Дикарь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 21

Играя с колбаской на тарелке, округляю глаза.

О как! Приперло значит. «Договорить!»

— Ладно. — Кладу вилку на тарелку и поднимаюсь, поворачиваясь к нему.

Смотрю в тёмные глаза, и аж ноги подкашиваются. Это всё «балет» с ликёром.

— Так-то лучше.

Он такой высокий и широкий, что мне приходится задрать голову, стоя к нему вплотную.

— А если я не хочу «договаривать»? — приподнимаю правую бровь.

Дикарь усмехается.

— Верится с трудом.

Сверлим друг друга глазами. Что этот дикий мужик себе возомнил? Ну подумаешь, пару раз порадовалась в его руках. Жалко только, что, несмотря на отчаянно сопротивляющийся пьяный мозг, размякшее тело на него реагирует. Взглянув на него ещё раз, отворачиваюсь и сажусь на место. Поджилки трясутся. Нетрезвые губы хотят его губы, но я держусь. Я ему не резиновая кукла.

— Достаточно, Барби. Ты меня в сотый раз утомила. Пойдём, — это уже не мне.

Алка аж подпрыгивает. Услышав очередные визги счастья, закатываю глаза. Вот это я понимаю. Совершенно беспроблемная женщина. Светлана только смеётся и смотрит на меня с укоризной. А эти двое, плотно прижавшись, начинают переступать по кругу возле нашего столика.

Глава 21

Глава 21

— Уведут, ох уведут! — капает на нервы Светлана, поглядывая на двигающихся у стола Алку и дикаря.

Вообще, если бы мне кто-то сказал, что он будет танцевать, я бы покрутила у виска. Это же не коня кормить и не сено ворочать, размахивая топором. Это искусство пластических и ритмических движений. Хотя я один раз на них глянула и поняла: то, что они делают, танцем назвать сложно. Ворочаются по кругу, как две неваляшки, и при этом Алка из трусов лезет, чтобы ему понравиться. И как бы между делом наглаживает мужские плечи и спину. Смотреть противно.

А я занимаюсь «балетом» и, захмелев, думаю о том, что дикарь волен делать всё что ему вздумается. Он не женат, вполне себе свободный человек.

Он мне даже не нравится. Михайлов, может, и умный, в какой-то степени правильный, если, конечно, Степановна сказала мне правду о его работе, но хам и грубиян.

И то, что моё тело на него слабовольно отзывается, не говорит о том, что он каким-то образом должен иметь место в моей жизни. Да и какое место?! Смех!

Поэтому я улыбаюсь своему стакану и слегка откидываюсь на стуле. Всё капельку съезжает вправо. И столики, и гости заведения. А я не смотрю на них, я плыву на волнах моей женской гордости. Ещё немного колбасок, лепёшки, сыра. В конце концов, у нас сегодня праздник. Новая работа. Новые горизонты. Уговариваю себя, одёргиваю. Подальше запихиваю ногами обиду.

— Неужели ты, Забава, совсем ничего не сделаешь? — продолжает колупать меня Светлана. — Алка, она ненасытная. Директора ей мало, ей молодого красавца подавай. Терпеть не могу таких. «Вижу цель, не вижу препятствий». Такие потом и мужей из семьи уводят, не глядя, что у жены грудная лялька на руках. И ты думаешь, им совестно? Нет, совершенно. Они скажут, что жена сама виновата — не падала перед ним на колени по первому требованию.

Подавившись «балетом», никак не могу перестать кашлять.

Света поднимется, бьёт кулаком по спине, ей неймётся больше моего. Она, похоже, просто не хочет, чтобы дикарь достался Алке. А я считаю, мужик — не переходящий вымпел. И таскать его туда-сюда бессмысленно.

— Ты слышала, что Алла сказала? — пьяно прищуриваюсь, наклоняясь к коллеге.

— Что он пытался узнать, до скольких мы работаем? Значит, о тебе думал. Потом, после Алки, противно будет, лучше предотвратить это половое недоразумение, пока не поздно! — настаивает не менее пьяная Светлана и даже стучит кулаком по столу.

— Нет! — машу руками. — Не так всё было. Алка сказала, что домой не пойдёт и будет здесь. Про нас речи не было! Выходит, к кому он пришёл? Правильно, к Алке! Может, и вправду с первого взгляда у них. Бывает же!

Икнув, Светлана закидывает в рот кусочек сыра.

— Да кому ты веришь? То, что Алка сказала, — это надо трижды проверить, может, она ему как раз и сообщила, что мы будем в «Корчме» праздновать твой первый день. После трёх «балетов» уже не разобрать. Он с тобой хотел поговорить. И с ней сейчас фокстротит только потому, что ты не захотела «разговаривать», и он пошёл по пути наименьшего сопротивления. А может, злит тебя, мужики, они такие.

— Свет, ты сама-то себя слышишь? — мотнув головой, стараюсь держаться ровно. — Мужики, они как раз не такие! Это бабы всё делают специально. Интриги, скандалы, расследования! А мужчины — они наоборот. Нет, так нет. Пошёл другую хороводить?! Скатертью дорога! — Подношу к губам остатки коктейля. — Он со мной так разговаривает, как будто я портовая шлюха. Ты вообще считаешь это нормальным — так разговаривать с женщиной? Вставай! Садись! Пфу!

Светлана как-то неестественно облизывает губы, как будто они ей мешают. Косится на Михайлова.

— Ну вообще, он грубоват, конечно. Но это придаёт ему некоего мужского шарма. Брутальности. Да и потом, я думала, тебе нравится. Ну ты ж ему оставила серёжки, где вы там вместе были?

— На конюшне! — Глаза Светланы округляются, а смеюсь. — Да шучу я! Пора собираться. Спасибо за чудесный вечер.

— Держи, это тебе! Скрасишь дорогу домой. — Суёт мне Светлана бутылочку «Мартини», совсем крохотную, миниатюрную, почти сувенирную.

Благодарю и, подмигнув, пихаю сокровище в карман юбки. У Светланы, оказывается, сестра стюардесса, поэтому у них таких много. Ну и хорошо.

Поднимаюсь с места, снимаю со спинки стула сумочку, достаю кошелёк.

Он немного расплывается, но я уверенно отсчитываю наличные и кладу на стол.

— Пойду-ка я лучше спать.

Это даже хорошо, что «балет» пропитал мою кровь, так меньше чувствуется присутствие дикаря. Я вообще не понимаю, что ему надо. Ну, вернее, понимаю, что ему только одно и надо. Но можно было как-то поухаживать, что ли. Цветы купить, вручив вместе с серёжками.

Ай, ну его. Спасительный «балет» действует как обезболивающее. Обычно я пью совсем мало, но столько всего навалилось в последнее время: переживания, сексуальные страсти и материальный крах.

Каюсь. Перебрала. Зато легко и весело.

Ни разу не обернувшись, направляюсь домой, думаю заказать такси, но по дороге решаюсь заглянуть в туалет.

Внутри просторного санузла, где на подоконнике сидят какие-то размалёванные девицы, я, не обращая на них внимания, разговариваю сама с собой:

— Если на проблему не смотреть, то её как бы нет! Будем считать, что он не приезжал! — Держась за стенки кабинки, вешаю сумку на крючок на двери.

Делаю свои дела, пытаясь не свалиться в унитаз.

На моей пьяной душе по-прежнему неспокойно, как будто я не должна просто уходить, обязана что-то сделать, иначе будет поздно. Но даже пьяная я понимаю, что драться за мужиков — это последнее дело.

Поэтому — к черту!

— Нет, так нет! Пошёл он в жопу!

— Правильно! — аплодируют мне «подружки» с подоконника. — Все мужики козлы!

— Точно! — Даю пять одной из них.

Надо будет не забыть помыть руки. Но, опустив ладонь, я совершенно случайно нащупываю бутылочку в кармане. Это хорошо. Меня как раз замучила жажда. Откупориваю и пью. Всю! До дна!

И, пошатнувшись, вываливаюсь из туалета.

Заглядываюсь на бармена, жонглирующего бутылками. Очень надеюсь, что это по-настоящему. И мне не кажется!

Душно. Тошнит. Всё кружится. Постепенно становится неважно, кто я и где, я уже даже не понимаю, что кто-то меня обнимает и что-то спрашивает.

Иду прямо. По крайней мере, мне кажется, что я иду прямо.

Дальше всё как в тумане. Я уже не сильно соображаю, на улице я или в помещении. Судя по тому, что музыки стало меньше, наверное, я вышла, а может, вошла куда-то не туда.

Но самое главное, что я не хочу иметь ничего общего с этим козлом! Пусть подавится своей Алкой! Пусть любит её! Мне всё равно! Меня от него не прёт! Почти совсем не прёт! Ничем не отличающий от других мужик с карими глазами. Обычный! Да тут в баре все такие. Особенно сейчас. Вообще все красавцы.