Алмаз (СИ) - Макарова Елена А. - Страница 80

Улыбка Альберта Владимировича насторожила меня, когда он чересчур дружелюбно начал говорить:

— Кирова, рад вас сегодня видеть. Не прогуливаете — это хорошо. Но иногда можно и давать себе поблажки.

— Скоро сессия, — неуверенно мямлила, — нельзя расслабляться.

— Вам точно не стоит переживать по поводу сессии, — не уверена, шутил ли декан, но он весело рассмеялся, — у вас высокая успеваемость, а «хвосты» еще есть время подчистить, верно? — Испугалась, что он снова заведет разговор о «благодарности», но тот прибывал в хорошем расположении духа. — Но не буду больше вас отвлекать, а то опоздаете на лекцию, — стремительно удалился, оставив меня смотреть ему в спину, чуть ли не разинув рот от удивления. Что это было? Вчера декан смотрел на меня надменно, а теперь вел себя как … Как порядочный человек!

Следующей в коридоре меня «отловила» Бахтеярова. Я уже приготовилась к обороне, но на Настином лице расцвела улыбка.

— Рита, привет! — продолжала радостно улыбаться. — Хочу извиниться, — уже виновато начала она, — ну за то… Извини… Вчера я много чего наговорила, но на самом деле так не думаю.

С сомнением смотрела на нее, не понимая, что за чертовщина творится.

— Это шутка такая?

— Нет, просто я поняла, что ошибалась на счет тебя. Мир?

За одну ночь Настя кардинально пересмотрела свое поведение и поменяла отношение ко мне или это я повредилась умом? Или все-таки она?

— Хорошо, — медленно протянула, вспомнив, что помешанных лучше не злить, а то это может спровоцировать психопатический приступ, — мир.

— Здорово! Кстати, Кит такой клевый! — чуть ли не взвизгнула Настя.

Не успела я ничего спросить, как Бахтеярова уже бежала прочь по лестнице — на занятия она явно не собиралась. Мне же пришлось отсидеть все три пары, на протяжении которых моя группа вела себя непривычно дружелюбно. Неприятно было признавать, но после обнародования имени моего парня отношение одногруппников поменялось. Они открыто не выказывали негатив, но я давно перестала чувствовать себя своей в их компании. Но сегодня хмурые и скептические взгляды исчезли, пренебрежение и отстранённость, куда-то испарились. В одночасье все стали радушными и приветливыми.

Боже, это что массовое похищение людей инопланетянами и подмена на суррогаты?!

Толкнула локтем сидящую рядом Сазонову:

— Маш, что со всеми вами такое?

— В смысле? — показушно вытянулось ее лицо от якобы удивления.

— Да ладно, притворяться. Я не тупая и не слепая, чтобы не заметить. Что это? Розыгрыш?

— Нет! — ее покоробило от моего предположения. — Не могу ничего рассказать. Честно говоря, теперь я немного побаиваюсь его, — пробубнила себе под нос.

— Кого? — накинулась с расспросами, но девушка снова уткнулась в конспекты и усердно переписывала с доски формулы. Теперь из нее ничего не вытянешь.

На перемене я догнала Олега, спешившего за короткую пятиминутку выкурить сигарету на улице.

— Ты-то мне скажешь, что происходит? — с надеждой смотрела на друга. — Ведь это все дело рук Кости? Что он сделал?

Олег так же, связанный обещанием, не стремился открывать подробности.

— Он сделал все правильно, — косвенно подтвердил причастность Кости. Вращая пачку в руках и задумавшись о чем-то своем, произнес фразу, которая не относилась к делу: — И мне пора поступить правильно.

Не стала задерживать парня, когда он продолжил свой путь к выходу — слишком уж печальным выглядел, чтобы донимать его и дальше.

В конечном итоге я сдалась, и больше не пытала друзей. Они оказались теми еще партизанами. Интересно, это из-за теплых чувств ко мне или страха перед моим защитником?

***

Прозвенел звонок, оповещающий о конце четвертой пары, и в коридор высыпали люди. Пока я рыскала в сумке в поисках телефона, чтобы проверить, не звонил ли Костя, этот живой поток «вынес» меня на ступеньки института. В принципе все выглядело как обычно: одни студенты, довольствуясь общественным транспортом, бежали к остановке, чтобы занять место в переполненной маршрутке, другие, больше обласканные жизнью, не спеша прогуливались по парковке, чтобы на своих крутых авто умчаться в свободную от лекций и семинаров жизнь.

Я стояла на пороге и не могла отнести себя ни к одной из групп. «Мой» BMW была оставлена у Лешиного дома, и до института пришлось добираться на автобусе, но я не спешила на остановку, помня обещание Кости забрать меня после занятий. Внимательно изучала институтскую парковку в поисках его машины, но мне достаточно было просто идти на звуки музыки. Не сомневалась, что храбрец, который осмелился слушать «на полную катушку» музыку под стенами старейшего учебного заведения города был не кто иной, как неугомонный Соболев.

Спешила утихомирить любителя музыки, но замедлила шаг, когда разглядела Костю в салоне машины. И чем больше наблюдала за ним, тем меньше сердилась. Самозабвенно, не замечая ничего вокруг, парень отбивал ладонями по руля барабанный ритм, подпевал голосу исполнителя из кричащих динамиков. В такие момент он и правда казался лишь хулиганом и эксцентриком, для которого все игра и развлечения — никакой серьезности. Но стоило вспомнить, каким он становился, когда работал: держал в кулаке большую съемочную группу, заставляя их бояться и беспрекословно подчиняться; профессионально подходил к каждому выступлению; до деталей, технично, продумывал концертные программы, а потом виртуозно воплощал все эти идеи в жизнь. А каким открывался подкованным и образованным во многих областях, мысля глубоко и нестандартно, когда в каком-нибудь интервью его пытались поставить в неловкое положение неожиданным вопросом. Уже молчу о том, что он провернул всего за пару часов, чтобы превратить мою жизнь в институте в рай земной, сделав всех, как прежде, улыбчивыми и приветливыми ко мне, и заставить самого декана льстиво стелиться передо мной. Как? Когда? Каким образом?

Костя никогда ничем не похвалялся (стыдно вспоминать, как я называла его пустым позером) не разбрасывался словами, он просто делал. Молча.

Еще минуту назад я хотела отчитать за неподобающее поведение и упрекнуть, что ставит меня в неловкое положение, а теперь едва сдерживала слезы от нежности и захлестнувшей любви. Ну вот как он это делает?!

Костя заметил меня и, убавив громкость, распахнул дверцу с пассажирской стороны, приглашая сесть в машину.

— Что стоишь, красавица? — широко улыбался. — Рит? — напрягся, разглядев мое лицо. Не стала его пугать еще больше и, озябшая от мороза, забралась в теплый салон.

Костя грел мои руки в своих ладонях, а я завороженная, как будто видела впервые, смотрела на него.

— Спасибо, — прошептала.

Костя не стал строить из себя дурака, сразу понял, что каким-то образом мне стало известно о его "добрых делах".

— Я сделал это не ради благодарности. Не могу видеть тебя расстроенной, — потом невинно пожал плечами, легкомысленно добавляя: — так что я сделал это…

— Ради себя? — перебила его, улыбаясь.

— Говорил же, я — невероятный эгоист.

— И правда, невероятный.

***

Если мы с Костей считали, что любовь — это прекрасно, то наши соседи, застав нас в лифте жадно целующимися и стягивающими друг с друга одежду, осуждающе покачали головами. Но мне было все равно. Я запахнула куртку вместе на половину расстёгнутой блузкой, и, смеясь, выскочила с Костей на лестничную площадку. У чопорных ханжей не могло остаться сомнений, чем мы собирались заняться, стоит только входной двери захлопнуться за нами. Но на пороге квартиры мы наткнулись на препятствие: вытянув ноги, прямо на коврике сидела Аня. Она привалилась головой к двери и с отсутствующим взглядом слушала в наушниках музыку.

— О, вы вернулись! — обрадовалась девушка, заметив нас.

— Могла бы позвонить, чтобы не ждать, — отметила ее промашку.

— Да я не собиралась к вам, — он так и сидела, похоже, не думая подниматься. — Просто гуляла, а потом сама не знаю, как оказалась перед вашим домом. Правда, я не думала…Посмотри на мои лабутены — всю подошву стерла, — она принялась растягивать лакированный ботинок, чтобы продемонстрировать свою потерю.