Его моя малышка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 54

— Да, ваша честь, — встала Марина.

— Я могла бы и сама догадаться, — хмыкнула судья. — Как вы себя чувствуете? Медицинская помощь нужна?

— Нет, ваша честь, — Марина уверено покачала головой. — Спасибо. Всё хорошо.

— Тогда слушание по вашему делу я назначаю немедленно, — она осмотрелась по сторонам. — Конечно, ровно после того, как очистят зал, — и уже уходя, обернулась и пристально посмотрела на Мурзину: — От кого попало.

Смех, что раздался ровно за хлопком двери, с которым судья вышла, заставил Романа развернуться.

— Можешь гордиться собой, мама, — в голос смеялась Лиза. — Тебе официально присвоено звание «кто попало». Потому что ты даже мне больше не мать, ты — никто.

Но посрамлённая Мурзина вместо того, чтобы броситься в новый бой, выглядела странно. И смотрела она не на дочь, на Марину.

— Ты?!

На её обрюзгшем одутловатом лице утопленницы не осталось ни кровинки. Только глаза покраснели, словно она забывала моргать. Процесс осознания, что когда-то она лишила ребёнка эту женщину, шёл медленно и скрипуче, но неожиданно ушёл не в ту сторону, когда она скосила на Романа свои налившиеся кровью глаза.

— Ах ты тварь! — кинулась она к Марине, но, конечно, упёрлась в ткань мужского пиджака. — Так ты с ней уже тогда, — лупила она Романа кулаками. — Знала бы, что это ваше отродье, своими руками бы придушила. А я её ещё внучкой своей звала.

Роману хотелось не ударить, плюнуть ей в лицо, такая брезгливость накатила, но он и этого не успел. Гарпия вдруг отпустила его и кинулась к Лизе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А ты, — но и там наткнулась на неожиданное сопротивление. Хрен его знает, как он там оказался. Но практически в полёте, в прыжке, с разбега дорогу к Лизе её мамаше перегородил Туманов. Не просто грудью, всем телом закрыл, задвинул Лизу за себя.

— Только дёрнись, — он остановил занесённую руку одним взглядом, хищным, диким, опасным. — Засужу, — прохрипел он. — Тронешь её хоть пальцем и окажешься за решёткой. Скажешь в её адрес ещё хоть слово и получишь срок. Подойдёшь ближе, чем на десять шагов — сгниёшь в тюрьме.

Он осторожно вывел Лизу из-за спины и, не сводя глаз с её мамаши, что боялась даже пошевелиться, двумя руками, нежно, заботливо прижал Лизу к себе. И не то, что у Мурзиной, даже у застывшего в проходе Моржова не возникло вопроса: «А ты ей кто?»

Лиза стала единственной, кому разрешили присутствовать на следующем заседании, кроме участников процесса. Но оно было на редкость коротким.

— Только в этой лаборатории я разрешаю вам получить анализ на отцовство, — толкнула судья к Туманову листок. — И до следующего заседания ребёнок проживает с биологической матерью.

Она ударила молотком и удалилась.

Роман проводил глазами Марину с её адвокатом. Каждая клеточка его тела, каждая частичка души рвались за ней, но он словно перечеркнул всё, что могло бы наладится, когда дал этому бездушному циничному дикарю карт-бланш.

— Я между прочим поставил на этот анализ свою лицензию, — ответил Туманов на мрачный тяжёлый взгляд Гомельского, когда все разошлись.

— Ты поставил на него душу женщины, за которую я бы умер быстрее, чем обидел. Будешь подтираться своей лицензией до конца жизни, если я Марину не верну.

Роман хлопнул дверью, выходя из зала суда, но Туманов догнал его у машины.

— Роман, послушай меня, это серьёзно.

— Да куда уж серьёзнее, Алексей! — резко развернулся тот. — Я не знаю, как ты это сделал. Хотя нет, знаю. Это же я дал тебе данные её донора.

— Плевать я хотел на твои случайно найденные бумажки. С чего ты взял, что это были данные именно её донора? Всё, что мне надо, я запросил по своим каналам.

— Плевать я хотел на твои каналы. Ты сделал то, на что я своего согласия не давал.

— Ты сказал, что готов на всё. И я сделал всё. Я уравнял, нет, я поднял твои шансы на уровень, где твои пятьдесят один процент против сорока девяти её.

— Ты поднял свои шансы с минус хреналиона до нуля. Для меня ничего не изменилось. Я не родной отец моей девочке.

— И ты так в этом уверен? — презрительно прищурился Туманов.

— Хорошо, давай так, я сейчас открою сайт донорского центра и, если там будет ноль порций спермы, где была одна, ты уволен без оплаты, — угрожающе достал Роман телефон.

— Да мало ли кто её мог купить, — хмыкнул Туманов, но не дрогнул.

— Значит, тебе не повезло, — усмехнулся Роман в ответ и открыл нужную закладку.

— Ладно, давай так, — накрыл Туманов ладонью экран. — Не будем ничего смотреть. Просто позвони Тамиле. Мне кажется, у неё есть для тебя любопытная информация.

Он откланялся, щёлкнув каблуками как гусар, и ушёл.

«А причём здесь Тамила?» — проводил его глазами Гомельский, дал распоряжение водителю ехать в «Вест-Ист», а сайт всё же открыл.

— Сука! — выругался он вслух. — Да кто бы сомневался.

Последней порции донорской спермы не было.

А вот телефон Тамилы в записной книжке Романа был. Более того, сонная, но она даже ответила.

— О, мон шерри, — грудным глубоким почти мужским басом приветствовала его бывшая подруга, но даже не удивилась. Рядом с ней кто-то сонно заворчал. Понизив голос до шёпота, она куда-то вышла и там уже продолжила разговор: — Россия у мне вторая недель на проводе.

— Тами, я даже не знаю о чём должен тебя спросить, но мой адвокат сказал…

— Мон шерри, я плохо говорить русский, он плохо говорить французский, твой адвокат меня точно понять?

— Просто скажи мне о чём вы с ним говорили, — перешёл Роман на английский. — С остальным я разберусь сам.

Впрочем, он и так уже догадался. Конечно, говорили они про сперму, что он сдал, когда Тамила боялась, что Роман не выживет после аварии. Кажется, шесть порций у него извлекли под наркозом с помощью иглы. И он лично, поскольку был в сознании, подписал разрешение её использовать.

И что-то неожиданно обдало холодным потом, когда он посчитал, что было ему как раз тридцать два года. И что указан был именно Израильский банк спермы. И у него тоже вторая группа крови, как у Дианы. Но всё остальное в анкете было не про него. Про мать, отца, футбол, коллекционирование бабочек. Образец почерка не его, детское фото, да и вообще, чего там только не было, и всё чужое.



«Кастрирую этого Туманова без наркоза за мою пустую надежду», — пока Тамила многословно и подробно уходила в сторону от заданного вопроса, подумал Роман.

Но к тому времени как они подъехали к «Вест-Ист», кастрировать Туманова он уже хотел собственноручно по частям и тупыми ножницами.

— В Израиле существует такое понятие как презумция согласия, — поясняла ему Тамила. — То есть даже письменный документ составлять не надо, супруга может сказать, что мужчина дал бы своё согласие, если был бы жив. А я в документах записана как твоя жена.

— Но я, чёрт побери, жив!

— Да, — легко согласилась она. — Но позвонили то мне. И спросили, как я хочу использовать хранящийся у них биологический материал. Предложили несколько вариантов. Видишь ли, в Израиле очень либеральная политика в этом отношении, а ты подписал добровольное согласие на использование. Погоди.

«Тамила, твою мать, да не тяни ты!» — уже не просто холодок, ледяной пот тёк у Романа по спине.

— В общем, — вернулась она. — Я могла оплатить и продолжить её хранение в криобанке клиники, уничтожить или третье — передать в дар человечеству, то есть в донорский банк, только нужно было заполнить анкету.

— И ты заполнила её сама? — дёрнул Роман ворот рубашки и вытер потёкший по вискам пот.

— Я позвонила тебе в офис. Твой секретарь сказал, что ты женат. И…

— Тамила! Тамила! — орал он в трубку.

— Пи-пи-пи, — сообщила ему севшая батарея.

Роман пытался её реанимировать, а потом в сердцах швырнул севший в ноль телефон.

«Что же ты сделала, Тамила? Неужели сама заполнила анкету и передала в дар человечеству? Только не это! — схватился Роман за голову и ужаснулся. — А что если Диана не моя малышка, а где-то теперь есть моя? И не одна?»