Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна - Страница 34

Обещание новых игрушек оказалось таким же несбыточным, как и поход в школу: у них с братом и старых-то не было. Разве что безглазая кукла да плюшевый мишка, подаренные когда-то бабушкой. Были еще остатки пластилина, который давно превратился в одноцветный серо-буро-малиновый шар, от которого Павлик отщипывал кусочки и лепил диковинных зверюшек. У него получались такие забавные зверьки, что Ринате всякий раз было жалко мять их, чтобы брат мог слепить что-нибудь другое. Сама она любила вырезать из старых газет снежинки и фигурки, и так они развлекались, не зная других игр и не имея друзей.

Однажды маленькая затворница нашла на полу в коридоре оброненную кем-то «трешку». Пользуясь отсутствием Эльмиры, надела оставшуюся от отца фуфайку и материны валенки и рискнула выйти в магазин. Девочка понимала, что найденная бумажка — это деньги, но не знала, что на них можно купить, а потому попросила только буханку белого хлеба. Но когда ей дали сдачи, показалось, что денег в руках стало больше, чем было, и Рината спросила, что еще можно купить.

Пожилая продавщица начала допытываться, за чем именно послали девочку родители.

— Я сама пришла, — отвечала она. — Надо какой-нибудь еды на все деньги.

— Тебя что, не кормят, что ли? — спросила женщина, вдруг обратив внимание на неестественную худобу и синеватую бледность странно одетой девочки.

И Рината, детским чутьем поняв, что могут быть неприятности, ловко соврала:

— У меня просто аппетит плохой. А сегодня я хочу угостить своих подружек.

— И чем бы ты хотела их угостить?

— Как взрослые. Вкусно и красиво. Только надо много.

И ей дали граммов триста докторской колбасы, банку рыбных консервов, плавленый сырок «Дружба», бутылку лимонада и пакетик леденцов. Все эти съедобные сокровища Рината запрятала под кровать, и на ближайшие несколько дней им с Павликом было обеспечено вполне сносное существование.

В другой раз ей удалось вытащить из кармана висящей в прихожей чужой куртки целых пять рублей и еще немного мелочи. Пропажа осталась незамеченной, и Рината несколько раз покупала молоко, бублики и супы в пакетах, а еще пачку сахара-рафинада, которую тоже держала под кроватью, выдавая брату по несколько кусочков в день. Он мог очень долго ходить с сахаром за щечкой, пока кусочек окончательно не таял. Голодали ли они? Да, конечно. Но чем меньше ели, тем меньше хотелось. Обходились малым и ничего не требовали от матери, зная, что той нечего им дать. Заметно поблекшая и вечно растрепанная, она существовала от пьянки до пьянки и была рада тому, что дети не доставляют слишком много хлопот и не мешают «устраивать личную жизнь».

Это случилось в марте, когда морозы уже пошли на убыль, но до настоящей весны было еще далеко. Утром Рината отодвинула шпингалет с внутренней стороны двери, но обнаружила, что заперто и снаружи. Такое уже случалось. Тогда она начинала тихо и настойчиво постукивать в дверь, пока Эльмира не просыпалась и не выпускала их. Но на этот раз никто не отзывался в течение всего дня. И спать они с Павликом впервые легли, так и не выйдя за весь день из комнаты и не увидев матери.

Когда и на следующее утро оказались бесполезными попытки выбраться из комнаты, девочка поняла, что мать ушла куда-то надолго и они с братом забыты и брошены. Попытки двух ослабленных голодом детей выбить дверь оказались тщетными. Впрочем, Павлик всегда был бестолковым помощником и никудышным компаньоном. Говорил он мало и неохотно, резвиться не умел, а в последнее время и вовсе почти перестал двигаться, будто экономил силы, только кряхтел, как старичок. Мальчик валялся целыми днями на голом полу, иногда по привычке что-то лепил, но чаще просто часами смотрел в окно на запрещенный мир или спал. Он всегда очень много спал, и чем дальше — тем больше.

В последние дни брат казался ей слишком горячим, он стонал во сне, воздух из его легких вырывался со свистом. Рината понимала, что он заболел, но недоумевала: как можно подхватить простуду в постоянно запертой комнате? Даже форточку она открывала всего на пять минут в день, да и то накрывала брата на это время одеялом.

Ринате было страшно. Думалось, а вдруг мать ушла навсегда ил и — еще хуже — умерла и лежит сейчас на полу на кухне. Может, ее убили бандиты? Тогда и они с Павликом умрут, и папа об этом не узнает.

Хуже всего было то, что у них кончилась питьевая вода, а из еды оставались только сушки, припрятанные в свое время запасливой затворницей. В отчаянии она принялась зачем-то переворачивать все в комнате вверх дном, шаря по углам, будто могла найти там то, чего никогда не было. Но в самом углу шкафа, за ворохом старых вещей вдруг обнаружилась бутылка кагора. Рината расколупала ножницами пробку, частично выкрошив ее наружу и протолкнув остатки внутрь. Размочила сушки в чашке с вином и заставила Павлика их есть, а потом дала выпить полстакана крепленого напитка, и бедный брат снова заснул, а старшая сестра долго-долго плакала и отхлебывала по глоточку прямо из горлышка «Кагор», сплевывая на пол попадающиеся крошки от пробки, пока тоже не провалилась в глубокий сон.

На третий день заточения Рината вышла на балкон. Поступать подобным образом было строжайше запрещено под предлогом возможной простуды, но ей было все равно. Очень хотелось умыться скопившимся на балконе снегом и выплеснуть наконец нестерпимо вонявший горшок. Что она и сделала. И сразу же снизу донесся возмущенный крик дворничихи:

— Это что же ты, бесстыдница, творишь! Унитаза, что ли, у вас нету?

Рината стояла на снегу в ставших жесткими оттого, что долго не стирались, шерстяных носках, и голова у нее шла кругом от хлынувшего в легкие холодного свежего воздуха и выпитого накануне вина.

— Я не могу в унитаз, мы заперты, — попыталась оправдаться она.

Дворничиха продолжала осыпать ребенка ругательствами, и тут на свой балкон вышел живущий в соседнем подъезде мужчина в спортивном костюме.

— Не шуми, Петровна, — сказал он и обратился к Ринате: — Где это вы заперты, малыш?

— В нашей с братом комнате, — ответила она и вдруг поняла, что рядом есть живые люди, которые могут помочь ее беде. — Наверное, мама ушла далеко или умерла. А мы с братиком одни.

— И давно?

— Не знаю. Наверное, три дня. Или четыре.

— Как это? — не поверил мужчина. — Ты хочешь сказать, что ты и твой брат уже три дня сидите в запертой комнате?

— Да, — сказала Рината. — И нам нечего есть. Вы не могли бы посмотреть, дома ли мама. Может, входная дверь не заперта.

— Это же дети убийцы, — припомнила вдруг Петровна. — Они тихие, и не видно их, и не слышно. Я вообще думала, у бабушки живут. А мать у них пьющая.

Мужчина ушел с балкона и некоторое время спустя в квартире прозвучал настойчивый дверной звонок. По-видимому, входная дверь все же оказалась закрыта на ключ. Рината замерзла и вернулась в комнату. Она не видела, как сосед, перекинув со своего балкона доску и прикрепив ее одной стороной к перилам проволокой, с риском для жизни переходил к ним на высоте пятого этажа. Рината удивилась, когда он толкнул дверь и вошел в комнату с балкона, оставляя на полу снежные следы от кед.

— Да что же тут у вас такое делается? — повторял он, оглядывая убогую обстановку комнаты и спящего в кроватке Павлика, пробуя запертую снаружи дверь.

Несколько мощных ударов плечом — и она распахнулась, посверкивая вырванным шпингалетом и открывая доступ к свободе, воде и туалету. Эльмиры в квартире не оказалось. Рината кинулась к кухонному столу, выискивая глазами по тарелкам объедки, но мужчина встряхнул ее за плечи и сказал:

— Потерпи еще чуть-чуть, малыш, я сейчас.

Через несколько минут он вернулся, неся в вытянутых руках кастрюлю с бульоном, на крышке которой красовался кусок домашнего пирога с рисом и мясом. Но Ринате не довелось его отведать — она потеряла сознание. А через полчаса прибыла вызванная соседом карета «скорой помощи», и истощенных детей увезли в ближайшую больницу.

Позже Рината узнала, что в тот день мать вернулась домой только под вечер. К этому времени в квартире уже успел побывать участковый и сотрудники городской комиссии по делам опеки несовершеннолетних. Возмущенные соседи на все лады обсуждали утреннее происшествие, когда на их глазах двух малышей-дистрофиков выносили из «нехорошей» квартирки люди в белых халатах. Но праведный гнев и возмущение поведением матери, забросившей детей, слишком запоздали, а медицина оказалась бессильна. Павлик умер в больнице.