Божья коровка 2 (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 20

— Не мешали? — спросил отец.

— Никто не знал, что я приехала, — сказала Ольга. — Судья заметил, правда, что записываю, и спросил, кто я. Представилась, удостоверение показала. Он не возражал. Все нормально. День в Минске погуляю — Борис покажет мне столицу, переночую — и в Москву.

— Хорошо, — сказал отец. — Мы с мамой будем ждать.

— Целую вас обоих!

Ольга положила трубку. А ее отец достал из ящика стола телефонный справочник, открыл раздел «БССР» и придвинул аппарат «вертушки».[33] Кося взглядом в нужную страницу, набрал на диске номер. Откликнулись почти мгновенно.

— Горком, Шарапов,[34] — раздалось в наушнике.

— Василий Иванович, добрый день. Нил Семенович Ковалев, зам заведующего отдела пропаганды ЦК КПСС, потревожил.

— Здравствуй, Нил Семенович.[35] Чем обязан?

— Прошу прощения за неприятное известие, но у тебя ЧП. Милиционеры из Советского РОВД по сфабрикованному делу попытались посадить за хулиганку Бориса Михайловича Коровку, Героя Советского Союза, пограничника, отличившегося на Даманском, где он отважно воевал и получил тяжелое ранение. Сейчас на пенсии по инвалидности.

— Ах, мать твою! — воскликнул собеседник. — Извини, Нил Семенович, впервые слышу. Я немедленно вмешаюсь.

— Не нужно — суд оправдал Коровку. Я почему звоню. По просьбе трудового коллектива, где Герой работал до призыва, освещать процесс приехала собкор «Известий» Ковалева Ольга Ниловна. Она пока что в Минске. Мне будет очень неприятно, если кто-то попытается на нее воздействовать.

— Такое невозможно! — возразил Шарапов и перешел на «вы». — Не обижайте, Нил Семенович.

— Кто знает? Героя-пограничника арестовать и сунуть в камеру к рецидивистам дурости хватило. Я тебе еще скажу: здесь замешан секретарь горкома Григорович. Его сынок, напившись, и пристал к Коровке. Не могу судить о степени участия секретаря горкома в этом деле, но подозрения имеются. Поговори с ним и строго-настрого предупреди, чтоб даже дышать в сторону собкора боялись. А иначе…

— Все понял, Нил Семенович! — сказал Шарапов. — Немедленно займусь.

Положив трубку, он нажал кнопку на селекторе.

— Людмила Николаевна, Григоровича ко мне. Немедленно!..

Об этом разговоре Ольга ничего не знала. День для нее пролетел, как будто в сказке. Позавтракав, они со спутником сели в «Волгу» с шашечками на борту (Борис заказал такси по телефону) и отправились смотреть столицу. Не спешили. Таксист их не торопил: получив купюру от Бориса, рулил, куда велели пассажиры. Терпеливо ждал, пока они осмотрят очередную достопримечательность. К двум часам пассажиры проголодались. Отпустив машину, Борис отвел спутницу в кафе «Весна»[36] на проспекте Ленина. Там не спеша поели и отправились в музей — Художественный, разумеется. Он располагался неподалеку. Борис бывал здесь раньше и стал для Ольги гидом. Ее удивило количество полотен русских живописцев в музее Белоруссии. Как пояснил Борис, их передали в Минск взамен утраченных в войну. После музея он отвел ее в кафе «Мороженое»[37], где оба насладились чудеснейшим пломбиром с шоколадной стружкой и вареньем. В кафе стояла очередь, но Бориса пропустили к прилавку, разглядев на пиджаке его награды. В этот раз он вновь надел их.

После кафе они отправились в парк Горького. Своему московскому тезке он уступал размерами и количеством аттракционов, но Ольге здесь понравилось. Покатались на карусели, покормили уточек с набережной, Борис купил для них булочек с лотка, и неспешно зашагали к ресторану — Борис сказал, что тот недалеко. Дорогой говорили о себе, родителях, службе на границе и друзьях-товарищах, и Ольге начало казаться, что они знакомы с детства. И не просто так знакомы. С каждым сказанным им словом Борис становился ближе и роднее. «Что со мной? — недоумевала Ольга. — Я влюбилась? Да не может быть! Я совсем его не знаю». «Знаешь, знаешь, — возражал внутренний голос. — Он добрый, честный и искренний. В Москве таких нет». «Есть! — не согласилась Ольга. — Нужно только поискать». «Ну, попробуй! — хихикнул внутренний голос. — К пенсии найдешь». «Замолчи!» — приказала Ольга, голос и затих. Только легче ей от этого не стало.

Они шли под ручку через мост над Свислочью, потом — сквозь сквер, и встречные прохожие улыбались симпатичной паре. Девушка-красавица и Герой Советского Союза, молодой и привлекательный. Замечательная пара! Интересно, кто они, откуда?..

В холле ресторана «Журавинка» Ольга и Борис немного подождали. Постепенно подходили гости: Алексеевна с супругом, Сергей с родителями. Его младшая сестра осталась дома — школьницы не ходят в рестораны. Познакомились, немного поболтали. Коган и его супруга подошли последними. И вот тут-то Ольга удивилась. Она предполагала: адвокат явится с женой-еврейкой, полной, как другие в ее возрасте. Но супруга Когана оказалось женщиной славянской внешности, худенькой, улыбчивой. Назвалась она Татьяной Николаевной. На правой стороне ее строгого костюма блестел эмалью орден «Красной Звезды», а слева висело несколько медалей, в том числе «За отвагу».

— Танечка моя — военный медик, — пояснил Коган удивленной журналистке. — Вместе воевали. Третий Белорусский… Жизнь спасла мне, вытащив из-под завала. Артиллерия фашистов штаб дивизии накрыла, меня ранило и завалило бревнами, так она достала. Представляете? Такая худенькая! — он хохотнул. — В благодарность я на ней женился.

— Вы не слушайте его! — хмыкнула супруга. — Мы к тому времени уже женаты были. И мужа не одна я доставала, мне солдаты помогали.

— А ее за это наградили! — заметил Коган, важно подняв палец к потолку. — Потому, как старший лейтенант юстиции — персона важная!

— Балабол, — заметила супруга. — Не язык, а помело. Потому и адвокат. В прокуроры-то не взяли, в судьи — тоже.

— Сам не захотел, — ответил Коган. — Грустно мне людей в тюрьму сажать, лучше им помочь туда не угодить. Мы еще кого-то ждем? — спросил Бориса.

— Нет, — покрутил тот головой.

— Ну, тогда пойдем к столу. Я проголодался. Есть хочу!..

И его супруга лишь вздохнула, будто говоря: «Что с ним сделаешь, таким?» Но во взгляде, брошенном на мужа, Ольга рассмотрела обожание. И немного позавидовала: пронести любовь сквозь столько лет! Она взяла Бориса под руку…

От первого секретаря горкома Григорович вышел красным, как советский флаг. Зайдя в свой кабинет, он плюхнулся на стул и некоторое время сидел недвижно, бездумно глядя в стену. Вчера сын рассказал ему об оправдании Коровки. Пылая гневом, Григорович позвонил судье, и тот сообщил ему о дочке Ковалева. Добавил о герое-пограничнике, ставшем инвалидом после боя на Даманском, осудить которого чревато для самого же Григоровича. Коровка напишет жалобу в Москву, прилетит комиссия и начнет всех ставить раком. Секретаря горкома как мешком с картошкою огрели. Бросив трубку, он стал листать телефонный справочник ЦК КПСС и обнаружил в нем фамилию Ковалева. Не соврал судья. Что делать дальше? Для начала Григорович позвонил начальнику гостиничного управления столицы республики, попросив узнать, где остановилась журналистка из Москвы. Он подъедет к ней, поговорит душевно, вручит небольшой презент — букет цветов, французские духи. Выдаст свою версию событий. Дескать, ничего не знал, милиция сама дров наломала, перед начальством захотела отличиться. Как коммунист, он возмущен произошедшим и будет добиваться наказания виновных. Пусть так и пишет, а лучше не вспоминать его фамилию совсем. Кто виноват в случившемся? Милиция! Пусть и отвечает по закону.

В Советский РОВД он тоже позвонил и высказал начальнику все, что думает о нем и его милиционерах. Ведь он просил их сделать тихо, а вышло что? Как вообще они могли арестовать Героя? Совсем мозги пропили? Начальник что-то блеял в оправдание, дескать, ничего не знал, его подставили Пинчук и Мурин, которых он лично вы…бет и высушит. Григорович оборвал его. Велел, если подполковник не хочет неприятностей, забыть об их договоренности. Он не звонил ему и ничего не говорил. Выкручивайтесь сами.