Бремя идолов - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/60
• Следующая

В больнице выяснилось, что у него сломаны два ребра и имеются многочисленные ушибы по всему телу. Ко всему прочему, у него был еще закрытый перелом руки. Пострадавшего оставили в больнице, а участковому пришлось переписывать протокол, отмечая, что в драке принимало участие несколько человек, которые нанесли журналисту довольно серьезные увечья.

И наконец, в довершение ко всему выяснилось, что у журналиста украли сумку с документами и аппаратурой, и участковому пришлось в третий раз переписывать протокол, на этот раз фиксируя факт грабежа. При этом состояние самого Кокшенова уже не упоминалось, как бы он не имел никакого отношения к данному делу.

Бондаренко, тяжело дыша, осматривал сумку журналиста. Теперь он был уверен, что магнитофон, за которым они охотятся, находится в сумке Кокшенова. Так и оказалось. На дне сумки лежал старый кассетный магнитофон. Довольный находкой помощник сообщил своему шефу, что магнитофон найден. Через полчаса после драки Бондаренко и шофер уже сидели на квартире у Тетеринцева. Здесь не было самого хозяина, он находился на даче, и его роль играл первый помощник депутата, некто Василий Малявко. Малявко и был обладателем тех самых рыжих туфель, со знакомства с которыми и начались все неприятности Риммы.

Едва магнитофон оказался в его руках, Малявко позвонил своему шефу.

– Все в порядке, – доложил он. – Пленка у нас.

– Хорошо, – сказал Тетеринцев, – ты по какому телефону говоришь?

– По мобильному.

– Кретин, – разозлился депутат, – перезвони по обычному. Ты ведь знаешь, как легко подслушать разговоры по мобильному телефону.

Малявко прошел в другую комнату, чтобы выполнить приказ шефа.

– Где журналистка? – спросил Тетеринцев.

– Пока не нашли, – виновато промямлил Малявко.

– Идиоты. Весь день не можете найти одного человека. Хорошо, что пленка хотя бы у вас. Ты сам слушал запись?

– Наш разговор, – соврал на всякий случай Василий, еще не включавший магнитофона.

– Пусть Бондаренко привезет мне пленку на дачу. Здесь она будет в сохранности. Или лучше приезжайте вместе.

– Сейчас выезжаем, – по-военному выпрямился Малявко, кладя трубку.

– Все в порядке, – сказал Тетеринцев, поворачиваясь к Ветрову. – Пленка у нас.

На его породистом, несколько одутловатом лице со слегка выпуклыми глазами, которые, по мнению женщин, делали его особенно привлекательным, блуждала довольная улыбка.

– Завтра в газетах появятся еще две статьи, – кивнул Ветров, – и заодно взорвется дом на Малой Бронной. Все уже подготовлено. Нашли квартиру спившегося типа, дали ему деньги. Завтра днем, когда людей в доме будет поменьше, он заснет в своей квартире и забудет закрыть газ. По нашим расчетам, взрыв произойдет ровно через три часа. Нужно, чтобы все журналисты были на месте и достойно осветили это событие.

– Сделаем, – согласился Тетеринцев, – такие комментарии дадим, что мало не покажется.

– Как твои ребята?

– Все в порядке. С ними Кошкин. Это профессионал, прошел Афганистан, Чечню. Мужик подготовленный.

– Только бы психом не был. Среди них много ненормальных, – заметил Ветров, – насмотрелся я на таких.

– Нет, нет, мужик в норме. Немного нервный, но психически вполне здоров. Мы держим ситуацию под контролем. Начнем через два дня, как и договаривались. Я уже все узнал. Поезд с детьми прибудет в Москву послезавтра. А на следующий день они поедут в аэропорт. У нас все готово.

– Чтобы никакой осечки, – напомнил Ветров, – кто у тебя с ними на связи?

– Бондаренко. Он парень проверенный.

– Две судимости, – поморщился Ветров, – вечно ты с уголовной шпаной связываешься.

– А ты найди мне чистенького, готового на такое дело, – разозлился Тетеринцев. – И чтобы ловкий, чтобы шпаной не был. И еще французский язык знал. Сам поищи такого! Конечно, шпана, но зато работает чисто, без накладок. И любое дело можно поручить.

– Ну смотри, – сказал с угрозой Ветров, – завалишь такое дело, тебе никто не простит. Ты ведь депутатом стал на наши деньги. Если бы за тебя не вступились, ты бы до сих пор сидел в своей сибирской глуши и торговал тухлой колбасой. А мы тебя человеком сделали, в депутаты двинули. Помнишь, сколько на тебя денег потрачено? А ты за два дня до операции все открываешь сопливой журналистке, девчонке.

– Да не гони ты волну! – закричал Тетеринцев, теряя терпение. – Кто знал, что эта дрянь залезла под стол? Я теперь должен под все столы залезать, чтобы проверять, где разные информаторы прячутся?

– Если понадобится, то и под стол полезешь, – жестко заметил Ветров. – И не ори – я не глухой. Это ты на своих «шестерок» кричать будешь. А здесь ты депутат, человек, за которого мы заплатили. И веди себя соответственно. Кончай лезть в бутылку, – уже более миролюбиво посоветовал Ветров. – Давай выпьем, пока наши приедут.

Он поднялся с дивана, подошел к столу, налил себе рюмку коньяка и выпил залпом. Потом обернулся к Тетеринцеву.

– Жаль, что черножопые там будут, – сказал вдруг с ненавистью. – Лучше бы евреи. Шум был бы гораздо больший. И скандал покруче. Не разрешают наши политики. Слишком, говорят, – с издевкой протянул он, стукнув кулаком по столу. – Самих бы к стенке поставил. Захватили, сволочи, все должности, не протолкнешься.

Но, опомнившись, бросил косой взгляд на Тетеринцева и прохрипел:

– Но ничего, мы и этих черномазых гаденышей передавим так, чтоб мир узнал.

Через двадцать минут Малявко со своими людьми был уже на даче. Войдя в гостиную, он торжественно вручил Тетеринцеву магнитофон. Прочих участников операции в комнату, где находился Ветров, предусмотрительно не пустили.

– Нашли, – улыбнулся Малявко.

– Молодцы, – кивнул Тетеринцев, – вот видишь, – повернулся он к Ветрову, – а ты все в моих ребятах сомневался.

– Включи магнитофон, послушаем, что ты там болтал, – ушел от разговора Ветров.

Малявко включил магнитофон. После характерного шипения два пьяных мужских голоса затянули песню Высоцкого про коней «на краю». Малявко побледнел, глядя выпученными глазами на Тетеринцева. Тетеринцев угрожающе нахмурился, Ветров же загадочно ухмылялся.

Малявко наклонился и дрожащими руками перевернул кассету на другую сторону.

– Что вы думаете о наших женщинах? – услышали они пьяненький голос Кокшенова. Тот, очевидно, продолжал дурачиться перед дружком, записывая свой пьяный бред на пленку.

– Сука! – взвизгнул Тетеринцев, отвешивая звонкую пощечину своему помощнику. Тот молча схватился за покрасневшую щеку.

– Так ты говорил, что твоя шпана работает чисто и без накладок. Теперь я вижу, как они работают, – безжалостно отрубил Ветров. – Где этот журналист?

– Наверное, в больнице, – упавшим голосом ответил Малявко. – Они его так избили…

– Поезжай в больницу и узнай, где пленка. И найди эту сучку, которая нас подслушала! – заорал Тетеринцев. – И найди быстро. Отвечаете головой.

Когда Малявко выбежал из комнаты, Ветров покачал головой.

– Шпана, – повторил он с презрением. Потом подошел к телефону, набирал он много цифр, значит, звонил кому-то на мобильный телефон.

– Ахмад, как у вас дела?

– Завтра вечером, – прозвучало в ответ, – на прежнем месте. Только не забудь свой «подарок». Буду ждать. Не беспокойся, у нас все в порядке.

– Хорошо, – Ветров молча положил трубку.

– Поучился бы у черномазых работать, – сказал с нескрываемым презрением. – Платишь деньги, и никаких проблем. А с тобой одни заботы. В общем, так: или завтра ты найдешь обоих журналистов и пленку, или… сам знаешь. Мы ведь не допустим, чтобы такое дело сорвалось. Огласка, сам понимаешь, чем тебе грозит.

До самого вечера девушки увлеченно копались в отличной библиотеке Глебова. Сна как не бывало. В спальню Николая Николаевича они решили не входить и постелили себе в кабинете на диване, рассудив, что прекрасно поместятся на нем вдвоем. Римма позвонила бабушке и, убедившись, что никто к ним не приходил и не звонил, на какое-то время успокоилась.

• Предыдущая
• 19/60
• Следующая