Я хочу делать плохие вещи с тобой (СИ) - "Ksendagir" - Страница 52

— Кстати, — продолжила женщина, когда ее взгляд остановился на мальчике, — что здесь делает Томас?

— Он останется с ночевкой.

— Здравствуйте, — и Сато-младший вежливо поклонился.

— Но это нормально, если ты останешься сейчас? — спросила взволнованная женщина, поглядывая то на одного ребёнка, то на другого.

— Что?

— Генеральный директор упал в обморок, — продолжила она, явно имея в виду отца Тома.

— Папа?

— Тебе не сообщили? Хочешь, чтобы я позвонила? К счастью, ничего серьёзного, — одумавшись, тут же поспешила она успокоить сына, уже успевшего испугаться за здоровье своего отца.

— Ну… это… — Том не мог подобрать слов, и Эрика пришла ему на помощь, продолжив говорить за него:

— Он пришел сюда с разрешения мамы, — она легонько хлопнула друга ладошкой по плечу, — мы завтра собрались в больницу.

— Вот как?

— Ага.

— Ну хорошо, тогда проходите скорее и ступайте мыть руки, будем ужинать, — женщина проводила детей задумчивым взглядом и улыбнулась тому, что эти двое маленьких людей в такой короткий срок успели стать настоящими друзьями. Кто бы мог подумать…

========== Часть 28 ==========

Алекс

— Почему ты так пытаешься сделать невозможное, если ты такой болезненно-чувствительный?

Алекс с трудом повернул голову в сторону присевшей на край его кровати Ран и устало вздохнул. Что она имеет в виду под невозможным? Смерть? Алекс был готов умереть, он давно к этому шел и его совершенно не страшила собственная кончина. В отличие от осознания, что его уход может причинить слишком много боли тем, кто совсем не заслужил подобной участи. Например, Том или Джон. Ран уже смирилась с финальной частью их плана, в конце концов, они ведь создавали его вместе. Облизав пересохшие губы, Алекс несколько раз моргнул, чувствуя, как жжет глаза от напряжения, и отвернулся от жены, бездумно уставившись на потемневший в сумерках потолок, потому что не представлял, что ответить на прозвучавший вопрос. Ран опять была права. Его равнодушная маска, служившая прежде надежной защитой от эмоциональных потрясений, давно сломалась под натиском таких ярких, обжигающих чувств, на который Алекс и не думал, что был способен. Он больше не был тем холодным, расчетливым и черствым человеком, что когда-то захотел завладеть лучшим бойцом. Алекс и сам не знал, кто он теперь. Эгоист? Слабак? Идиот? Возможно, все вместе. Да и какое это имеет теперь значение.

— А что насчет Тома? — пожалуй, сын был единственным, кто сейчас волновал Алекса, поэтому он даже не пытался скрыть нервозность в голосе, когда спрашивал Ран.

— Он не отвечает… Должно быть, он все еще зол.

«А что ты хотел, Алекс, от ребенка, чей идеальный, счастливый мир ты разрушил? Ты сам всю жизнь положил на то, чтобы отомстить отцу, сделавшему с тобой подобное, а теперь желаешь, чтобы сын перестал тебя винить? Я и вправду идиот».

— Конечно.

Ран грустно улыбнулась и погладила руку Алекса, спрятанную под покрывалом. Она бы очень хотела помочь ему избавиться от гложущего чувства вины, но не могла дать ничего, кроме молчаливой поддержки.

— Я хотел, чтобы Том рос не так, как я, но, в конце концов, оказался в том же положении, что и мой отец, — разве не насмешка ли это судьбы? Какая ирония — так яростно пытаться оградить своего сына от страданий и в итоге совершить ту же ошибку. Его отец причинил боль ему, а Алекс сделал то же самое с Томом.

— Ни о чем другом не думай, сначала отдохни. Скоро придет Джон.

— Джон?.. — Алекс, словно не веря словам Ран, потянулся и потер кожу у основания шеи, куда так любил кусать его Пёс. Трудно было понять, что он чувствовал острее от мысли, что Джон так настойчиво стремился остаться рядом с ним: отчаянную радость или горькое сожаление, потому что их близость все равно скоро закончится. А Ран, заметив, как задумчиво застыл Алекс, продолжила:

— Когда тебе стало плохо, он был в таком отчаянии, что не хотел даже тратить время на ожидание лифта, поэтому побежал по лестнице с тобой на руках. Поэтому, когда он придет, успокой его и позаботься о нём. Впрочем, разве он не твой любимый Пёс? — Ран говорила это с улыбкой, ни в чем не обвиняя, а просто констатируя факт. В душе она была очень рада, что у Алекса появился тот, кто так сильно его любит, и кого любит он сам. Разве не способна любовь на чудеса? Может, она излечит его искалеченное сердце.

Алекс сглотнул, продолжая безучастным взглядом буравить потолок. Он опять заставил Джона волноваться и испытывать болезненный страх. И эта мысль причиняла ему самому боль, тоской пробираясь в сознание. Как бы хотел он сделать Джона счастливым, после всего, что тот пережил, и как же горько было от осознания, что Алекс на это не способен.

— Жалко, что Том узнал о ваших отношениях вот так, но мы бы в любом случае расстались по любой другой причине. Однако, не волнуйся, — Ран поднялась с кровати, аккуратно поправляя безупречно сидящий пиджак, и усмехнулась. — У Тома есть я.

Она подошла к Алексу и, наклонившись, едва ощутимо коснулась его лба губами. Глаза ее смотрели чуть насмешливо, но в тоже время серьезно и решительно.

— Перестань губить себя из-за Тома. Иначе говоря, ты должен подумать и о своей жизни. Вместо того, чтобы мстить за мою мертвую музу, попробуй сделать то, что когда-то должна была сделать она сама. Когда я стала мамой, я осознала это. Счастье моего ребенка на первом месте.

«Счастье моего ребенка на первом месте».

Ран уже ушла, а в комнате все еще витал легкий цветочный аромат ее духов. Алекс не переставая прокручивал в голове последние сказанные женой слова. Ран поставила все на кон ради счастья Тома, а что сделал он? Ведь Том и его сын тоже, и Алекс бесконечно его любил, но ради его спокойствия, ради его благополучия он все равно не был готов отказаться от первоначального плана, даже несмотря на то, что зерно сомнения давно уже зародилось в его душе. Алекс по-прежнему упрямо шел к тому, чтобы уничтожить себя. Это было поистине чудовищно эгоистично, и Алекс мучился от разрывающих его противоречий: ведь он прекрасно отдавал себе отчет в том, что умри он — и это станет катастрофой как для его маленького сына, пусть и обиженного сейчас, так и для Джона, который ясно дал понять, что испытывает к нему гораздо более глубокие чувства, чем обыкновенная преданность Пса своему хозяину. И Алекс готов так страшно ранить их обоих? Нет. Не готов. Но все равно сделает это.

***

На этом небе никогда не было видно звёзд. Серовато сизый небосклон, подсвеченный словно неоновая вывеска, тысячами огней незасыпающего города, затягивался мутными тучами. Где-то вдалеке взвизгнули автомобильные тормоза, послышался пьяный смех и звон разбившегося стекла. Огромный мегаполис, распростершийся сверкающим пятном на много миль вокруг, что не было видно края, жил собственной жизнью, как самостоятельный организм. Безучастный к судьбам своих обитателей. Алекс опять курил. Сигарету за сигаретой, выкидывая смятые окурки прямо вниз. Перегнувшись через перила, он с больным любопытством проследил, как исчезает в ночном сумраке потухающий огонек, и задумался, что, сделай он сейчас шаг вниз, и все проблемы будут решены. Ран станет свободной, он — превратится в окровавленную груду костей, а отца, наверняка, хватит удар. Месть свершится, только самыми уязвимыми ее жертвами станут абсолютно невинные. Его сын и Джон. Алекс с горечью хмыкнул и протяжно выпустил дым, делая глубокую затяжку. Он был так погружён в свои мысли, что не заметил, как сзади кто-то подошел. И только когда на озябшие плечи легли чужие горячие ладони, а нос уловил родной аромат, Алекс очнулся от охватившего его оцепенения.

— На улице холодно, — голос Джона, так мягко прозвучавший над самым ухом, заставил его вздрогнуть и откинуть голову на подставленное плечо.

— Зачем ты пришел? Почему не вернулся домой и не остался там? — Джон привычно не стал отвечать на вопросы, ответ на которые и так был очевиден. Вместо этого он наклонился вперед и закурил сигарету, что крепко сжимали пальцы Алекса. Некоторое время они стояли молча, медленно дыша и окутываясь теплом друг друга и терпким запахом табака.