Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 47

— Берт! — сказал Карелла. — У тебя вопросы есть?

— Кольца, перстни…

— Носит ли он кольца или какие-то другие украшения?

— У него было кольцо с инициалами.

— С какими? «У» или «Д»?

— «У».

— На правой или на левой руке?

— На правой вроде бы.

— Еще что-нибудь?

— Браслет.

— Золотой, серебряный?

— Серебряный.

— На нем что-нибудь выгравировано?

— Я вблизи его не видел, — ответил Янси.

— Вы не знаете, где работал Дамаск?

— Нет, я здесь только техник-смотритель.

— Но вы уже нам очень помогли, мистер Янси, — сказал Карелла.

— Вы отлично обрисовали этого человека, — уточнил Клинг.

Янси подозрительно на них посмотрел. Он не ждал от белых ничего хорошего и скептически покачал головой, давая понять этим ищейкам, что его грубой лестью не проймешь.

— Мне надо идти к моим мусорным бакам, — сухо напомнил он.

— Если что, мы поговорим с патрульным, — пообещал Карелла.

— Как же! И штраф, наверно, заплатите?

— Штрафа не будет, мистер Янси. Попробуйте вспомнить, когда Дамаск обычно уходит из дома и когда возвращается?

— Если у него есть работа, то ночная, — сказал Янси. — Здесь я его встречал только днем.

— Он уходит из дому по вечерам?

— Вроде да.

— В какое время?

— Часов в восемь, девять.

— Но вы не знаете, куда он направляется?

— Нет.

— Спасибо вам, мистер Янси.

— Это все?

— Все. Спасибо.

Янси похромал к двери. Прежде чем выйти из квартиры, он повернулся и спросил:

— Но с глаза ми-то у меня порядок, верно?

— В каком смысле? — не понял Карелла.

— Обри со вал-то я вам его как следует, — буркнул Янси и был таков.

Карелла подошел к комоду. В верхнем ящике, в коробке булавками для галстука и запонками, он обнаружил неоплаченный еще чек на сто десять долларов семьдесят 1£вять центов, выписанный на имя Уолтера Дамаска. Его Подписал некто Дэниэл Кадахи из «Уютного уголка».

— Что-нибудь важное? — спросил Клинг.

— Надеюсь, — ответил Карелла.

«Уютный уголок» был ночным клубом с баром в Риверхеде на Довер-Плейнз-авеню. Владельца звали Дэниэл Кадахи. Когда Карелла с Клингом пришли к нему в пять вечера, он обедал.

— В этом заведении обедаешь не когда хочется, а когда есть возможность, — объяснил хозяин. — Еще немного, и здесь будет настоящий дурдом.

Кадахи был невысокого роста, с лысой головой и сломанным носом. На правом виске — шрам от ножа, правый глаз то и дело подергивался, может, при мысли о том, как его в свое время чуть не выкололи. Кадахи сидел за столиком у стойки бара, ел бифштекс с жареным картофелем и запивал пивом «Хайнекен». Бар был обставлен в псевдоуютном стиле: скатерти в клетку, деревянные панели по стенам, фальшивые свечи-лампочки на столах. В одном конце зала было место для танцев, там стояли инструменты. Судя по надписи на большом барабане, группа, игравшая в баре, называлась «Мародеры Кена Мерфи».

Кадахи пригласил детективов сесть, что они и сделали, в то время как сам Кадахи продолжал расправляться с бифштексом. Прожевывая очередной кусок, он сказал:

— Ну конечно, я знал Уолли. И куда же подевался этот тип?

— Он у вас работает?

— Вышибалой.

— Каждый день?

— Кроме воскресенья. По воскресеньям заведение закрыто.

— Когда вы видели его в последний раз, мистер Кадахи?

— Вечером в пятницу. Он должен был выйти на работу и в субботу, но не вышел. Жду его сегодня, но придет или нет, никому не известно.

— Он не звонил?

— Нет.

— А вы ему?

— У него нет телефона.

— С ним никак нельзя связаться?

— Он живет в Изоле в какой-то жуткой трущобе. Я туда не поеду, хоть озолоти!

— Он живет на Южной Второй, правильно?

— Вроде бы. Там сплошные негры и пуэрторикашки. Я бы не сунул туда носа даже в сопровождении отряда национальной гвардии.

— У него, значит, телефона нет.

— Нет.

— Как же так?

— В каком смысле?

— Редко у кого нет телефона.

— Да он там толком и не живет. Невелика разница, есть у него телефон или нет.

— Если он живет не там, то где? — спросил Клинг.

— А черт его знает! Он работает, остальное меня не колышет. В его частную жизнь я не вмешиваюсь. За семьдесят пять долларов в неделю он выбрасывает из клуба тех, кто поднимает волну. Таков наш уговор. А жить он может, где ему взбредет в голову, — хоть в парке на скамейке. Все равно.

— Он не женат, как вы думаете?

— Если да, то у него целый гарем.

— То есть?

— На нем всегда виснут девки. Он у нас красавчик. Вроде бы даже собирался стать актером.

— Он когда-нибудь говорил вам, что женат?

— Нет. По-моему, он холостяк. Парню с такой внешностью и жениться-то глупо!

— Значит, в пятницу вечером, как вы сказали, он был здесь?

— Да.

— В какое время?

— Пришел к девяти. Ушел, когда закрылись.

— А именно?

— В два. Обычно в будни мы закрываемся в час. В пятницу — в два. В субботу — в три. В воскресенье вообще не работаем. Вот так.

— Значит, он ушел в два?

— Да. Я с ним расплатился, и он исчез.

— Этот чек вы ему дали? — спросил Карелла и вынул из кармана трофей.

— Мой чек. Я плачу раз в две недели. Это его заработок за две недели минус страховка и то, что забирает государство. Остается как раз сто десять долларов семьдесят девять центов.

— Это означает, что он был у себя между субботой и понедельником, — сказал Клинг.

— Что, что? — не понял Кадахи.

— Мысли вслух, — пояснил Карелла.

— А! — сказал Кадахи и подлил себе пива из бутылки. — Вы, ребята, не желаете выпить или закусить?

— Нет, спасибо, — поблагодарил Клинг.

— Слишком рано для вас?

— На работе не положено, — объяснил Карелла.

— Эх, если бы мне платили по пять центов за каждого полицейского, которому не положено пить, а он все равно заходит ко мне и принимает по три порции! Особенно зимой.

— М-да, — только и сказал Карелла.

— А зачем вам понадобился Уолли? Он что-то натворил?

— Не исключено.

— Вы нам не дадите знать, если он появится? — спросил Клинг.

— Почему бы и нет? А что он сделал?

— Убил кое-кого.

Кадахи присвистнул и снова отхлебнул пива.

— Вы когда-нибудь видели его с оружием? — спросил Клинг.

— Нет.

— На работе он не носит ничего такого?

— Нет.

— Мы имеем в виду «Айвер Джонсон» двадцать второго калибра, — пояснил Карелла.

— Я как-нибудь отличу «Айвер Джонсон» двадцать второго калибра от «паккарда» выпуска тридцать седьмого года, — хмыкнул Кадахи. — Он что, из этой пушки стрелял?

— Нет, — сказал Карелла и нахмурился.

— И когда он отличился?

— В ночь на субботу.

— После того, как ушел отсюда?

— Похоже.

— Он не мог ничего такого сделать, — отрезал Кадахи. — Если, конечно, она его в это не впутала.

— Кто?

— Эта девка.

— Какая девка?

— Он ушел отсюда в пятницу с какой-то девкой.

— Кто такая?

— Не знаю. Но я ее видел здесь и раньше. Она иногда приезжала за ним в желтом «бьюике».

— Как она выглядит?

— Хорошенький помидорчик, — сказал Кадахи. — Рыжие волосы, зеленые глаза, все на месте.

— Говорите, он ушел с ней в ночь с пятницы на субботу?

— Да.

— В два часа?

— Так точно.

— Она была в «бьюике»?

— Да, она всегда ездит в этой желтой подводной лодке.

— Дамаск не сказал, куда они собираются?

— Куда бы вы поехали с хорошенькой девицей в два часа ночи? — осклабился Кадахи.

До Южной Второй сыщики добрались за сорок две минуты. Они ехали спокойно, не превышая скорости, а затем внесли поправку на слабое движение в два часа ночи и вычли десять минут. Это означало, что Дамаску и его рыжеволосой подруге потребовалось около получаса, чтобы доехать от «Уютного уголка» до его квартиры. Если они отправились именно туда, то должны были приехать примерно в половине третьего. Правда, не исключено, что они направились к рыжеволосой. А может, сразу поехали к Лейденам, где Дамаск выстрелил четыре раза — по два в каждого из супругов, а девица стояла и смотрела. Это выглядело не очень правдоподобно, но Карелла и Клинг были опытными полицейскими и знали, что, когда дело касается убийства, ничего неправдоподобного быть не может.