Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 21

— Не помню, — пожимаю плечом повторно. — Я начала жить отдельно от неё, когда мне исполнилось шестнадцать. Давно. Стало слишком невыносимо, — в этом совсем не вру. — Время от времени она приходила поначалу. Потом все реже и реже. Потом только если больше нигде не смогла найти на дозу. Потом… и вовсе перестала. Может быть несколько месяцев. Или полгода. Я не веду календарь визитов Джемре Эмирхан, уж прости.

Последнее — определённо лишнее.

Но уж там…

Да и собеседник это пропускает мимо ушей. Почти верю, что не только заключительную часть высказывания, но и вообще всё, что я говорю, поскольку сигнал светофора меняет цвет, а водитель возобновляет движение, вернув себе былую отстранённость.

Ненадолго.

— Она не всегда была такой, — слышу, спустя некоторую паузу, тихое и задумчивое от него. — Другой тоже была.

Не реагирую. Отворачиваюсь. И от воспоминаний, сопутствующих прозвучавшим словам, тоже отгораживаюсь. Не только от плохих. От хороших — тем более. Ведь так гораздо проще делать вид, будто я в самом деле не знаю, где она и что с ней случилось.

Быть может, когда эта моя тайна не будет так влиять на мою жизнь, я её когда-нибудь ему открою.

Если будет смысл…

Но точно не сегодня.

Сама тоже ничего не спрашиваю больше. К тому же, вскоре цель и повод нашей поездки становятся более понятны.

Почти.

Белый спорткар останавливается у входа в отдельно стоящее здание высотой всего в два этажа. Оно утопает в зелени, выглядит до того роскошно, что не оставляет никаких сомнений в своей коммерческой составляющей. Хотя название, признаться, мне ни о чём не говорит.

А ещё…

— И что мы тут делаем? — вздыхаю, не спеша выбираться наружу.

— А у тебя есть несколько вариантов? — отзывается с насмешкой опекун.

Закатываю глаза. Молчу. И очень стойко игнорирую появившуюся на его губах новую насмешку, на этот веящую откровенной издёвкой. Очень уж она обидной становится для меня. Никуда выходить вовсе не собираюсь. По крайней мере, самостоятельно. Но то я. Адем Эмирхан покидает машину. Обходит ту с капота. Открывает дверцу с моей стороны. Протягивает ладонь в приглашающем жесте, к моему сожалению не собираясь меня тут оставлять.

— Идём, Асия, позавтракаем.

В моём согласии опекун совсем не нуждается. Моя рука крепко перехвачена. Я вытянута из салона наружу. Дверца за моей спиной захлопывается, а мой сопровождающий тащит меня к центральному входу.

— Если так хотелось позавтракать, мог бы и дома поесть, — ворчу на такое самоуправство.

Тянущий меня вперёд совсем не останавливается. Швыряет ключ от спорткара парковщику прямо на ходу, благо тот его с лёгкостью ловит, после чего спешит скрыться из виду.

— Или хотя бы выехать пораньше, — продолжаю ворчать, ведь собеседник никак не реагирует. — Тогда я бы не опоздала на урок, — перехожу на откровенные жалобы, раз уж проявление упрямства дело бесполезное.

— Сомневаюсь, что пропуск физкультуры каким-либо образом скажется на твоей успеваемости, — наконец, реагирует опекун.

Мы останавливаемся. Перед небольшой стойкой с улыбчивым администратором, который первым делом рассыпается в приветствии.

— На двоих, — обращается уже не ко мне, а к служащему Адем Эмирхан, напрочь игнорируя вежливость.

— Я правильно понимаю, у вас не заказано заранее? — уточняет администратор.

— Правильно, — служит ему коротким ответом.

Улыбка администратора становится лишь шире. За его спиной — просторный зал с множеством столиком, большая часть из которых не занята, так что по моему мнению с выбором места не должно быть особых проблем. Хотя мы всё равно задерживаемся.

— Могу предложить стол в центре зала, — с самым вдохновляющим видом принимается перечислять служащий заведения. — Или вам будет удобнее у окна, с обзором на набережную? — предлагает. — А может вашей спутнице понравится свежий воздух? В таком случае могу разместить вас на террасе.

И так это его «вашей спутнице» прозвучало…

Аж слух резануло.

— Я ему никакая не спутница, — срывается с моего языка в возражении.

Улыбка администратора моментально приобретает виноватый оттенок.

— Прошу прощения, — кается он и вслух. — Возможно вашей… эм… м-м… — вновь смотрит на стоящего передо мной, явно старается исправить прежнее обращение, но так и зависает, переведя внимание на наши сцепленные вместе руки, не зная как меня обозвать.

Я и сама не знаю, как себя обозвать.

Как-то ничем не лучше звучит любое другое определение, которое приходит на ум.

Да и вообще…

Я ему никто!

Мы просто спим вместе, угу…

В одной постели, вернее.

И только потому, что он меня к ней наручниками приковывает по вечерам!

Любой, кто, не дай Всевышний, со стороны услышит, решит, что мы какие-нибудь извращенцы, вот точно.

— Моя, как вы выразились «спутница», является дочерью моей жены, — не сразу, но облегчает нам обоим задачу Адем Эмирхан. — Я её опекун.

Показалось, или в отличие от нас двоих, он находит в этой ситуации нечто забавное?

Слишком уж явна насмешка на его губах.

И вообще, какого чёрта мы тут стоим и почти оправдываемся перед кем-то, кого, скорее всего, видим первый и последний раз в жизни?

Можно подумать, он из социальной службы какой-нибудь и мы тут на комиссии по нравственности.

Идиотизм!

— Да, на террасе будет удобно, — помогает и с этим мой сопровождающий.

Ладонь мою так и не отпускает. Наоборот. Сжимает крепче, пока администратор, провожает нас до нужного столика. На стул опекун меня тоже усаживает сам. Можно подумать, это как проявление галантности. Но нет. По-любому отодвигает стул, дожидается, когда я устроюсь, и помогает задвинуть его ближе к столу, чтоб банально убедиться, что я наверняка останусь тут и не сбегу.

Вот и завтрак тоже выбирает сам!

Ничего необычного. Всё то, что я и сама вполне могу приготовить: менемен, сыр, оливки, свежие овощи и ягоды, мёд и сливки, а также апельсиновый фреш, йогурт с гранолой, свежий хлеб и традиционный чай. Разве что с искусством подачи у них тут всё обстоит куда шикарнее, десяти минут не проходит, а глаз радует множество миниатюрных тарелочек и вазочек. Но мне ж не любоваться, а есть. Причём, без вариантов. Едва официант, расставивший блюда, удаляется, опекун так и говорит бескомпромиссным тоном:

— Ешь.

Вздыхаю и смотрю на него, задумываясь о том, как он себе вообще представляет, будто в меня столько влезет. Мужчина же расценивает мою реакцию по-своему.

— Ешь, Асия. Иначе я сам в тебя всё это запихну.

Так и тянет предложить ему запихнуть что-нибудь другое. Не в меня. В себя. Например, свой язык, который с утра пораньше раскомандовался больше обычного.

Конечно же, оставляю это при себе.

Тем более, что другая часть меня и вовсе почти решается продолжить проявлять упрямство. Чисто в целях исследовательского эксперимента. Чтоб посмотреть, как опекун вознамерится исполнить это своё озвученное обещание и настолько опозорится.

Правда, ем…

А то с него же станется!

Он тоже наслаждается завтраком. В отличие от той же меня с видимым аппетитом.

Спасибо, молча!

Только перед тем, как покинуть заведение, всё же бросает едкое замечание:

— Вот видишь, не так уж и сложно.

Если честно, не имею ни малейшего понятия о том, что это значит. Потому и уточняю:

— Не так уж и сложно? — переспрашиваю.

Мы выходим на улицу. К этому моменту первый урок почти заканчивается. Но данное обстоятельство волнует по-прежнему лишь меня одну.

— Да, не так уж и сложно, — охотно кивает опекун, наблюдая за тем, как подгоняют его машину, — позавтракать вместе со мной, перестав меня игнорировать по утрам.

Что сказать…

Лучше ничего!

А ещё лучше:

— Теперь ты отвезёшь меня в школу?

Вижу, как по его губам расползается очередная насмешка. Кажется, ещё немного, и я начну её ненавидеть.