Дело одинокой канарейки - Дельвиг Полина Александровна - Страница 37

Кое-как дотянув до конца пятого курса, Лозенко оказался еще перед одной проблемой. Чтобы попасть на хорошее место, требовалась не только протекция, но и солидная взятка. С отцом они практически не разговаривали, тот при каждом удобном случае повторял: «Я всего добился сам». Еще бы, с такой внешностью и происхождением ни на что другое рассчитывать и не приходилось. Хорошо хоть, Герман в мать пошел. Вопрос стоял серьезно – или он на три года оказывается в какой-нибудь дыре, или надо срочно доставать деньги.

Интимную близость с постаревшими золушками Герман отверг сразу – не настолько он еще плох. Попытки занять у друзей и знакомых закончились провалом – все знали, что отдавать ему нечем. Все чаще отчаянный взор молодого человека обращался к материной шкатулке, и он уже был готов на этот шаг, как однажды вечером, вернувшись домой раньше обычного, услышал обрывок разговора отца с коллегой, тот собирался несколько недель провести в Индии и просил приглядеть за своей квартирой.

Герман без особых проблем снял отпечаток с ключа и, выждав неделю, отправился грабить чужую квартиру.

Поймали его быстро. Не имея связей в уголовном мире, Герман был задержан при попытке продать Кустодиева. Только врожденное презрение и ненависть к окружающим позволили Лозенко пережить дальнейший позор. Отец уволился с работы, мать в ногах валялась у вернувшихся досрочно из Индии приятелей. Дело замяли, но с этого момента вся жизнь их семьи покатилась под откос.

Денег не хватало на самое необходимое: продали машину, дачу, все более или менее ценное. Изо дня в день на одной, как-то моментально уменьшившейся жилой площади, встречались люди, смертельно ненавидящие друг друга. Мать постарела сразу и безвозвратно, но Герман не испытывал к ней жалости, он вообще не испытывал никаких чувств, кроме ненависти и зависти.

С мыслью о работе по специальности пришлось распрощаться, помочь уже никто не хотел даже за деньги – как можно рекомендовать человека, взявшего у своих! Ладно, если по глупости ограбили бы пьяненького, а то ведь у своих же! Нет, такие вещи в их среде не прощали.

Однажды вечером Герман впервые напился, и напился здорово. Слегка покачиваясь, стиснув зубы, он шел к давней подруге матери, та когда-то хотела его больше всех. Не видя иного выхода, Лозенко позвонил ей и, почти не стесняясь, предложил свои услуги. Мариетта Александровна удивилась, однако после небольшого колебания согласилась и назначила встречу. Но не у себя. На нейтральной территории.

Герман прекрасно знал эту нейтральную территорию: уютная квартирка, находящаяся в одном доме с известным косметическим салоном. Это пристанище любви снимали в складчину несколько подруг. Он подозревал, что и любовники у них, скорее всего, общие, в складчину. Да и черт с ними. Хоть какое-то время продержаться, а там, может, и правда дамочки смягчатся и пристроят куда-нибудь.

Герман достал из кармана кошелек и, убедившись, что на такси денег хватит, поднял руку.

Буквально в ту же секунду за спиной прозвучал насмешливый женский голос:

– Привет, Лоза, давно не виделись.

Даша сидела в гримерной и пыталась хоть как-то привести мысли в порядок. Только сейчас, прочитав сценарий предстоящей передачи, она поняла, в какой ситуации оказалась. Желание заполучить такого союзника, как Петрова, не дало ей возможности хорошенько обдумать последствия легкомысленного обещания, а теперь наступила расплата.

С ужасом перечитав разухабистый сценарий еще раз, Даша крепко задумалась. Через два дня ей предстояло на всю Россию и прочие дружественные страны объявить о своем внезапном открытии в интимной жизни. Несложно представить, чем это может закончиться.

Мама передачку увидит вряд ли – в Африке и своей экзотики хватает. Бывшие любовники будут приятно удивлены – надо же, успели! Потенциальные, если таковые имеются, скорее огорчены. А друзья? Что она скажет друзьям? Что ее сексуальным идолом теперь является Анька Петрова?

Поток невеселых мыслей прервал резкий голос гримерши:

– Все, что у вас на лице, придется удалить, – безапелляционно заявила она. – Никуда не годится. Ну-ка, прикройте глаза.

Даша помрачнела еще больше.

– Главное, чтобы мне ради этого стерилизоваться не пришлось, – пробормотала она, покорно закрывая глаза.

– Что? – повысила голос гримерша.

– Ничего. Это я сама с собой разговариваю. Делайте, что считаете нужным.

Немолодая, хорошо сохранившаяся женщина принялась ловкими движениями снимать изначальный макияж. Даша немного расслабилась под теплом ее рук и робко поинтересовалась:

– А вас не удивляют все эти истории?

– Какие истории?

– Ну, про то, как люди пол меняют...

– А почему меня это должно удивлять?

– Ну, интересно...

– Интересно, как люди гражданство меняют. Пользы от этого больше.

– А вам зачем? – удивилась Даша и, приоткрыв один глаз, посмотрела на отражение гримерши в зеркале. Та не выглядела эмигрантским типом.

– Мне зачем! – воскликнула женщина. – Мне эта заграница и даром не нужна. Племянник-балбес. Голова у парня – золото! Школу с медалью закончил, институт с красным дипломом, аспирантуру... Гений, просто гений... Закройте глаза... А в простой жизни, словно дитя малое. Говорю ему: «Езжай, пока не поздно, в любой стране возьмут». А он: «Что ты, тетя, я весь такой секретный, что меня лет через сто только и выпустят...» Вот тебе и весь сказ.

– Да, тяжело. – Даша не знала, что говорить, и постаралась отделаться ничего незначащей фразой.

– Ему бы мой характер, – заботливая тетя продолжала делиться своими бедами. – Откройте глаза... Я бы, вон, паспорт у какого-нибудь иностранца взяла за деньги или хоть так, загримировалась, только меня и видели! Не пускают... Сами, паразиты, ездят по всему белому свету, только страну позорят, а умный человек должен с голоду сдохнуть. Не платят ведь... Вы, кстати, в этом костюме собираетесь записываться?

Даша оторвала взгляд от фотографий разных известных личностей, развешенных на стенах.

– Да, наверное. А что? Тоже никуда не годится?

– Нет, просто мне надо заранее знать. Кстати, а в чем будет ваша партнерша? Почему она еще не пришла?

– Я думала, Анечка уже здесь.

И неожиданно разволновалась. Не дай Бог, Петрова передумала и теперь ее заставят одну сниматься.

– Она говорила, что будет ждать меня на студии. На студии или в студии? Как правильнее?

Гримерша придержала рыжую голову.

– Не крутитесь, испортите все. Значит, опять с Димкой заперлись.

– С каким еще Димкой?

– Да с Эдуардом. Они все три дня... – Женщина осеклась на полуслове и осторожно покосилась на Дашу.

Та с отсутствующим видом рассматривала ряды баночек на столе.

– Я имела в виду, с утра до ночи над сценарием работают.

Послышался звук открываемой двери, и в огромном зеркале перед собой Даша увидела, как в комнату входит смеющаяся Аня в сопровождении высокого молодого человека атлетического телосложения. Не веря глазам своим, Даша медленно обернулась.

Прямо перед ней стоял широкоплечий блондин с длинными, почти по пояс волосами. Его голову украшала блестящая кожаная кепка, украшенная стразами и еще чем-то металлическим. Узкие бедра обтягивали не менее узкие кожаные брюки. Между брюками и кепкой находился бронзовый, невероятного рельефа торс, самый замечательный из всех, что Даше когда-либо доводилось видеть. Торс частично прикрывала крошечная черная майка, вызывавшая, впрочем, единственное желание – сорвать ее к чертовой матери. Тонкие черты лица эротического ведущего, были, пожалуй, слишком одухотворенными для такого мускулистого тела, однако общая картина получалась на удивление гармоничной.

– Это кто? – надтреснутым голосом поинтересовалась Даша, разом забыв о приличиях.

– Познакомься – это Эдуард. Эдуард Лаймонис. Он ведет передачу, в которой нам с тобой предстоит выступить. – Анна вся искрилась и сияла. – А это Рыжая, ой, прости – Даша. Моя подруга, ну та, про которую я тебе говорила.