Железный старик и Екатерина (СИ) - Шапко Владимир Макарович - Страница 58

     Быстро, жестко растирался полотенцем.

     В махровом халате, в кухне потом наливался чаем. С малиной и мёдом. И масла на хлеб не жалел. Поднялся, наконец, из-за стола. Весь горячий внутри. Как выдохнувший всю простуду. Ну, кажется, пронесло.

     Ночью чувствовал жар, но не мог проснуться.

     Нужно было посидеть дома день-другой, прогреться как следует, полечиться народными средствами, теми же мёдом, малиной, но – нет. Утром попёрся платить коммунальные и в ТСЖ. Ещё таскался по городу, заходил в магазины, покупал продукты. Уже вовсю кашлял, поднимаясь домой по лестнице. Бу̀хал. Останавливался – и будто в гулкую большую трубу вниз подъезда давал Дышал после кашля как дырявый баян. Похоже, – зацепило. Не помог ни коньяк доброго человека, ни горячая ванна, ни мёд, ни малиновое варенье с горячим чаем на ночь. Дальше поднимался. До следующего приступа кашля.

     После обеда смерил температуру. 38 и 5. А что будет вечером, ночью? С градусником в руке повернулся к зеркалу шифоньера. Видел в нём какой-то белый безжизненный корнеплод. Типа кормовой свёклы. С красно-синими щеками.

     Опять попался! И ведь года не проходит. Полгода! Ничего никогда не пристаёт. Только простуды. Побыл три минуты в воде – и пожалуйста. Герой-задохлик. Спрыгнувший с мостка.

     С такой температурой можно было вызвать врача. Или самому, в конце концов, пойти в поликлинику. Но всё тянул, надеялся на что-то.

     Два раза пил капли от кашля. Однако кашлять стал ещё чаще. Зло выкидывал из себя приступы кашля. Сгибался, никак выкинуть не мог.

     Снова смерил температуру. Часов в шесть вечера. 39 и 3. Дождался!

     Теперь что – в «скорую» звонить?

     Поколебавшись, стал набирать номер Екатерины.

     Слушал длинные гудки. Казавшиеся бесконечными. Опять видел в зеркале корнеплод с вертикальными страдательными бровками.

<p>

<a name="TOC_id20253237" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a></p>

<a name="TOC_id20253238"></a>3

     В тот день Екатерина Ивановна вышла из дому на работу как обычно, в половине восьмого. Ползущее небо было дымным, сажным. По улицам носило дождь со снегом. Порывы ветра зонт стремились вывернуть наизнанку. Поворачивалась спиной, принимала ветер на себя. Снова поворачивала зонт навстречу дождю и снегу.

     Возле школы зонт пришлось сложить. Кыскнула Феликса. Стала доставать из сумки еду. Сегодня баловню одна сосиска и один вареник, облитый сметаной.

     Выкладывала всё в железную плоскую банку из-под селёдки, продолжая кыскать.

     Кот не выбегал. Странно.

     Пошла вдоль стены, вдоль окон.

     Мокрый Феликс плоско лежал с вылезшими зубами. На голове в короткой шерсти – сукровичный цветок.

     Екатерина Ивановна качнулась, закрыла глаза, Постояла, приходя в себя. За холку подняла убитого, быстро пошла в школу. За два угла. К главному входу.

     По коридору школы несла кота, отбиваясь от охранника. Читала таблички на классах. С левой стороны. Окнами к стадиону.

     КАБИНЕТ БИОЛОГИИ. Здесь! Распахнула дверь, ворвалась. Кинула убитого кота на стол. Прямо к вскочившей полной даме. К главному специалисту по животным.

     – Живодёры! Шкуру забыли содрать!

     Оттолкнула охранника, пошла из класса. На пороге повернулась и что есть силы саданула дверью. Разом отринула и описавшуюся учительницу, и охранника, и весь класс, будто разинувший единый рот.

     Шла к поликлинике. Не чувствовала ветра, секущего дождя. Про сжатый в руке зонт забыла.

     Готовя всё к процедурам, ничего не могла понять на белом столе. Путала ампулы, шприцы, не могла разложить как надо.. Рукавом халата смахивала слёзы, снова всё пихала, перекидывала. Нос её будто напитался кровью.

     В дверь заглядывали больные. Законно ждущие укола или капельницы.

<p>

 </p>

     Вечером, не переодевшись в домашнее, лежала на диване. Лежала на боку, поджав ноги в чулках, закрыв локтем голову. Мокрый зонт валялся тут же в комнате. Прямо на полу. Как убитый летучий мыш.

     Зазвонил мобильник. Из прихожей. Из кармана висящей кофты. Поднялась, пошла. Открыла крышку. Дмитриев!

     – Да-да, Сергей Петрович!

     Старик слышался словно с края земли, кашлял, говорил прерывисто:

     – Екатерина Ивановна, кажется заболел, опять простудился.

     Вот уж правда – беда никогда одна не приходит.

     – Сергей Петрович, сейчас приеду. Пейте пока горячее. Укутайте грудь. Горло. Я – скоро.

     Быстро начала одеваться.

     Был уже девятый час, но всё равно побежала в поликлинику.

     На крыльце долго ругалась со сторожем за стеклом дверей. Недовольным татарским бабаем в русской душегрейке:

     – Да работаю я здесь! (Старый ты хрыч!) Медсестрой! Позвоните Ольге Герхардовне! Пациенту плохо!

     Недовольный бабай уходил к телефону, возвращался, спрашивал, как фамилия, зачем пришла. Снова уходил. Наконец открыл. И был чуть не опрокинут ворвавшейся русской бабой.