Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 36

— Он не у меня, — укоряет, вкладывая в мою руку вместо скрепки небольшой ключик. — И ты бы об этом тоже знала, если бы взяла трубку, когда я тебе позвонил. Или хотя бы прочитала отправленное следом сообщение.

Свой браслет опекун открывает как раз сделанной мной отмычкой, которую по итогу выбрасывает. Фыркаю на такую показательную демонстрацию. Как и на очередные поучительные нотки в его тоне. Отворачиваюсь.

Нормально же начиналось утро!

До того, как Адем Эмирхан проснулся.

Зато теперь понятно, почему рн совсем не удивился, вернувшись домой, когда увидел меня, и не устроил допрос ещё тогда, в первую же минуту.

— И тебе доброе утро… — ворчу, отзеркалив его первую фразу на сегодня, всё же поднимаясь на ноги.

Совсем не задерживаюсь, подхватив с собой рюкзак, который наконец отсюда уношу далеко не с первой попытки. Оставляю его в своей комнате. Иду в ванную. Провожу там почти час, куда дольше, нежели обычно. А всё потому, что сегодня вдруг не хочется ограничиваться своими обычными предпочтениями. Применение косметики ещё ни одну девушку не подводило по части поднятия настроения. Тем и радую себя, пока вывожу стрелки, подкрашиваю ресницы и наношу немного румян по скулам, а также персиковый бальзам на губы. Немного погодя и вовсе поддаюсь соблазну примерить одно из платьев, которые размещены в моём шкафу. Средней длины, тёмного грифельного оттенка, с изящным вырезом лодочкой, оно сидит идеально.

А ещё…

— Ну нет, — подвожу нехитрый итог, глядя на себя в зеркало.

Слишком уж странно себя чувствую.

Совсем не моё!

Похожа на куклу.

Вот и меняю надетое платье на свои привычные джинсы, в которые заправляю обычную белую рубашку, застёгнутую не на все пуговицы. Остальную часть школьной формы отправляю в стирку.

Как по мне, выходит довольно неплохо, особенно после того, как распускаю подсушенные волосы, перекинув их на один бок. Непонятно только, почему при последующем столкновении в коридоре вид у бывшего мужа моей матери становится мрачнее тучи.

— Ты куда-то собралась? — хмурится он.

Вполне неплохо было бы прогуляться, раз уж спрашивает, хотя ещё минуту назад я собиралась ограничиться садовой беседкой, там же накрыть завтрак.

И…

Чёрт!

А точно ли завтрак?!

Время…

Сколько?!

— Да, — сокращаю все возможные пояснения, спешно умчавшись за телефоном, который до сих пор отключён.

Ставлю на зарядку. Он включается не сразу. А моё терпение в режиме ожидания почти заканчивается, когда система загружается, после чего одно за другим начинают сыпаться уведомления. Самые разные. В том числе: два пропущенных от опекуна этой ночью, от него же — сообщение; ещё несколько сообщений от номера, который звонил мне вчера, то есть от Каана Дикмена, и… двадцать шесть попыток мне дозвониться от того же абонента. Последний — в одиннадцать шестнадцать. Два часа назад.

Я…

Совсем забыла!

Про Каана. И своё данное ему обещание.

Очень некрасиво выходит.

А ещё…

— И куда? — раздаётся над головой совсем близко.

Вздрагиваю. От неожиданности. И только теперь осознаю, что опекун не просто стоит рядом, но и, очевидно давно. Неспроста же всё ещё хмурится, глядя на мои руки?

— Куда? — переспрашиваю.

О чём он вообще?

Ах, да…

— Куда ты собралась? — отзывается мужчина, как отражение моих мыслей.

На секунду теряюсь. Уж слишком недовольным, не просто мрачным, выглядит он. Как будто я в самом деле с Кааном сейчас соберусь встречаться.

А я… собираюсь?

Хотя бы из вежливости перезвонить.

Извиниться.

Всё же данное слово нужно держать.

Даже если это не всегда нам на пользу или нравится.

Ведь так?

И тогда…

— Уже никуда, — пожимаю плечами, оставляю в покое свой телефон. — Завтракать будем? — нагло перевожу тему. — Вернее, обедать, — поправляю саму себя.

Судя по недоверчивому прищуренному взгляду от опекуна, он мне явно не верит. Ни капельки. Опять косится в недовольстве на мой телефон. Но отвечает вполне сдержанно:

— Если хочешь, можем выйти и пообедать где-нибудь, не обязательно дома.

С учётом того, что вчерашним утром Дикмен заявился под окна этого дома, когда я не ответила на его звонок, с него станется повторить такую выходку, а значит существовал риск усугубить то, что уже натворила. Договариваться с ним заново при бывшем муже моей матери — последнее дело. Договариваться — в плане, чтоб дичь какую-нибудь не натворил. Не о новой встрече.

Не очень-то и хотелось, если уж на то пошло…

Вот и:

— Хорошо, — киваю с улыбкой.

Пока я страдала над собственным внешним видом, опекун тоже успел сменить одежду. На нём привычно белоснежная рубашка и тёмно-серые брюки, один вид которых вынуждает задуматься о том, как бы гармонично смотрелось, если бы я всё-таки осталась в том платье. Хотя не только это.

— Тогда тебе придётся переодеться, — сообщает мужчина.

— Почему? — удивляюсь.

— В то заведение, в которое я собираюсь тебя отвезти, в джинсах не пускают, — со снисхождением отвечает он.

Можно было бы выбрать заведение и попроще!

Но не спорю. И пусть всё равно чувствую себя немного неловко после очередного переоблачения, остановившись в своём выборе на том же платье грифельного оттенка. Дело не совсем в платье. В кедах. Тех, что резко перестаёт хватать, как только приходится их тоже заменить. На туфли: без каблука, но всё равно тесные. Новые же. Лаковые. Аккуратные с виду. Но сущая пытка по факту ходьбы. Правда, то ненадолго мной забывается. Сразу, как только возвращаюсь к опекуну, который дожидается на улице у машины.

— Тебе очень идёт, — произносит, протянув ладонь в приглашающем жесте, помогая забраться во внутрь салона.

Хорошо, не отказываюсь!

Вот уж не думала прежде, что будучи в узком платье, даже такая мелочь — и то будет подвигом. Не последним за последующую минуту, если учесть, что я оказываюсь на сидении, а дверцу автомобиля мужчина почему-то не торопится закрывать. Просто стоит и смотрит. Смущает и вводит в замешательство одним своим взглядом. Не припомню, чтобы прежде кто-нибудь другой на меня так пронзительно смотрел. Ему даже прикасаться не надо. Одного этого хватает, чтобы всё моментально спуталось во мне. То, что живёт в моей голове, и вовсе разлетается в прах. Ничего больше не помню. Не вижу.  Тону в бездонном омуте чёрных глаз. Слишком глубоко вязну. Вот и вздрагиваю в очередной раз от прикосновения его пальцев к моей щеке.

— Вот так ещё лучше, — комментирует свой поступок, убирая упавшую прядь волос с лица, заводя ту мне за ухо.

Улыбаюсь в ответ. Ведь у меня нет ни одного подходящего слова, чтобы отреагировать иначе.

Благо, испытания моей психики на этом заканчиваются, мужчина всё-таки захлопывает дверцу, после чего обходит капот и устраивается за рулём.

Спорткар срывается с места очень быстро…

А моей стойкости хватает ровно на путь до самого ресторана. Дальше, кажется, у меня будет жуткая мозоль.

— Всё в порядке? — замечает мои отражающиеся на лице страдания опекун, едва нас усаживают за столик.

Признаваться совершенно не хочется. Вокруг всё такое пафосное, что моё неудобство, как очередной позор. Среди царства изящной мебели, утопающей в зелени, и множества посетителей, даже официанты — и те выглядят, словно на подбор с обложки элитного журнала.

— Угу, — вру без малейшей запинки.

Предоставленное меню — с таким космическим ценником, что мне вдвойне не по себе становится. Отодвигаю его от себя подальше, задумавшись о том, что мой новенький телефон, оказывается, не так уж и дорого стоит, как думалось прежде. Всё познаётся в сравнении.

— Выберешь сам? — предлагаю.

Заодно ограждаю себя от возможного сердечного приступа. А мой спутник охотно кивает. Раздумывает над будущим выбором не так уж и долго. В течении пары минут заказ принят, на нашем столе появляются напитки. Дальнейшее ожидание я решаю разбавить тем, что меня мучает ещё со вчера.