Алмаз (СИ) - Макарова Елена А. - Страница 81

Подруга вела себя неадекватно, и явно была не в себе.

— Ань, ты чего? — испугалась, что с ней произошло что-то по-настоящему страшное.

— Он бросил меня, — ее голос дрогнул, — Олег бросил меня, — полностью потеряла над собой контроль и разрыдалась.

Я смирно сидела, положив на колени руки со вспотевшими от волнения ладонями, пока Оля тщательно накладывал мне макияж. В любой другой день я бы сделала это сама, но именно сегодня мне меньше всего хотелось ударить в грязь лицом, поэтому доверилась профессионалу. Всё в моем облике должно быть идеально. Пообещала самой себе, что не дам Косте ни одного повода краснеть за меня.

Оля, видя мой мандраж, пыталась отвлечь разговорами, и на короткое время это помогало, но громкие голоса и смех из соседней комнаты снова возвращали меня к мыслям о предстоящем событии.

Группа «Адамас» в полном составе должна была прибыть к концертному залу, где будет происходить церемония награждения, поэтому музыканты уже давно собрались в нашей с Костей квартире и расслабленно дожидались выхода, и меня. Они не в первый раз бывали на подобных церемониях, и не воспринимали сегодняшнюю, как нечто особенное.

Парни шутили над тем, какая из «звезд» удивит своим эпатажным нарядом, какая выкинет что-нибудь сумасбродное или кто победит в той или иной номинации, а кто уйдет ни с чем, так и не забрав ни одной награды. Наверное, единственное, что их действительно волновало, это собственное выступление. Организаторы Премии придумали группе грандиозное шоу с видеорядом и спецэффектами, и парни переживали, что что-то может пойти не так.

Помимо этих обсуждений я прекрасно слышала подбадривающий женский голос — Аня. Вот уже неделю, как она жила у нас. В тот день, когда мы с Костей застали ее у дверей квартиры, она долго ревела у меня на плече, а потом заключила, что не вернётся домой, «где все напоминает об этой свиноте», и выглядела такой несчастной и разбитой, что я предложила ей остаться, за что потом часто слышала от Кости недовольное ворчание.

Подруга впала в депрессию и создавала в доме атмосферу тоски и уныния, а стоило ей увидеть любое наше с Костей проявление чувств друг к другу, как она начинала плакать и повторять, что «и у нее такое было, но она всё потеряла».

Поначалу Костя молча терпел притеснение в собственном доме, сочувствуя переживающей болезненное расставание девушке, но уже где-то через неделю такой жизни начал сдавать позиции. В те редкие моменты, когда нам выпадало счастье побыть наедине, он ненавязчиво интересовался, когда уже Аня съедет.

Я любила Аню, но порой и меня тяготило ее присутствие, но она страдала, и я не могла ее бросить в таком состоянии. К тому же я верила, что она скоро придет в себя, станет прежней и вернуться к нормальной жизни. И к себе домой.

Аня не вдавалась в подробности причин их расставания с Олегом, я и не давила, чтобы еще больше не усугублять ситуацию. Один раз я позвонила Олегу, и, рассудив, что он как мужчина более стойко он переживает разрыв, напрямую спросила, почему он бросил Аню.

— Мне не нравилось к чему шли наши отношения, — скупым на эмоции прозвучал его голос в телефонной трубке, — и я решил оборвать их сейчас, пока все не зашло слишком далеко, и нам не было в разы больнее.

Для меня было дико слышать, что можно разойтись, любя. Может, я наивна, но мне казалось, что неровности в отношениях можно подкорректировать, если постараться. Надо бороться за любовь, а не душить ее. Олег поступил жестоко, не только по отношению к Ане, но и к себе. Я не понимала и не одобряла его решения.

Пример неудачных отношений друзей заставил меня снова задуматься о нас с Костей.

Оля уже собирала свой волшебный чемоданчик с косметикой, когда в комнату заглянул он сам.

— Пора выезжать, — торопил.

Я знала, что он давит на меня только потому, что давят на него. Ему звонят каждые пять минут, уточняя время. Все расписано посекундно. Прямой эфир — никто не имеет права облажаться.

— Это я долго возилась, — вступилась за меня Оля — добрая душа, — но Маргарита Александровна уже готова.

— Спасибо, — улыбнулась моей спасительнице. — И зови меня Ритой, — девушка была моей ровесницей, если не старше и такое обращение вызывало у меня неловкость.

— Хорошо, — просияла девушка, не ожидавшая, что нас может связывать не только работа, но и дружба.

Оля тихо, как умеют это делать только закадровые работники, выскользнула из спальни, пока Костя оценивал качество ее «работы».

Надо сказать, я была сама на себя непохожа. Зеркало говорило, что я выглядела изысканной утонченной леди, а не обычной студенткой. Мне нравилось, но я не никак не могла привыкнуть к изменениям. Ведь хорошо выглядеть недостаточно, теперь надо соответствовать образу, а я боялась оступиться на жутко неудобных туфлях, которые со знающим видом посоветовала Аня. Но Костя, кажется, обо всем этом и не думал, и с удовольствием любовался мной.

— Я же говорил, что ты настоящий бриллиант, — осторожно обнял меня, боясь что-нибудь испортить в моем так тщательно и долго создаваемом Олей облике.

— А я и забыла, что ты у нас Мастер, — скрывала смущение под маской иронии.

— Я бы тебя поцеловал, но ведь нельзя? — с сожалением вздохнул, догадываясь, что за испорченный макияж ему влетит не только от меня, но и от Оли.

— Нельзя, — не желая того, мучила парня. Но он нашел выход и поцеловал меня в обнажённое плечо. Я забыла про страхи размазать помаду или тон и крепко обняла Костю за шею, вдыхая запах его туалетной воды. Никогда в жизни не запомню ее длинное и вычурное название, но, наверное, как обученная ищейка, всегда отыщу свою «звезду» по этому терпкому и ставшему любимым аромату.

— Ты бы смог отпустить меня? — тихо спросила.

— Ты куда-то собралась? — как всегда пошутил, продолжая держать в объятиях. В какой-то момент мне начало казаться, что мы медленно движемся, покачиваясь, словно танцуя под несуществующую музыку.

— Если бы сложилась некая ситуация, — продолжала шептать, боясь собственных слов, — и ты осознал, что для меня или тебя лучше будет нам расстаться. Ты бы сделал это? Смог бы отказаться от меня, от любви?

— Ты пугаешь меня таким вопросом, — продолжал несерьезно относиться к разговору.

— Это всего лишь теория, — с закрытыми глазами двигалась в танце, — просто ответь, — но Костя не спешил с ответом, будто ища подвох и второе дно в моем вопросе.

— Нет, — как-то зло произнес, сильнее сжимая кольцом руки вокруг моей талии. — Я не отпущу тебя.

— Даже если я разлюблю тебя? — сердца сжалась от необъяснимого страха. Это же всего лишь вопрос, чего боится мое глупое сердце?

— Даже если ты будешь кричать, что ненавидишь меня, — настаивал, а я почувствовала, как ускорилось его сердце от волнения.

— Почему? — непонятно зачем копала, пугая нас обоих разговором на эту тему. — Насильно мил не будешь.

— Потому что буду знать, что это неправда, — посмотрел мне в глаза. — Настоящая любовь не умирает. Она, как и все в этом мире, меняется со временем. В какой-то период становится сильнее или слабее; нежнее или холоднее, но не исчезает.

Что еще я ожидала услышать от поэта и романтика, как не оду любви?

— Звучит безумно и похоже на одну из Тёмкиных теорий, — страх ослабил свою хватку и я почувствовала веселую безмятежность, — но мне нравится.

— Нравится, что я безумный? — сжимая в объятиях, оторвал от земли.

— Нравится, что ты так безумно меня любишь, — и пожертвовала помадой ради поцелуя.

***…

Музыканты с радостью позировали для фанатов, которые встречали звезд шоу-бизнесу у входа в концертный зал — так называя «красная дорожка», и снимались с каждым желающим на его мобильный телефон. Косте тоже должен был поучаствовать в этой игре, чтобы не разочаровывать своих поклонников. Мне пришлось отпустить его, хотя было жутко страшно оставаться одной под прицелом стольких любопытных взглядов — не имела права лишать Костю своей порции фанатской любви.