Дочь Моргота (СИ) - "calling my name" - Страница 45

Ее украшенные серебряными нитями полурастрепанные косы чёрными змеями расползлись по атласному покрывалу широкой кровати, он чудом сумел положить ее туда, не промахнувшись в застившем глаза красноватом тумане. В освещаемой лишь смутными отблесками извергающегося за хребтами Изгарных гор Ородруина темноте чувства и желания почти нестерпимо обострились, сделав все ясным, простым и доступным.

— Ты правда хочешь этого?

Пальцы совсем по-человечески запутались в слишком туго завязанной шнуровке корсажа, ощущая заставивший все забыть жар перетянутой дурацким платьем груди и лихорадочное биение сердца. Она же не скажет «нет»? Потому что он хочет, чтобы она носила его дитя… как-то пугающе сильно, настолько, что тут же пожалел о заданном ненужном вопросе. Лишь отчасти из-за проклятого адана, мысли о нем уже не могли омрачить болезненно острого удовольствия.

— Да, очень. Чтобы я могла… — Силмэриэль замолчала на полуслове, прижимая его губы к своим. Сомкнувшиеся на затылке руки резко притянули его ближе, заставив потерять равновесие и на миг испугаться ее раздавить. И тут же забыть об этом — чувствовать ее под собой было слишком хорошо и правильно, как и ее мысли.

Чтобы он напоминал о тебе, если война тебя заберёт…

Она будет любить своё дитя, не как Саруман, и кормить с ним белочек в саду в Изенгарде. Как же это глупо, о Э… Негасимое пламя. И невыносимо трогательно.

— Война никого не заберёт, не бойся. Особенно тебя… вас. Я обещаю.

***

Что невеста моего сына собирается покинуть Минас Тирит!

НеБоромир потер глаза, отпустив повод — летающая тварь идеально слушалась его и без этого… он ненадолго отключился прямо в полете, вновь переживая прошедшее, когда Фонтанная площадь с панически мечущимися по ней фигурами перепуганных стражников уже показалась внизу. Катастрофическая растрата сил коварно дала о себе знать в неподходящий момент.

Мысли гондорцев также хаотично и несвязно бились, вызывая все усиливающуюся головную боль и не позволяя понять, что у них случилось. Глупые смертные испугались дракона? К их счастью, это не дракон (как ни жаль, он очень пригодился бы) — от него они попадали бы в обморок, а кто-то и замертво. Ему что-то послышалось в дурманящем болезненном полусне… отражение больше месяца терзавших душу страхов.

Летающая тварь сможет унести ее отсюда, если битва завершится не так, как хотелось бы жалким потомкам нуменорцев, и ему… но об этом лучше не думать. Выискивая в толпе опостылевших задолго до первой встречи аданов единственную, кого хотелось увидеть, неБоромир лишь в последний момент приказал твари взять чуть в сторону и не продолжать прерванный ужин раненым братцем.

— Боромир! — отцовские объятия Дэнетора с самого начала не вызывали ничего, кроме с трудом сдерживаемого отвращения, но сейчас почти обрадовали вспыхнувшей надеждой. Он обнимет его в ответ с искренней радостью, если «папа» только скажет, что… — Твоя невеста… Силмэриэль уехала из Минас Тирита.

— Куда? — до невозможности абсурдные слова с трудом дошли до сознания. Надо было забрать Палантир у Дэнетора и выбросить, ему стало заметно хуже за эти недели — скоро Майрон окончательно сведет папашу с ума. В то, что долгожданная мечта о встрече превратилась в болезненный кошмар, все сильнее сжимающий виски и грудь, верить не хотелось, разум отчаянно сопротивлялся, пытаясь проснуться. Такое не могло и не должно было случиться, они издеваются, или сошли с ума…

Прочитать что-то связное в мыслях аданов не получалось — слишком обрывочно и бессвязно они бились, сплетаясь друг с другом, панический страх перед ним забивал все. Обычно такого не было, они боялись, конечно (и прекрасно), но не настолько.

Силмэриэль не могла уехать, ничего не сказав, когда он уже вот-вот должен был вернуться, если только… она не желает больше его видеть. Глупо бояться этого, и бояться произнести еще глупее.

— Она не могла. — Рука до боли сжалась в кулак, словно желая задушить нашептавшего то, что не может и не должно быть правдой. Неосмотрительно подошедшие слишком близко воины сдавленно вскрикнули и закашлялись, хотя ничто на самом деле не мешало им вдохнуть, кроме собственного страха… пока.

Она действительно не ушла бы, ничего не сказав, даже если… Прикосновение ее сознания, совсем еще недавно было успокаивающе нежным, как раньше… проклятье, он должен был бросить все и спешить сюда, может быть, тогда…

— Где она, Ирма? — ощущая пока еще легкий холодок в груди, подчеркнуто тихо и вкрадчиво спросил он, заглядывая в расширенные от страха глаза служанки. Заметно более бледные и напряженные, чем обычно при нем, стражники вытолкнули ее вперед, заставив неловко упасть к его ногам, и проворно попятились назад. Опустившись на одно колено, майа мягко подцепил служанку за подбородок, заставив поднять голову. — Скажи мне.

Мысли обезумевшей от ужаса девушки беспорядочно и раздражающе перемешались, как и у остальных. Ждать, пока она придет в себя, не было никаких сил и желания… собственные мысли странно и неприятно сбились, утратив четкость, словно слабости аданов поразили и его… так мучительно неприятно колоть в груди может только у них. Ей будет очень больно, но недолго.

Служанка истошно закричала от страха и ни на что не похожей боли, оторвавшись от земли — животный ужас от разверзшейся под ногами бездны смешался со сводящейся с ума болью от вошедшей в голову раскаленной иглы. В мыслях застывших от страха аданов, зачарованно наблюдающих над повисшей в воздухе за пределами крепостной стены служанкой, читалось несказанное облегчение… оказаться на ее месте никто не хотел.

Неосознанно желая прекратить мешающий сосредоточиться вой, неБоромир сжал правую руку, удерживая девушку в воздухе левой. Виски и без этого ломило, как от одной из любимых пыток Майрона. Толпа испуганно вскрикнула, глядя на посиневшее от усиливающегося удушья лицо несчастной — Ирма судорожно задергалась в воздухе, как на виселице, глаза неестественно выпучились, вылезая из орбит, из носа потекла струйка крови.

В насильственно и грубо пролистанных воспоминаниях служанки не нашлось почти ничего, способного помочь — Олорин, обманчиво добрый старичок, пожелавший побеседовать со старой подругой (мерзкий притворщик, как же он…) и женщина в эльфийском плаще с виднеющимися из-под капюшона золотисто-белокурыми волосами, определенно знакомая. Силмэриэль ушла сама, ее не уводили силой… она слишком доверяет считающим себя светлыми и восхищается их проклятой лицемерной добротой. Но не сказать ни слова на прощание она не могла, что бы ни наговорили ей эти лицемеры! Или могла…

Неважно, он найдет ее и узнает, что случилось, чего бы это ни было, прямо сейчас. В груди вновь кольнуло, непривычно больно и невыносимо неприятно — аданы порой умирают от такого, в старости, если сумели пережить битвы и набеги.

Руки опустились, не удерживая более сдавлено хрипящую служанку, стражники и не разбежавшиеся слуги молча проводили ее взглядом, зажмурившись и вздрогнув всем телом от глухого удара. Лишь один молодой паж, слишком храбрый, или любопытный, подбежал к краю стены и перегнулся через парапет…

— Орки! Господин, там!

***

— Мы уже почти приехали… — произнесенные знакомым голосом слова с трудом прошли сквозь шелест и звон, сложившись во что-то осмысленное. Прохладная ладонь… не та, которую больше всего хотелось почувствовать, легла на живот, облегчив перебившую сон глухую тянущую боль.

Она едет в Минас Тирит… опять? Или еще не приехала, и видит сон, слишком затянувшийся и превратившийся в странный тревожный кошмар из-за болезненной тряски? В тот раз такого не было, дремать в объятиях поддерживающего ее сзади любимого было спокойно и приятно.

Сквозь веки пробивался неприятно яркий солнечный свет, обжигающий тревожно незнакомым сухим жаром — в Изенграде и даже Гондоре такого не было, поднятые не приносящим ни капли свежести ветром колючие песчинки царапали щеки.

— Харад — пустынный край, девочка. Здесь даже звезды светят иначе.