Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 52

— Не стоило выключать телефон. Или хотя бы написала сперва, когда вернёшься, прежде чем вырубить его и свалить от своего сопровождения. Они приставлены рядом с тобой не просто так, Асия.

От… опекуна.

Неудивительно, что чуть не роняю то, что держу.

Как он здесь оказался?

Как узнал, где я?

Как…

— Как ты узнал, что я здесь? — произношу уже вслух.

А у самой руки начинают дрожать. Ещё сотни вопросов, напрашивающихся на язык, кружат в голове, образуя настоящий хаос. Если минуту назад во мне жила лишь бесконечная усталость, то теперь…

А что теперь?

Совсем не верится в то, что, обнаружив свою подопечную перед безымянной могилой, мужчина оставит это без внимания. Разве не спросит, что я сама тут делаю? Спросит. А я? Смогу ли я соврать достаточно убедительно? Смогу ли в принципе ему соврать? И если да, купится ли он на такую ложь? И что будет, если поймёт потом, что я обманула? Он ведь поймёт. Рано или поздно. Даже не сомневалась ни разу, что именно так и случится.

И как тогда поступить?

Как сохранить свой секрет?

Тогда, когда он почти раскрыт.

На самом краю я теперь балансирую.

Особенно, если…

— Если в данный момент из нас двоих кому и стоит задавать вопросы, то не тебе, Асия, — хмурится бывший муж моей матери.

А сам не спрашивает ничего. Смотрит на мою крепко сжатую ладонь. Подходит ближе. Тянет за шнурок, на котором держится кольцо. Украшение выскальзывает из моей руки. Сердце начинает биться сильнее, когда мужчина приподнимает свою находку выше, с лёгким прищуром разглядывая её в свете солнечных лучей.

Узнал?

Ведь если кольцо дала мне Джемре Эмирхан, то…

Да, узнал.

И даже больше:

— Так и думал, что найду его, когда найду её, — то ли в насмешке, то ли в заурядной констатации факта, проговаривает опекун, перехватив шнурок иначе.

Как ни стараюсь, не могу различить ни одну проскользнувшую эмоциональную составляющую. А он не спешит облегчить мне задачу в том, чтобы понять, злится ли он или банально расстроен. А может и то и другое сразу? Или ему давно всё равно, просто я сама этого тоже ещё не поняла?

Опускается рядом. Зарывается пальцами в землю, позабыв о моём существовании. Помогает. С цветами. Молча. Продолжая крепко и надёжно сжимать кольцо со шнурком в другой своей ладони, пока я мысленно прощаюсь с напоминанием о той, кто мне его вручила когда-то. Как и прощаюсь с тем, кто передо мной.

Получается, он нашёл то, за чем приехал?

И если это действительно так, тогда ему больше не зачем оставаться в Стамбуле?

Меня рядом с собой держать тоже больше нет никакой необходимости. Он вернётся туда, откуда приехал.

Я могу радоваться?

Несмотря ни на что.

Даже после того, как моя тайна раскрыта, а душу почему-то пронизывает сплошное сожаление.

Я… свободна?

Я…

— Однажды мне позвонили. Из полиции. Отвезли на опознание. Я… не опознала. В ней — её. Отказалась. Документов у неё при себе не было. Их так и не нашли. Как и не нашли ничего, что могло бы ещё подтвердить её личность, — призналась тихо, закапывая очередной саженец в землю.

Опекун… продолжил молчать. И сажать цветы.

— Я не хотела попасть в детдом. Как она. Вот и отказалась, — добавила вынужденно.

Теперь, когда я впервые в жизни произнесла нечто подобное вслух, прозвучало воистину ужасно.

Отказаться от своей матери ради собственной выгоды?

Да, ужасно.

Но что уж теперь?

Сказанного не вернёшь.

Как и прошлого не изменишь.

Тем более, что я и не хотела его менять. Если бы я вернулась в то же время, поступила бы также, сколько бы эгоистично и подло то ни звучало. И даже не потому, что она сама не раз отказывалась от меня.

Адем Эмирхан и тогда не ответил…

О другом рассказал:

— Я не помню своих родителей. Кольцо — единственное, что осталось от моей матери. Поэтому оно является таким ценным для меня. Думаю, ты, как никто другой, меня в этом поймёшь.

Тут не поспоришь. И на этот раз я сама — сохраняю тишину. Заканчиваю высаживать оставшиеся цветы. Ровняю и поливаю землю. И совсем не противлюсь, когда он поднимается на ноги, а затем меня тоже за собой увлекает. Крепко сдавливает мои плечи.

Где-то здесь мне совершенно точно настаёт пора поинтересоваться о том, когда он уедет, раз уж получил, в чём нуждался. Но язык будто к нёбу прилип.

И хорошо, что не спрашиваю!

Представляю, каким бы горьким было моё разочарование в своих же спешно сделанных выводах.

А так…

— Идём, — скупо роняет опекун, разворачивая нас обоих в сторону выхода из кладбища.

Но никуда не идёт. Вкладывает в мою ладонь кольцо на шнурке. Сгибает мои пальцы.

— Пусть у тебя будет, — комментирует свой выбор.

Мой рот приоткрывается сам собой.

— Зачем? — удивляюсь.

Мужчина пожимает плечами.

— Мне так захотелось.

Вот теперь в самом деле шагает вперёд. Так и не отпустив мою руку. И ладно, если б просто не отпускал. Фактически тащит ведь за собой. Подозреваю, впечатлившись моим первым на сегодня побегом. Тех, от кого я скрылась, к слову, до сих пор не наблюдается.

А мы…

— Куда?

— Мне нужно закончить совещание, которое стоит на паузе из-за того, что я сюда приехал. Все до сих пор ждут.

Звучит… впечатляюще. Но не раскрывает мой запрос по будущему направлению.

А ещё!

— Ты так и не сказал, как ты меня нашёл, — поджимаю губы.

Едва поспеваю за его ускоряющимся шагом.

— Легко. В твой телефон встроена система слежения. Я всегда знаю, где ты. Даже если ты его отключаешь.

Что сказать…

Шах и мат!

У меня ведь, оказывается, не было ни шанса.

— Ты за мной следишь? — возмущаюсь.

Ещё бы это его проняло.

— Да. С того дня, как ты угодила в тот контейнер и мне совсем не понравилось так долго тебя искать.

Вот же…

А главное, ему даже ни капельки не зазорно!

Вот и я…

Буду взаимна!

Забываю обо всех своих угрызениях совести. Обо всём, что предшествует им, тоже забываю. И пусть не так уж легко забыть. Заставляю себя. Ведь так дышится гораздо проще. Оставляю в голове заурядную пустоту, наслаждаясь льющейся из акустической системы автомобиля музыкой. Я сама её включаю, едва суперкар срывается с места. Решаю, что опекун отвезёт меня домой, затем поедет в свой офис. Но тратить время на дорогу в особняк, судя по выбранному направлению, мужчина вовсе не собирается. Здание, перед которым спустя некоторое время паркуется опекун… впечатляющее. Царство стекла и бетона в несколько этажей, венчанное логотипом “Şirketler Grubu İttifakı”, выглядит одновременно лаконично и величественно. Я то и дело оглядываюсь по сторонам, пока мы проходим сквозь центральные двери, идём к панорамным лифтам, поднимаемся выше, затем преодолеваем длинный коридор с множеством прозрачных дверей, а после оказываемся перед просторным конференц-залом. Там, расположившись за длинным столов для переговоров, действительно все ждут. Жаль, узнать больше мне не удаётся. Меня оставляют в смежном помещении, отделённом от зала прозрачной перегородкой. Могу лишь наблюдать, слышать уже не получается.

Хотя, что уж там…

Мне и так нормально!

Не знаю, кому принадлежит кабинет, но единственное имеющееся тут в наличии кресло, приставленное спинкой к окнам, перед стеклянным столом, на котором не так уж и много предметов… мега-шикарнейшее! Удобное. Просторное. На ощупь — мягкое. Но не слишком. Ровно в меру. Скинув обувь, я забираюсь в него с ногами, раздумывая о том, что тут не грех и уснуть.

Не сплю, конечно же.

Если сперва изучаю окружающее, то после решаю понаблюдать и за тем, что происходит по соседству.

Начитываю шестнадцать мужчин, помимо опекуна. Все, как один, в пиджаках и при галстуках. Ещё есть несколько женщин. Те одеты не так строго, но однозначно роскошно. Названная помощница сидящего во главе стола, так и вовсе… как там её? Ширин. Та, кто будто юла заведённая, то и дело кружит вокруг господина Эмирхана, словно в этом заключается весь смысл её существования.