50 способов околдовать вампира (СИ) - Айгелено Джули - Страница 27

— Оставьте меня в покое! Вы ничего не знаете! Не смейте трогать Талию! — раскричалась Филлис. Пространство продолжала вокруг неё вспыхивать красным, поток непрекращающихся вспышек следовал один за другим. Вампиры сочувственно глядели на неё, — моя малышка! Моя бедная малышка!

Виктор пересел к ней поближе, поднял всхлипывающую девушку и усадил на постели. Он обнял помощницу, несмотря на неприятные покалывания, которые оставались мимолетным прикосновением на коже от вспышек магии. Она плакала на его плече, а он гладил её черные волосы, шептал бредовые ободряющие слова. Постепенно вспышки сошли на нет, и она затихла. Дрожа телом, Филлис прижималась к нему, утирая слезы рукой.

— С твоей дочерью ничего не случится, — проговорил Виктор.

— Хорошо, — сказала Филлис, — я вам верю.

— Ты как-то хотела, чтобы я забрал твои плохие воспоминания, — прошептал он ей на ушко, — ты до сих пор хочешь этого?

— Я больше никого не впущу в свою голову, — пообещала девушка, отстраняясь.

— Поспи, тебе станет легче, — не отводя взгляда от её глаз, произнес Виктор. — Я буду рядом.

— Как мило! — восхитилась Виктория. — Мой братец решил проявить чуткость.

Сил на смех у Филлис не осталось. Она слабо улыбнулась брату и сестре, погрузившись в беспокойный сон. Она металась по подушке, сражаясь и крича.

[8] Самайн — кельтский праздник, который ознаменовал собой окончание сбора урожая. Он открывал один из четырех сезонов, отмечался в ночь на 1 ноября, дабы задобрить и умиротворить темные силы неизвестного.

В ирландской эпической традиции это день великих деяний. Вот, что говорится в старинной уладской (Улад — самая большая область в древнейшей Ирландии) саге про Самайн:

«Раз в год собирались все улады вместе в праздник Самайн, и длилось это собрание три дня перед Самайном, сам день Самайна и три дня после него. И пока длился праздник этот, что справлялся раз в году на равнине Муртемне, не бывало там ничего иного, как игра да гулянье, блеск да красота, пиры да угощенье. Потому-то и славилось празднование Самайна во всей Ирландии».

[9] Сиды — народ магов, мудрецов и поэтов, совершенных в искусстве и в волшебстве, но сила их — это скорее глубочайшее понимание устройства мира, особое с ним родство, чем книжная мудрость и страсть к естествоиспытательству, присущие людям. Говорят даже, что сидам изначально дано так много, что они не нуждаются в познании.

Пока Филлис находилась на работе, Арамиста приглядывала за правнучкой. К радости ведьмы, Талия делала большие успехи: умела различать травы и делать из них вполне сносные зелья. Девочка с легкостью осваивала сложные пассы руками, творя магию. Она научилась создавать сносный защитный купол, сферу и в принципе могла использовать поднятые в воздух предметы как самое настоящее оружие. Дом временно стал полем боя — Талия нападала, Арамиста — защищалась. Вскоре ведьма настолько утомилась, что решила передохнуть. Отсутствие Филлис её настораживало. Обычно внучка возвращалась домой, но ночью она так и не появилась.

Старая женщина заподозрила неладное. Она собиралась посетить замок вампира, однако потом передумала. Виктор производил впечатление добропорядочного ученого, готового помочь. Может, пару веков назад он ещё вел себя как несмышлёныш, но время меняет многих. Арамиста надеялась, что и внучка поведет себя благоразумно, оставив в стороне ненужные советы из книжки и романтические бредни. Естественно, она не одобряла методов Филлис.

Если бы её в прошлом спросили, что бы она сделала, чтобы завоевать мужчину, женщина бы ответила, что воспользовалась бы магией. Заколдовала бы мужчину, не задумываясь и не сомневаясь ни доли секунды.

— Бабушка, а скоро мама придет? — вырвал Арамисту из мыслей голос правнучки.

— Пойдем, я тебя уложу, — проговорила она.

Талия, насупившись, тем не менее, прошла в спальню. Девочка сняла с себя платье и улеглась в постель. Арамиста гладила её по голове, но правнучка без сказки засыпать отказывалась. Напрягая память, пришлось ведьме повести рассказ:

— Давным-давно, когда земля была столь прекрасна, что притягивала взор, пробудились эльфы возле озера. И понравилась новым жителям природа так, что решили они всячески поддерживать её.

Когда же сам Вера поприветствовал своих детей, некоторые усомнились в божественном происхождении владыки эльфийского. Объяла непокорных тьма, и навсегда они потеряли свет, что получили в дар при рождении. Те, кто пошёл за Вера, стали обладателями Жемчужины Алнарела и посланниками бога.

Прошло немало веков, прежде чем Жемчужина снова явилась миру. Верховный король эльфов, Лариналлел, правил тогда своим народом. Он оберегал жителей лесов от всевозможных напастей и тщательно берег реликвию. Но не нравился такой расклад Жарразу, королевскому советнику. Однажды ночью он выкрал Жемчужину, оставив заложницей свою дочь, и провозгласил себя королем.

Развязалась война. Жарраз склонил на свою сторону многих и принял сторону Тьмы. Его глаза почернели. Душа же бывшего советника не знала жалости — он мучил и убивал своих собратьев. Лариналлел терял лучших бойцов, стараясь остановить противника. Но долго бойня продолжаться не могла.

Жарраз потребовал выдать ему якобы плененную Лариналлелом дочь. Король эльфов согласился, поставив единственное условие — сложить оружие. Но не учел он вероломства и алчности своего друга.

Получив дочь, Жарраз перерезал горло всем посланникам короля. А собственное дитя отдал на растерзание мрачному богу. Несчастная девочка сопротивлялась, как могла, но обряда ей не удалось миновать.

Ночью, при разожжённом костре, Жарраз изнасиловал дочурку. А затем убил. Испугались многие соратники жестокости предводителя, но смолчали. На том месте, где умерло невинное дитя, появился маленький росточек.

Вскоре в замке, где Жарраз проводил свободное от битв время, проросли бобы. Сквозь толстые стены и награбленное богатство. Сквозь боль и свирепость. С тех пор прозвали Жарраза Бобовым Королем.

Каждые сто лет он ищет новую жертву, дабы утолить голод Тьмы и своих чресел. Каждые сто лет льется кровь в его изуверском замке. Каждые сто лет Жарраз служит живым напоминанием того, к чему ведет темная душа своего обладателя, — говорила Арамиста тихим голосом.

Когда повесть подошла к концу, ведьма заметила, что девочка давно спит.

Сидя в полутьме в спальне, старая женщина вспоминала собственную жизнь. С содроганием она ожидала встречи с сестрами.

А то, что Беатриса и Марианна вскоре появятся на пороге её тихой и спокойной семейной жизни, она не сомневалась. Сестры обожали творить черную магию вместе. Она жалела, что когда-то поведала им о Зеркале душ и его магии. Чем больше в Зеркале появлялось душ, тем скорее оно разбивалось. На её счастье, сестры об этом не подозревали, расходуя магию зеркала, как попало и как им заблагорассудится.

Арамиста глядела на свое спящее продолжение, всей душой радуясь тому, что волшебство сначала отняла у неё многое, а потом все вернулось сторицей. Она нашла внучку, вырастила её, как дочь. Она всячески помогала Филлис, совершенно забыв, что и у внучки может проявиться магическая сила. Когда та рассказала ей об усмирении огненной саламандры, то она даже и помыслить не могла, что таким образом проявилось дремавшее в девушке волшебство. Конечно, она забеспокоилась. Теперь внучка задержалась в замке, и это наводило ведьму на определенные мысли. Она беспокоилась вдвойне. Всплески магии довольно опасны для растревоженной Филлис.

Девушка лежала на постели. Красный цвет стен стал её неимоверно раздражать. После вчерашнего разговора с Виктором ей стало намного легче. Хоть она и не собиралась ему ни в коем случае рассказывать о своей дочери. Не хотелось, чтобы он знал.

Филлис перевернулась на бок, чтобы полюбоваться рассветом, который алел за окном. Природа всегда приводила её мысли в порядок. Солнце осветило полоску горизонта, постепенно показываясь из-за деревьев. Она обернулась на звук открывающейся двери, увидев все того же вампира с подносом.