наверняка ближайшие пригороды. Сам виноват, — говорил мне, усмехаясь, мой незнакомец, и самодовольно добавлял, — зато теперь я знаю, как ее зовут и кто она такая.

Я больше не пытался заткнуть незнакомца. Толку-то? Я и есть этот незнакомец.

— Плохая была идея, — сказал Мирча, едя рядом со мной. — Отправлять вас без охраны, ваша честь. Мы-то, конечно, последим, но нас мало.

— За чем последите? — Не понял я.

— Ванеску, — с легким раздражением сказал Мирча. — Они хотели убить вас тогда, они захотят и сейчас. Одна из них узнала вас. Я породу Ванеску издалека вижу. Ее ссылка не вытравит, холод не заморозит. Вот увидите, они попробуют снова добраться до вас!

Я мотнул головой.

— Конечно нет, Мирча. Они не захотят убивать меня сейчас. Они хотели сделать все до церемонии. Тогда я еще не стал принцем-правителем. Моя гибель могла выглядеть как случайность. И мое место с легкостью мог занять Кейталин, как следующий на очереди. Сейчас все совсем иначе. Поднять руку на принца, которого охраняет Совет Старейшин — все равно что перерезать себе горло. Сейчас от моей смерти никто не выиграет. Тем более Ванеску. Если придет новый правитель, он предпочтет забыть об этой ветке рода и они навсегда останутся в ссылке.

Мирча вздохнул.

— А вы, ваша светлость, разве не хотите о них забыть?

Я не знал ответа на этот вопрос, поэтому предпочел глубокомысленно промолчать. И в самом деле, чего хотел я? Ровена просила меня оставить жизнь всей семье. Значит, семья для нее много значит. Она неотделима от семьи. Кто она вообще, эта Ровена? Чья-то жена или сестра? Почему она торговала цветами на рынке? Впрочем, ответ на последний вопрос пришел ко мне сразу. Потому что она была главным замковым флористом, вот почему. Это ее сад радовал меня тем летом. И когда она исчезла — исчезли и букеты из ваз во дворце. С тех пор ни сад, ни цветы, украшавшие замок, больше не были такими роскошно-небрежными. Я вздохнул. Мне нравился ее стиль, мне нравилась она, но я — принц, а она — заговорщица в ссылке. Разве нас может что-то связывать? Чего бы я ни хотел, как мужчина, как принц я не имел права ничего хотеть для себя.

В следующий город, Илма-Маре, мы приехали за час до полуночи. Этот городок лежал далековато от путей, ведущих в Шолда-Маре, так что и места на постоялом дворе нашлись, и о нас ничего не слышали. А когда услышат — будет все равно.

Хозяин постоялого двора впустил нас не то, чтобы с неохотой, но с опаской и деньги потребовал вперед. Комнаты нам достались каждому отдельная, вот уж не ожидал. И даже еду хозяин принес отдельно каждому. Нечасто мы такое встречали здесь, на севере.

Мои спутники быстро ушли спать, а я понимал, что не смогу уснуть и остался внизу, у большой печки, куда хозяин щедро бросил несколько больших поленьев. Дверь он закрыл на засов, а то и не на один, собрал со стола посуду, потом, не спрашивая, принес мне тяжелую глиняную кружку, над которой поднимался дымок. Кружка была обернута ровной полоской вязаной шерсти, будто шарфом.

— Согрей-трава, с медом, — сказал он, ставя кружку на лавку рядом со мной. — Не бойтесь, она не бодрит и в сон не клонит. От нее просто тепло.

— Я и не боюсь, — удивился я предположению хозяина.

— Не все пьют отвары незнакомых трав, — ответил хозяин, — а у вас в Эстерельме согрей-трава не растет, жарко ей.

Я насторожился.

— А откуда ты знаешь, что мы из Эстерельма?

— На подковах лошадей знак королевского двора, вот и знаю, — усмехнулся хозяин. — Невелика наука.

— Не посидишь со мной? — спросил я.

Хозяин снял с полки на печке вторую кружку, такую же как у меня, и плеснул в нее из той кружки, что принес мне, пригубил и довольно крякнул. И только потом сел рядом со мной. Пришлось и мне взять кружку и отпить из нее. Отвар неожиданно оказался не таким горячим, как я думал, он пах немного дымом, вкус был приятным, хотя и правда незнакомым. Я сделал еще несколько глотков и сказал:

— Вкусно.

Хозяин кивнул.

— К весне запасы заканчиваются обычно, но у меня немного еще осталось. Хотите, отсыплю вам с собой.

Я бы мог сказать, что едва ли мне в столице пригодится его трава, но потом подумал о том, сколько еще дней мы пробудем здесь, в краю снега и холода и не стал отказываться, только предложил заплатить.

— Что мне деньги, — махнул хозяин. — За нее много брать стыдно, она кругом растет, трава и трава. Лучше заплати мне новостями.

Я рассмеялся. Интересный мне попался человек. Везет мне сегодня на встречи.

— И какие новости тебя волнуют? И кстати, как тебя зовут?

— Вилем, — протянул он мне руку.

— Ари, — ответил я на рукопожатие, называя свое детское прозвище.

— Так зачем принц послал сюда своих людей? Вот что меня интересует. Кому мы тут нужны?

— До принца доходят разные слухи. О беженцах из Ингвении, о том, что примар Кошуры просит охраны, но не говорит, от кого надо охранять его город, а Вишелуй хочет поднять стены на метр выше старых. Принц хочет знать, что происходит.