Божья коровка 2 (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 14

Наверное, чтобы он не передумал, заседателей по делу подобрали соответствующих: Тимофея Карповича с Таисией Григорьевной. Два пенсионера. Первый — старый большевик, начетчик, сталинист, хулиганов люто ненавидит, постоянно требуя для них лишения свободы. И Таисия Григорьевна, в прошлом школьная учительница, постоянно ему вторит. Наверное, натерпелась от своих учеников. С ними если и захочешь никого не оправдаешь. Скажут: «Посадить!» — и выполняй.[20] Надо же было этому Коровке повстречаться с сыном Григоровича…

Мрачные мысли Савчука прервала заглянувшая в кабинет секретарь.

— Станислав Адамович! — выпалила с порога. — Там, там…

— Что? — насторожился судья.

— Полный зал народу, — наконец собралась секретарь. — Мест всем не хватило, многие стоят в проходе.

«Это вдруг с чего? — впал Савчук в недоумение. — Подсудимый — сирота, близких родственников не имеет. После армии не работал. Не должно быть у него знакомых много, да еще решивших поддержать его в суде. Странно, очень странно…»

— Пусть стоят, — сказал секретарю. — Если им так хочется. Отправляйся в зал, мы скоро начинаем.

Бросив взгляд на часы, он набрал на телефоне номер дежурного Советского РОВД.

— Из районного суда вас беспокоят, — сообщил поднявшему трубку офицеру. — Я судья, Савчук Станислав Адамович. Через пять минут начнется заседание, а у нас набился полный зал желающих его послушать. Многие толпятся в коридоре. Попросил бы вас прислать наряд — присмотреть, чтоб не случилось беспорядков. Вышлете? Спасибо!

Положив обратно трубку, он взглянул на заседателей, примостившихся на стульях у стены.

— Что ж, товарищи, пора нам начинать…

Появление в деле Когана встревожило Пинчука. Хотя Мурин уверял, что адвокат ведет себя индифферентно, следствию препятствий не чинит, капитан с ним не согласился. Этот хитрый сионист[21] обманул неопытного следователя, не раскрыв перед лейтенантом заготовленные им козыри, на суде же он их выложит непременно. И тогда… Капитан не сомневался: в суд и прокуратуру позвонили из горкома партии, дав им нужное «цэу»[22], только Коган — битый волк и прекрасно это знает. И, раз взялся защищать Коровку, значит, козырь держит в рукаве. Репутация у адвоката соответствующая, дело если не развалит, то наказания для подсудимого добьется минимального. Капитану как-то рассказали: раз в Москве судили расхитителя. Там размер украденного был таков, что виновному грозило лет 15 с конфискацией имущества. Родственники подсудимого обошли московских знаменитых адвокатов. Те просили 10 тысяч за защиту, гарантируя виновному 10 лет колонии — с конфискацией, естественно. Родственников это не устроило, кто-то посоветовал им Когана. Тот за дело взялся, запросив за помощь полторы тысячи рублей и командировочные. В результате расхититель получил два года общего режима и без конфискации. Если для Коровки адвокат добьется условного наказания, это может быть устроит Григоровича, но никак не Пинчука. Все его старания пойдут насмарку, ведь квартира остается фигуранту. Потому Пинчук решил прийти на заседание суда, чтобы вовремя вмешаться, если вдруг потребуется. Например, дать «цэу» свидетелям. Их ведь выставят из зала заседаний, будут вызывать туда по очереди. Если первый, вернее, первая, «поплывет», Пинчук тихонько выйдет в коридор, где и побеседует с другой.

С капитаном увязался Мурин. Лейтенанту захотелось посмотреть, как расхваленный и грозный Коган облажается в представленном им деле. Оба отпросились у начальника отдела (тот не возражал) и отправились на улицу Якуба Коласа. Там в желтом двухэтажном здании располагался суд Советского района.

Первой неприятной неожиданностью для Пинчука стало многолюдье в коридоре перед входом в нужный зал. Поначалу он решил, что перепутал: суд по делу хулигана состоится, может быть, не здесь, только лист бумаги с текстом, прикрепленный кнопками к двери, убедил его в обратном. Объявление гласило: в этом зале суд рассмотрит дело фигуранта. Но тогда откуда люди, ведь Коровка — сирота? Кто, зачем привел сюда толпу? Коган? Очень может быть. Настроение у Пинчука, без того не радужное, покатилось вниз. Что задумал хитрый сионист?

Мурин тоже удивился, но переживать не стал. Больше зрителей — больше свидетелей позора адвоката.

— Надо бы места скорей занять, — предложил инспектору. — Вон народу сколько набежало! Могут не достаться.

Капитан с ним согласился. Офицеры просочились в зал, где и сели недалеко от входа. Если нужно будет выйти незаметно, то отсюда — в самый раз. Вслед за ними в зал потекла другая публика. Скоро все сидячие места закончились, только те, кому их не хватило, не ушли, встав в проходе или возле стен. Капитана это снова удивило. Странно. Суд затянется на день, вряд ли меньше, зрители готовы столько простоять? Кто для них Коровка?

А тем временем заседание двигалось к началу. Заняли свои места прокурор и адвокат, секретарь суда разложила на столе бумаги, приготовившись вести протокол. Через боковую дверь конвой доставил подсудимого. Подведя Коровку к предназначенной ему скамье,[23] милиционер снял с него наручники, жестом приказав ее занять. Подсудимый подчинился, перед этим бросив взгляд на зал и помахав публике рукой. Этот жест собравшиеся встретили одобрительным гулом. Подсудимый был одет в рубашку с длинным рукавом, брюки, туфли. Все отглажено, начищено, непохоже, что провел недели в камере СИЗО. Адвокат, конечно, постарался: заявил ходатайство суду, ну а тот не отказал, разрешив вещевую передачу.

— Встать, суд идет! — объявила секретарь.

Зрители поднялись. В зал вошли судья и заседатели. Подойдя к своим местам, заседатели устроились на стульях, председатель предложил присесть и публике. Дальше началась обычная рутина: объявление рассматриваемого дела, представление суда. Секретарь доложила о явке в суд защитника и прокурора, подсудимого, свидетелей и потерпевших.

— Свидетелей прошу из зала удалиться, — объявил судья. — Ожидайте в коридоре вызова на заседание.

Подождав, пока те выйдут, он продолжил:

— Подсудимый, встаньте! Ваше имя, отчество, фамилия?..

Покончив с протокольными вопросами, Савчук стал зачитывать обвинительное заключение.[24] Бубнил, привычно, боковым зрением отслеживая реакцию зала, подсудимого, защитника. Лица у пришедших в заседание морщились, но вели они себя прилично — не было ни возгласов, ни реплик. Может быть, тому способствовал вызванный судьей наряд милиции. Два сержанта встали возле входа и посматривали в зал сурово. Подсудимый тоже молча слушал, на лице защитника эмоций не читалось. Ну, так это Коган…

— Приступаем к допросу подсудимого, — объявил Савчук, покончив с чтением. — Подсудимый, встаньте. Что вы можете сказать по поводу обвинения, обстоятельств дела?

— Да вранье там все — до последней запятой, — ответил подсудимый. — Я не трогал этих обормотов — отдыхал и слушал музыку. Кстати, был одет и трезвый. Я не пью, это подтвердит любой, кто меня знает. Они мимо шли, а потом вдруг этот налетел, — он ткнул пальцем в Григоровича, — засадил ботинком по приемнику и сломал его. Я, конечно, возмутился, ну, а он мне — кулаком. Только успокоил этого, как дружок его нарисовался. Тоже драться захотел. Ну, а мне что, щеку подставлять?

— Получается, на вас напали беспричинно, — хмыкнул заседатель Карпович. — Не находите, что это странно?

— Чего ж тут странного? — ответил подсудимого. — Оба были пьяными. Это и другие видели: участковый, два дружинника, девчонка. Нас всех отвели в опорный пункт, где инспектор и составил протокол. Написал, как было, и свидетели под этим подписались. Только в деле протокола нет, как и показаний тех свидетелей. Но зато возникли вдруг другие — те, кто ничего не видел и на месте драки не присутствовал.