Костяной Скульптор. Часть 3 (СИ) - Розин Юрий - Страница 51

Однако я не был человеком. Я был нежитью. И рана, критичная для живого, для меня не стоила ничего. Под ошарашенным взглядом женщины я прыгнул вперед и вверх, самостоятельно нанизываясь животом на одну из стрел. Парочка других успешно пролетели мимо, а я почувствовал воздух, гуляющий в зияющей дыре, появившейся на месте моей печени. Вот только самое худшее, чем мне грозила такая травма — это снижение боевой мощи из-за разорванных мышц живота. Да и то снижение не слишком большое, я ведь мог двигаться и вовсе без плоти.

Мои глаза вспыхнули зеленым, Галаста закрывала останавливала толчками выплескивающуюся из дыры кровь, густую и болезненно черную. Не то, чтобы это было важно, но сражаться, истекая жидкостями из разных отверстий, было неудобно. Стрелы, снова пропав из виду, через несколько секунд снова оказались у нее в колчане. Ту, что попала мне в живот, она вытащила и с неверием осмотрела и даже понюхала. Что же, удачи, пахнет моя кровь отвратно, кареглазая говорила. И сморщившийся нос лучницы стал для меня маленькой местью. Она может отрицать месть, но, как по мне, это очень приятно.

— Кто же Вы такой? Вы вообще живой? — Вернув стрелу обратно в колчан, капитан Черной Зари подняла на меня заинтересованный взгляд.

— Не уверен, — правдоподобная отмазка была у меня наготове. — Но эта техника телесной магии дает свои преимущества, согласись.

Различных руководств по телесной магии существовало почти что бесконечное множество. И пусть большинство из них в целом были очень похожи, существовало немало и таких, что кардинально меняли организм человека. Делали ядовитым, твердым, словно сталь, легким, как пушинка, превращали в подобие зверя или напитывали силой ада, превращая в подобие демона. Так что техника, обращающая человека в живой труп тоже легко могла существовать.

— Ваша правда. А если я все-таки попаду в сердце — Вы выживете?

— Вот это я точно говорить не собираюсь.

— Резонно, — она понимающе кивнула. — Прошу прощения за любопытство.

— Да ничего страшного.

— И все-таки, вернемся к первому вопросу. Кто Вы и зачем Вы все это устроили? — Картинным жестом она обвела результаты нашего боя с парочкой Воинов.

— Отвечу, если ты скажешь, почему не злишься на меня.

— Я думала, Вы умнее. Я же уже сказала: в этом нет смысла. — Нет, дорогуша, так просто ты не отвертишься.

— Люди злятся не потому, что в этом есть смысл, просто они не могут иначе. Если бы все объяснялось и руководствовалось с точки зрения здравого смысла, то мир был бы совсем иным местом. Даже сложно представить, каким именно.

— Для всех остальных это может и не так, но я за прожитые годы смогла прийти к довольно простой мысли: лишние эмоции вредят. Не все, конечно. Я не бесчувственный монстр, я наслаждаюсь жизнью, едой, вином, сном, сексом, любовью детей и внуков. Но такие эмоции, как гнев, зависть, жадность — они для меня больше не существуют. Слишком много сил на них уходит, сил, которые можно было бы потратить на что-то куда более важное.

Забавно. Она отказалась от того, что, по сути, является моей основой. Может быть поэтому она кажется мне такой интересной? Но все-таки слабо верится, чтобы она смогла просто взять и избавиться от всех человеческих страстей.

— И что, теперь ничто тебя не заставит разозлиться или возгордиться собой?

— Нет.

— А если я найду и убью твоих детей, внуков и правнуков?

— Я Вас убью.

— Но ведь это будет месть чистой воды.

— Нет, если бы Вы убили чьих-то чужих детей, я поступила бы точно также. Я и сейчас намереваюсь сделать именно так.

— Почему? Если ты отказалась от мести и обиды, то мои действия не должны тебя волновать, ведь здания восстановит система, а людей — амулеты.

— Отказ от страстей не значит, что я отказалась от мира. И все, что приносит в этот мир хаос, боль, страх, а также все те же гнев, зависть, корысть — я постараюсь устранить.

— Откуда тебе знать, что так для мира будет лучше? — Она покачала головой.

— Я этого не говорила. Среди всех прочих ненужных эмоций, эгоизм для меня до сих пор остается важной и ценной составляющей моей личности. И я поступаю так, как поступаю, не ради некоего высшего блага или светлого будущего, а только потому, что так будет лучше для меня и тех, кто мне важен.

— А если в результате твоих действий ты в итоге наплодишь еще больше злобы?

— Этого не будет.

— Почему ты так уверена? Ты же не можешь видеть картину мира целиком. Вдруг, отодвинув камень, придавивший ногу путешествующего через горы человека, ты породишь лавину, разрушившую лежащий в долине город? Чем тогда будет твоя борьба за лучший, пусть для тебя самой, мир, если не полным провалом? — Она широко улыбнулась.

— Я не бог и не могу видеть всего. Если бы я знала о том, что может сойти подобная лавина, я бы оттолкнула камень в другую сторону, или вообще отбросила куда-нибудь подальше. Но я не знала, а значит не могу отвечать за последствия своих поступков. Попади после этого я в тот разрушенный город, то попыталась бы помочь всем, чем смогу, но если начать сомневаться во всем, что ты делаешь из-за возможных последствий, то уж лучше перерезать себе вены на месте.

— Значит ты делаешь то, что можешь, там, где можешь, тогда, когда можешь, в надежде сделать окружающий мир чуть-чуть ближе к представляемому тобой идеалу. Без гнева, без злобы, просто потому, что так, как тебе кажется, будет правильно?

— Именно так.

— Мне нравится. — Я не лукавил. Мне и правда нравилась ее философия. Не как что-то, чего я сам мог бы придерживаться, нет, моя жизнь была и будет основана на жажде. Жажде силы, власти, битвы, смерти — всего этого и еще очень и очень много чего. И, понятное дело, в этом вопросе мы никогда не сойдемся во взглядах. Но это не мешало мне мысленно поаплодировать ее взгляду на жизнь. Если она во всем придерживается этой идеи — то хлопать стоит громче вдвойне.

— Рада это слышать.

— Но мы все равно сразимся. — Я не спрашивал.

— Мне, если честно, тоже было приятно с Вами поговорить, уверена, будь у нас больше времени, мы бы нашли множество интересных тем для беседы. А теперь, пожалуйста, ответьте на мой вопрос. И да, если Вы думаете, что я не знаю об участии в происходящем этого мальчишки Илланиона и о вашем “гениальном плане”, то не заблуждайтесь, знаю. Город уже в полной боевой готовности и Мелодию встретят во всеоружии. Но, тем не менее, мне интересно, зачем это всем Вам лично.

— …

Блять!

.

Нечисть поклонялась крови, демоны поклонялись силе, нежить, мертвые, вечно разлагающиеся, подчас отвратительные, но при этом, как ни странно, самые близкие к людям монстры, превыше всего остального ценили то же самое, что и человечество: золото и знания. Твари теней, напротив, самые чуждые человеческим сущности и пониманию, больше всего остального почитали боль.

Боль, страдания, мучения — называть можно было как угодно. Обитатели темных шахт во всем мире были величайшими любителями пыток всех видов и форм. Для них чужие страдания были словно лучшее вино, и чем страдания больше, тем вкуснее. Правителями зачастую становились не самые сильные или хитрые, а те, кто проявил наибольшее мастерство в искусстве причинения боли. Но если некоторые теневые твари не слишком стремились править другими, было кое-что к чему стремилось буквально каждое порождение тьмы. Король Агонии. Это не был конкретный вид или тип тварей, но титул, даруемый, если можно так выразиться “За заслуги”. Получение этого титула было величайшим достижением в жизни любого теневого монстра, а его имя оставалось в веках.

Конечно, не каждый может стать Королем, иначе это слово потеряло бы всякий смысл. Нужно было доказать свои способности, и не просто так, а перед особой “комиссией”. И если во внешнем мире с этим не было большой сложности, ведь твари теней жили словно один огромный рой, то после появления полигонов и попадания этих существ в темные шахты начали возникать сложности.

Города на глубоких уровнях были разделены десятками, иногда сотнями километров, и с течением времени в каждом из них наметился лидер, вот только возникал резонный вопрос: имел ли он право на титул Короля Агонии? Очевидно нет. Получение титула не зависело от силы, из двух теневых монстров Королем легко мог стать тот, что был намного слабее, поэтому даже разница в этажах мало чем помогала. Наоборот, зачастую мешала, ведь путешествовать между уровнями, чтобы оценить нового кандидата, было довольно сложно. А изменить законы, написанные настолько давно, что даже камень, на котором они могли быть записаны, уже превратился бы в песок, никто не мог даже подумать.