Мертвая зона (Повести) - Чехов Анатолий Викторович - Страница 47

— Ну и где его искать, Кузьму Саломаху? Может, в Новониколаевском?

— А кто ж его знает? Может, и там… Только ни один волк на своем базу овец не режет…

Мещеряков никак не прокомментировал ответ Николая.

— Вопрос к вам, гражданин Сергеев, — сказал он.

— Граждани-и-ин?

Колька вытаращил от удивления глаза, тут же замолчал.

— Вопрос к вам, гражданин Сергеев, — сердито глянув в сторону Николая, жестко повторил капитан. — Как получилось, что Рындин оказался включенным в вашу опергруппу, когда вы брали преступников, пытавшихся ограбить универмаг?

— По нашему замыслу, — спокойно ответил Сергеев, — он был включен в мою группу как непосредственно вошедший в контакт с воровской шайкой. Эти штуки, когда дружки пытаются все свалить на одного, а сами смыться с добычей, у нас уже были. Мы планировали, как вы уже знаете, в момент передачи муляжа — пачки «денег», так называемой «куклы», — брать всех троих с поличным.

— Вы сделали серьезное нарушение, — по-прежнему жестко сказал Мещеряков, — и понесете за это ответственность по всей строгости военного времени…

Выслушав такое, Сергеев засомневался: не перегибает ли капитан? О каком «серьезном нарушении» толкует? Он, старший оперуполномоченный, как считает нужным, так и проводит операцию. План одобрил начальник УГРО Комов. Какое дело СМЕРШу, посылал ли он Кольку заранее или не посылал, чтобы схватить лотом грабителей?.. Значит, это — работа на Кольку? И все же Николаю и то должно быть понятно: германский дипломат и все, что с ним связано, — его, Мещерякова, дело, а уж как схватить Хрыча и Борова и не подставить под удар Николая с Машей Гринько — его, старшего лейтенанта Сергеева, дело.

Подспудно Сергеев сознавал, что, поскольку с германским шпионом Колька якшался, с Хрычом был связан, а Хрыч — с Гайворонским, и деньги у Саломахи взял, а Саломаха, возможно, и есть информатор Гайворонского, — все художества Рындина в первую очередь касаются капитана Мещерякова. Ясно, что такой вывод отнюдь не порадовал Сергеева.

А Мещеряков продолжал наседать:

— Мне точно известно, что вы, гражданин Сергеев, не встречались с Рындиным до этой воровской операции и никакого задания ему не давали. На другой день после суда он пришел в военкомат в сопровождении сержанта милиции и тут же, как только увезли у него из-под носа Гринько, был схвачен Хрычом и Боровом — двумя преступниками, охотившимися за ним. За покрывательство участника воровской шайки вас ждет самое суровое уголовное наказание!.. Вопрос к вам, гражданин Рындин! Так это или не так? Где вам давал задание выйти с «куклой» из универмага гражданин Сергеев? До операции или в самом универмаге? Я знаю, что в самом универмаге. Так или не так?

— Ну так! Так! — завопил Колька. — В самом универмаге! Нашел меня! Чтоб я опять на червонец не загремел! Нету у меня с ним никаких дел! Нянькается он со мной! Из одной грязи вытащит, в другую попадаю! А вы под такого человека копаете!

— Вопрос к вам, гражданин Рындин, — продолжал капитан. — В протоколе написано: немец, что плыл с вами на пароходе в Астрахань, прощупывал насчет вербовки. Было это или не было?

— Ну и что? Мне его вербовка как дырка в голове. Я и Глебу Андреевичу так говорил: немец — меня, я — немца… За то, что у него портфель и чемодан взял, по суду условный срок дали, заменили фронтом. Есть закон: за одно преступление второй срок не дают!..

— О законах лучше помолчите, — остановил его Мещеряков. — Пока что получается полное беззаконие, особенно у вас, гражданин Сергеев. Думаю, что штрафбатом не отделаетесь!

— Да вы!.. Да ты что?.. Чего говоришь-то? — зашелся вдруг Николай. Слезы так и брызнули у него из глаз. Не находя слов, он заревел в голос, а когда его уже силой стали выволакивать из «кабинета» Мещерякова, принялся орать что-то совсем уж несуразное, чего Сергеев не хотел бы слышать и — хоть уши затыкай — старался не слушать.

— Какой ты, гад, следователь!.. Ты же человека не видишь!.. Глеб Андреевич человек, а ты кто?.. Да я тебя, гада, за Глеба Андреевича где хошь достану! Подыхать буду, на брюхе доползу, а своими руками удавлю! Да знал бы, что под Глеба Андреевича так копать будешь, сам бы удавился, как последняя падла!..

Кольку, оравшего что-то еще в коридоре, за дверью «кабинета» капитана, увели. Сергеев молчал.

Мещеряков, поставив руки локтями на стол, сцепил пальцы и, подпирая ими переносицу, некоторое время сидел так, полуприкрыв глаза. Затем произнес ровным голосом:

— Рындин вам безусловно предан, а это значит, что именно вы должны подготовить его к серьезному испытанию…

Сергеев молча ждал разъяснений. Но Мещеряков не спешил их давать, обдумывая каждое свое слово.

— Прошу извинить, что и вас подверг эксперименту, — тем же нейтральным тоном сказал капитан. — Продолжим разговор… Поскольку возникла версия с ножницами Зинаиды Ивановны Гриценко, попрошу вас немедленно отправиться на рыбацкий стан Колотова, где она сейчас проживает, и постараться найти эти ножницы. Сами понимаете, насколько важно это, в частности, и для вас. И еще… Ваше мнение, сможет ли Рындин выполнить ответственное задание с немалыми испытаниями для психики и даже с риском для жизни?

— Но он уже проявил себя в поиске разведчиков. Такому хладнокровию позавидовать можно: идти и разговаривать с немцами в их окопах, а потом еще фашистского офицера к своим притащить!..

— Речь идет не о фронте, не о военной операции, даже самой героической. Дело ему предстоит гораздо сложнее. Надо встретиться со своими бывшими «дружками», теми самыми, что жаждут мести за невозвращенные двадцать семь тысяч «пахана» Саломахи. Тут уж придется ему мобилизовать все актерские способности, а я не знаю, насколько талантлив ваш Рындин как актер. Больше того, для всех окружающих, с кем он сейчас уже начал новую жизнь и по долгу совести утверждается в новом для него качестве защитника Родины, ваш Николай снова должен стать осужденным по самому суровому обвинению — в пособничестве врагу и сослан в лагерь особого режима. Приказ, точнее, приговор необходимо будет зачитать перед строем батальона, а может быть и полка…

— Но он же сейчас переводчик в штабе, — заметил Сергеев.

— Я не оговорился, — повторил Мещеряков, — приказ необходимо зачитать перед строем батальона или даже полка. Штаб тут ни при чем. Чем громче и шире пройдет такая информация, тем лучше.

— Так же, как информация о лейтенанте Портнягине, взорвавшем переправу через Дон? — неосторожно спросил Сергеев и уже в следующее мгновение пожалел о сказанном.

Мещеряков ничего не ответил, лишь внимательно посмотрел на него, затем стал смотреть в окно, обдумывая ответ. Решив, видимо, не драматизировать возникшую неловкость, ответил не сразу, но достаточно жестким, предупреждающим тоном:

— Это хорошо, что вы все помните и все правильно понимаете. Но вам ли не знать наши принципы: говорить о подобных вещах только там и только тогда, где и когда будет указано руководством. И не говорить больше нигде, никогда и ни с кем, кстати, замечу, даже здесь и даже со мной наедине.

— Я больше нигде не говорил и впредь не собираюсь, — поняв свою оплошность, пробормотал Сергеев.

— Надеюсь… А в общем, версия, что лейтенант Портнягин взорвал переправу и перешел на сторону врага — официальная. Если и возникнет в вашем присутствии разговор, педалировать эту тему не следует, но ни к чему и опровергать… И еще… Паче чаяния, вдруг в одном из ваших поисков пересекутся пути какой-нибудь из ваших оперативных групп и Портнягина, ни в коем случае не стрелять, при необходимости брать живым, а окажетесь один на один — не задерживайте и ни во что не вмешивайтесь. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?..

Мещеряков встал со своего места, прошел в угол подвала, открыл стоявший там массивный сейф, достал одну из папок, вернулся к Сергееву. Развязав тесемки, взял в руки фотографию.

— Вот Портнягин, — сказал он, — для тех, кто не знал настоящего Портнягина, расстрелянного за трусость, а точнее — за предательство. Взорвать переправу через Дон перед подошедшими к водной преграде нашими частями, я думаю, вам не надо объяснять, что это такое… Для тех, кто знал настоящего Портнягина, он — Самсонов… Николай Иванович. Кем назваться — выбирать ему самому по обстоятельствам. Не исключено, что пути Самсонова где-то пересекутся с путями Гайворонского, но, сами понимаете, не один Гайворонский его забота… Вы в числе тех, кому разрешено получить такую информацию. В случае, если встретитесь, негласно и незаметно окажете ему содействие, естественно в любом случае тут же сообщите в особый отдел. На зрительную память не жалуетесь?