Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 132

— Кровью омыта сталь, — произнёс он монотонным голосом и черканул лезвием по каменным вратам.

Они дрогнули, осыпались многовековой пылью, и на поверхности зажглись руны. Гвардейцы поставили вуаль энергии, раскрыли крышку. Ветер жевала губу в предвкушении, а Ринельгер, крепче сжав Арен-тару и повинуясь колючему голосу в голове, что глушил сомнения, отчаянно бьющимися в зачарованный разум, засунул в ёмкость руку. Энергия ласково лизнула его и вошла в кинжал.

Ринельгер прикоснулся к воротам, странное наваждение заставило его понюхать зажжённые руны, и вонзил в камень кинжал. Чары вспыхнули, и клинок рассыпался в пыль. Чародей отступил, и древние врата со скрежетом раскрылись. Из-за туч пыли он не сразу заметил, как нечто синее собралось за ними.

— Nih derum varas!

Это был Архилиос — точнее, его образ, Ринельгер сразу узнал первого дракона Мощи по трём длинным рогам, торчащим из макушки. Чародей глубоко вздохнул, в глазах заискрилось, и он опрокинулся навзничь, раскинув руки в стороны. Наступила тишина, всепоглощающая и умиротворённая. Сознание вскоре покинуло Ринельгера, отправляя его в мир грёз.

***

Ринельгер стоял по колено в холодной воде, высматривая затаившихся крабов-вампиров. Ничего общего у этих жителей Ледяного моря с настоящими кровопийцами не было, а название их лишь ссылалось на то, что на панцире спереди, около глаз, у них располагались шипы, схожие на два острых клыка. Чародей импульсом подбросил одного из них, что скинул с себя маскировку и пополз в морскую глубину, двумя руками ухватился за краба. Клешни того злобно щёлкнули, но Ринельгер уже давно наловчился их брать безопасно для пальцев.

Слабый ветерок гнал совсем небольшие волны в бухточку, расположенную под скалами, на которых возвышался анклав Анхаел. На небе свинцовые тучи окрашивались северным сиянием — чудесное явление этих мест с искрящейся палитрой красок, словно где-то прорвало Поток, и тот выливал на небосвод энергию разных цветов и оттенков.

— Я бы оставался здесь вечно, — пробормотал Ринельгер, убирая барахтающегося краба в мешок. — Но, кажется, это снова сон? Наваждение?

— Да, так и есть.

Женщина в тонкой чёрной тунике сидела в паре шагов от чародея, прямо на воде, сложив ноги под себя. Её лицо было демонически красивым, напоминающим Ринельгеру лицо Вирры — таким же невероятным, нечеловеческим. Волосы, кроваво-красные, она заплела в косичку и обернула вокруг головы, на пальцах блестели золотом и драгоценными камнями причудливые кольца. Женщина скучающе наблюдала за ловлей крабов и терпеливо ждала.

— А зачем мне возвращаться? — бросил Ринельгер. — Что-то мне подсказывает, что в Ветмахе никого не осталось. А Ветер… Мне не хочется с ней сражаться.

— Ключ к свободе древнего зла там, мастер, — произнесла женщина. — Неужели ты позволишь предателю вырваться наружу?

— Твои древние меня не предавали, — он пожал плечами и принял выискивать очередного краба. — И ничего плохого мне не сделали. Разве что тебе…

— А как же возрождение былого могущества кровавых чар?

— А к демону былое могущество… в Потоке хорошо… это ведь Поток?

— Почти, — вздохнула владычица. — Не говори так, кровавый чародей. Ты единственный, кто смог совладать с древней магией и способен меня слышать. Этот предатель, — процедила она, — этот Кериарх разговаривал с вами через Путеводитель. Со всеми вами, кроме тебя. А сегодня он чуть было не завладел тобой! Ты — мой пророк, Ринельгер. И я не впущу тебя в чертоги иллюзии загробного мира раньше положенного времени.

— Я видел ту книгу. Глазами друга. «Владычица Адалхеидис и три её кровавых ангела», кажется, так. Где остальные два?

— Нет никаких троих, Ринельгер. Кериарх, Элеарх и Адаларх — есть суть одного и того же кровавого ангела, моего любимца. Лерон и Залас позаботились о том, чтобы расколоть могущество этого существа на три части и сокрушить его. Разделяй и властвуй.

— Значит, это явления одного и того древнего… интересно. Но ты назвала меня пророком. А как же Амалия?

— Амалия? Не смеши меня, Ринельгер. Где она сейчас? Не убили ли её снова? Ветер слишком близко подошла к охранным рунам Кериарха. Она освободит его, только тронув последние печати, что не стёрлись катаклизмом в Рунайро.

— Так это всё-таки гробница? — интерес зажёгся в чародее. — В ней покоится одна из трёх сущностей древнего ангела?

— Не совсем. Скорее темница. Не дай ей овладеть Мощью Чертогов, Ринельгер, иначе случится куда большая беда.

— Я не хочу возвращаться, Адалхеидис, — фыркнул Ринельгер. — Слишком много испытаний ты мне приготовила. Слишком много вопросов задала, и слишком мало на них отвечала. Слишком большую плату взяла. В общем, я устал. Покончим с этим.

— Покончим? — нахмурилась владычица. — Разве пора кончать, а, чародей? Если тебя не заботят судьбы мира, то подумай о Сенетре и Амалии — их жизнь, быть может, зависит от твоих незаурядных способностей. Или Кассия? Неужели не хочешь снова её увидеть?

— Кассия? — Ринельгер выронил краба. — Ты… ты хочешь сказать, что она жива? Ветер не солгала?

— Я за тобой давно слежу, — протянула дева. — И всё время удивлялась единственному… Нет, я многому удивлялась, Ринельгер. Ты меня впечатлял с каждым годом, но вот один момент… Ты же её так сильно любишь, так хорошо знаешь, но узнать не можешь.

— Я не понимаю…

— Какие же мужчины слепцы! — она улеглась на бок, обнажив стройные белоснежные ноги. — Всё время копаетесь, лезете всё глубже и глубже, а не найдя ничего, уверяете, что ничего на самом деле и нет. Когда ты откроешь глаза, ещё раз взгляни на свою госпожу.

Ринельгер опустил взгляд на морскую гладь — его отражением поигрывали набирающие силу волны. Он выпустил краба обратно и отвязал от пояса мешок.

— Пора снам прекращаться…

***

В зале перед открытыми настежь воротами до сих пор царила тишина. Ринельгер, не поднимая головы, осмотрелся — всего пара гвардейцев, что стояли ближе всего, лежали и не подавали признаков жизни. Чародей вытянул керамарийский меч и, опираясь на него, поднялся на ноги. Чарующая песнь прекратилась, он снова мог здраво мыслить.

— Прокляни тебя боги-прародители, владычица, — прошипел Ринельгер, хромая внутрь гробницы.

Сразу же за воротами начиналась огромная зала, в которой, быть может, мог поместиться сам дракон Мощи. Первое, что привлекало внимание — центральная платформа с квадратным выступом, на котором, переливаясь чарами, стояла длинная, в пол сажени высотой, урна. Платформа парила в невесомости над бездной, а вокруг неё расположились длинные площадки, соединённые с центром мостами-лестницами. По тёмной зале меланхолично летали древние блуждающие огоньки, покинувшие коридор перед вратами.

Ветер тяжело поднималась по лестнице, за ней следовали её верные псы-гвардейцы. Ринельгер тихо выругался и поспешил нагнать их.

— Миледи! — крикнул он, когда добрался до первых ступенек.

Гвардейцы судорожно оглянулись, выставили глефы в боевую готовность.

— Ринельгер, выжил? — магистр остановилась. — Прекрасно… Всё-таки ты не пропустишь этот великий момент!

— Нет никакого величия в том, чтобы выпустить в Цинмар древнее зло! — он чуть не оступился и вонзил острый меч в ступеньку.

— Зло? — рассмеялась Ветер. — Ты называешь его злом, Ринельгер? Покажи мне, где есть добро! Где ты нашёл ту незримую грань между добром и злом?

— Магистр, заклинаю тебя, остановись! — чародей встал перед вытянутыми в его сторону глефами. — Высшие существа не особо благодарны тем, кто им служит.

— Неужели? — сжала губы Ветер. — Ты собираешься меня остановить в одиночку?

— Не я, так это сделает Лицедей, — протянул твёрдо Ринельгер. — Я был слеп… Или попал под очарование твоего повелителя? Ты одержима, как и все участники этого театра.

— Одержима? — прошипела Ветер. — Я одержима? — она нервно хохотнула. — Цинмар уничтожен, Ринельгер! Наши боги-прародители отвернулись от нас, их дети предали нас. Ради мира я положила на жертвенный алтарь свою жизнь, всех, кого я знала и любила! Я не собираюсь отступать, и ни ты, ни Лицедей меня не остановите!