My black rose (СИ) - "ErelinMM" - Страница 58

— Вам нужен воскрешающий камень… Вы хотите вернуть свою сестру?

— Не вернуть. А лишь попросить прощения за то, что я натворил. - волшебник тихо вздохнул и Том заметил, как в сумрачном свете свечей одинокая слеза скатилась по крючковатому тонкому носу, падая на сцепленные в замок руки.

— И давно вы знали о том, что камень у меня? - Реддл предпочел отвести взгляд и позволить профессору утереть глаза платком.

— Примерно с нашей поездки. До этого я лишь надеялся, что в тебе взыграет человеческое честолюбие, что тебе захочется найти эти дары и, учитывая твою гениальность, ты обязательно их найдёшь. Однако, как я вижу, твой интерес к дарам продолжает носить лишь научный характер.

— Я не хочу ими владеть. Мне это ни к чему. Однако, вы правы, я бы хотел их изучить.

— Можешь ответить теперь на мой вопрос, Том? - Дамблдор улыбнулся и получив кивок, продолжил. - Откуда у тебя камень?

— Это кольцо раньше принадлежало моему дяде, а до этого моему деду. Дядя Морфиус передал кольцо Розамунд, а она в свою очередь мне, решив что я имею на это право.

— Вот как. Мне стоило бы догадаться… Что же, уже поздно Том, тебе лучше вернуться в спальню. Продолжим разговор на следующем занятии.

— Ещё один вопрос, сэр. - Том уже поднялся из кресла, как вспомнил ещё об одном деле, что мучало его последние полгода. - Яд василиска, зачем он вам был нужен?

— Для моего друга. Он хороший зельевар и на основе этого яда изготовит зелье, что спасет жизнь его дочери.

— Тогда, лучше оставить змея жить и дальше под школой?

— Думаю, раз ты дал ему приказ никого не трогать, то он послушается тебя и ученикам не о чем беспокоиться. А убивать столь редкое создание мне бы не хотелось.

Том промедлил, рассматривая хитрые искры в голубых глазах. Было ясно, что профессор хотел бы при возможности использовать гигантское пресмыкающееся и дальше. А потому лучше держать его в живых. Пожелав мужчине спокойной ночи, Том покинул кабинет, по привычке прокручивая рукой перстень на пальце.

“Дамблдор надеется, что я одолжу либо отдам ему камень. Но, если подумать, то какая моя здесь выгода?”

С подобными мыслями мальчик пересёк лестницы, два холла и спустился в подземелье. Там на нижнем этаже он остановился и задумался. Он был не готов просто так отдать камень профессору, какая бы великая цель ни была у того. Том был уверен, что профессор рассказал ему многое, но не всё. Что-то было ещё, что он утаил. И это что-то было связано с Гриндевальдом.

Реддл медленно брел по подземелью, когда увидел в арочной выемке в стене, где когда-то стояла статуя, сидящего в свете палочки Эмерсона. Он почти лежал на пьедестале, свесив одну ногу, пуская в воздух над собой сигаретный дым и очерчивая палочкой непонятные силуэты.

— Два часа ночи. А ты только сейчас идёшь от Дамблдора? - Старшекурсник прищурился и посмотрел через дым на стоящего в полумраке мальчишку.

— Два часа ночи. А ты сидишь в холодном коридоре, притворяясь что просто так решил здесь посидеть, один, без лишних глаз. - Том медленно подошёл к парню, вынимая из его озябших пальцев сигарету и медленно затягиваясь, выдыхая едкий дым в худое лицо. - А на самом деле ждёшь меня?

Лестрейндж тихо вздохнул, хотя звук, который он издал, был больше похож на всхлип. Он протянул руки, тонкими пальцами со сбитыми костяшками цепляясь за черный пиджак, словно боясь, что мальчишка может убежать. Том покорно подался вперед, присаживаясь на пьедестал таким образом, чтобы они сидели друг напротив друга.

— Я так виноват перед тобой, Том. - Почти прошептал Эмерсон, смотря на Реддла слезящимися то ли от дыма, то ли от чувств, глазами. Пальцы крепче сжали вельветовый пиджак, но через секунду ослабли, скатываясь вниз по одежде.

— Виноват. - Согласился парень, слегка наклонив голову и рассматривая в полутьме бледное лицо, что медленно краснело, начиная от век и носа, распространяясь мягкими розовыми волнами по лицу. Легкая краснота шла Лестрейнджу, хотя и бледность тоже, выделяя глаза цвета вина, делая их особенно яркими. - И тебе понадобилось полгода, чтобы понять это?

— Я трус. И ты это знаешь. Я не могу уже пять лет тебе признаться, что ты мне куда больше, чем просто друг и товарищ.

— Кто я для тебя? - Том не насмехался над ним. Даже не улыбался. Он был серьёзен, а потому Лестрейндж понял, что если говорить, то говорить здесь и сейчас. И говорить всё, излить душу за один раз, чтобы больше никогда не жалеть о несказанном.

— Ты ведь знаешь, так зачем спрашиваешь? - Почти прошептал Эмерс, наблюдая за алой точкой сигареты, что поднялась ко рту Тома и вновь опустилась на уровень его бедра.

— Потому что, если ты не произнесешь этого вслух, то навсегда и останешься трусом. - Том подался вперед, приподнимая руку и поднося к губам старшекурсника сигарету, позволяя затянуться. - Останешься трусом, но не для меня, а сам для себя.

Сигарета была выкурена до фильтра. Двое сидели в коридоре и тихо разговаривали. В тишине подземелья их голоса отдавались глухим эхом, но лишь стенам и предстояло услышать то откровение, на которое решился семнадцатилетний Эмерсон Лестрейндж. Он говорил сбивчиво, постоянно путаясь в словах, глотая слезы, иногда замолкая, чтобы перевести дух. Том слушал молча, переплетая свои пальцы с чужими.

Эмерсон был благодарен Тому за то, что он выслушал, за то, что заставил его переступить свой страх быть отвергнутым. Он был благодарен Тому, что тот не отвернулся, а лишь протянул руку, улыбнувшись и сказав, что его чувства очень важны.

Была выкурена вся пачка, а время, словно специально медлило, позволяя двоим обсудить все неразрешенные вопросы между ними. А выяснить предстояло многое. Но этот разговор навсегда останется лишь между ними и темными, холодными стенами подземелья.

***

— Том! - Розамунд улыбаясь поднялась из-за стола как только двое подростков вошли в столовую. За пару шагов преодолев расстояние между ней и сыном, женщина заключила его в крепкие, но нежные объятия, оставляя на щеке легкий поздравительный поцелуй. - С днём рождения, милый. С пятнадцатилетием!

— Спасибо, миледи. - Том счастливо улыбнулся, крепко обнимая Розу и позволяя себе незаметно вдохнуть аромат ее духов. Странно, но он больше не сводил с ума как в детстве. В голове невольно промелькнула мысль, что, возможно, он раньше был слишком впечатлительным?

Тому Реддлу сегодня исполнялось пятнадцать лет. На вечер организовали большой праздник, на который должны были приехать все его школьные друзья и многие их родители. В принципе, обычная компания, которая собиралась на любой праздник. Ничего нового, но всё же это было пятнадцатилетие, а значит праздник должен быть пышным. А пока утро, Тома ждал семейный совместный завтрак.

Несмотря на то, что Каллум и Роза были женаты уже почти полгода, Том, проведший всё это время в школе, так и не привык к завтракам всей семьёй. Одно дело, когда они завтракали лишь вместе с леди; они могли болтать о чем угодно, шутить, веселиться, что-то обсуждать, что интересно лишь им двоим. Сейчас же все разговоры за столом сводились к работе или учебе, то есть к тому, какой разговор могли поддержать все четверо. Конечно, благодаря статусу и привычке блистать в высшем свете, все четверо могли поддержать любой разговор. Но какой-то прием - это одно, а семейный завтрак - совсем другое.

— Поздравляю, Томас. - Каллум отодвинул газету и, приподнявшись, пожал пасынку руку. - Становишься уже мужчиной, а? Вон как вытянулся за полгода.

— Спасибо, сэр. - Том услужливо улыбнулся и помог матери сесть за стол, а затем уже и сел сам.

За полгода он действительно сильно подрос. Теперь он был на пару дюймов выше миледи. Волосы отросли и теперь слегка вились, падая на лоб легким чубом, плечи стали немного шире, с лица сошла детская пухлость и взамен ей пришли точёные скулы. Каждый раз смотря на Тома, Розамунд умилялась каким красавцем он вырос. Том и сам это понимал по усилившемуся вниманию со стороны девушек в школе. Но что ему эта красота, доставшаяся от отца, которому он был не нужен? Том не ненавидел свою внешность. Благодаря приемной матери он ее любил. Но всё же он не считал внешность главным своим преимуществом.