Дни войны (СИ) - "Гайя-А" - Страница 64

С мостов, соединяющих вторые и порой третьи этажи, вниз внимательно смотрели мальчишки, прячась от упреков теток и матерей. Мила, попав на Нижнюю Кривую, почему-то вспомнила Лерне Анси, хотя все в Элдойре отличалось от жизни степи.

Младшего брата Наставника она увидела издалека. Его было сложно не заметить. Двадцати двух лет от роду, Асурах всегда торчал на улице. С пятнадцати лет он был причиной головной боли старшей сестры и чуть в меньшей степени — старшего брата. Сколько себя помнила Мила, он постоянно ходил в синяках, и дважды его держали в остроге по три месяца.

И все же Миле парень нравился. С ним всегда можно было просто поболтать, нести любую чушь без цели, лишь желая как-нибудь скоротать время. Жил Асурах со случайных заработков от перепродажи законного и не очень законного товаров.

— Привет, Сура, — кивнула ему Мила, улыбаясь, — как идут дела?

Сура вытащил изо рта трубочку — он всегда носил ее при себе, так же, как мешочек с дурманом, — и широко раскрыл объятия.

— Э, кто идет! Она теперь воюет, солдатка! — крикнул он во все свое горло, — смотри-ка, и кинжал при тебе, кого резать будешь?

— Не дыми на меня, — Мила сама не ожидала, что будет настолько рада видеть его, — я пришла проведать тебя и леди Гелар.

— Придется тебе проведать только меня: сестрица укатила на рынок, и будет позже. Составишь компанию мне? У нас тут родня по матери, друзья мои, — Асурах взял Милу под руку, и беспечно зашагал с ней по улице, — поедим, погуляем…

Мила хорошо знала, как живет вольница Элдойра. Она и сама могла бы так жить, если бы ее отец не был самым строгим из всех отцов. И возможность вот так свободно идти по улице — без вуали, без сопровождения, самой идти — куда глядят глаза — была подобна глотку свежего воздуха, и пьянила.

— Э, Сура! — окликнул кто-то Гельвина, и он повернулся к человеку, несшему в руках огромный тюк.

— Двадцать грошей — моя пригоршня, в долг не продам, — тут же ответил Гельвин-младший, — или загнать мне чего хочешь?

— На кой-мне твоя отрава, — возмутился тот, и кинул тюк наземь, — у меня своей — хоть ослов корми. Ты подписался на одно дельце, помнишь?

— Заберем, заберем, — отмахнулся Сура, — не надо лишних слов. Скажи своим, пусть починят дверь — ночью неспокойно все-таки.

Мила ценила Суру и за то, что он, как и его старший брат, был от природы дипломатичен, и старался не доводить дело до драки. Он обладал хорошо подвешенным языком, и мог уболтать любого. Несмотря на развязное поведение и полное наплевательство в отношении хороших манер, Сура не мог скрыть своего высокородного происхождения: в осанке, в привычках, даже в случайных жестах можно было рассмотреть благородную кровь. Даже перепродаже «нужных вещей», как говорил Асурах о своей работе сам, он смог придать некое очарование, и стать незаменимым в своем деле. И — Мила посмотрела вперед — кажется, наступало самое время для того, чтобы применить таланты дипломата. По улице шли шестеро парней не самого хилого сложения. То, что двое из них чистокровные эдельхины, девушка поняла не сразу. «Вот, кто вырос после эпохи кочеваний, — содрогнулась где-то в глубине души она и тут же поправила себя, — хотя… я сама выросла в это самое время».

Асурах напрягся, и Мила почувствовала это не по напряжению рук или внезапно сжавшимся губам. Где-то на дне его светлых, почти желтых глаз мелькнул короткий сполох опаски, и все.

— Поздорову, Сура, — поприветствовал первый из шестерых, весь покрытый татуировками, — что ж это ты, не заходишь, не здороваешься? Нехорошо так поступать.

— Сам знаешь, Булыга, — с легким кивком отвечал Асурах Гельвин, — нет денег — нет любви, как говорят на Сиреневой улице. Ты недоплатил, я забрал товар.

— Весь, — уточнил Булыга, и его сопровождающие нехорошо переглянулись.

Мила не боялась, но и приятных чувств не испытывала. Уличная потасовка была ежедневным развлечением воинов Элдойра, правда, немногие воительницы начинали свое знакомство с прелестями звания именно так. Мила вдруг поняла, что совершенно не стесняется направленных на нее со всех сторон взглядов. Она была воином, носила воинский костюм, при себе имела оружие, и во взглядах чувствовалось уважение.

— Так, давай разойдемся мирно, — начал Асурах повышать тон, — ты доплатишь мне разницу, и спокойно заберешь свою долю, идет? На следующей неделе мой брат должен вернуться, — Сура едва заметно покосился на Милу, — и если он найдет дома то, что найдет, а я не продам кому-нибудь еще твой товар — будет плохо всем.

— Омай! Омай! — крикнули вдруг с соседних домов, и женщины поспешили отойти к стенам, а иные и вовсе спрятались по домам. По Нижней Кривой широко шагали двадцать пар кованных сапог. Южане тоже не собирались оставаться в стороне от беспорядков, и очередь дошла до тихих кварталов.

Мила обеспокоено оглянулась. Сура отпустил ее руку, и сделал шаг назад.

— Парни, бойцов поднимать надо, — пробормотал один из оборотней, и трое других кивнули, — доставайте-ка ножики-дубинки, разомнем кости: самое время.

Мила не успела понять ничего — ее чем-то огрели по голове, и она, совершенно не раздумывая, нанесла ответный удар — вслепую, просто, чтобы ответить. Вокруг замелькали булыжники, грязь улицы, кулаки и рогатины, а следующим, что увидела Мила, было лицо Суры с небольшим кровоподтеком.

— Вставай, — потянул он ее, — ты себе кафтан порвала!

Он оттащил девушку в какую-то подворотню, и потряс.

— Ну, пришла в себя? — сплюнул кровью Асурах куда-то в сторону, — теперь, пока нас еще не заметили, нам придется применить главное умение настоящего воина Элдойра.

— Опять драться? — слабо спросила Мила. Сура прижал руки к щекам.

— О нет! Убегать.

Мила запомнила только то, как сложно ей оказалось, вопреки ожиданиям, пролезть в узкое окно нижнего этажа дома Гельвин. Асурах выдохнул только тогда.

— Дома, — он отряхнулся опять, — проходи!

Мила прошла через темный тесный коридор, и тут же едва успела отклониться в сторону: откуда-то вылетела курица. Дом Гельвин мало чем отличался от прочих в Элдойре.

Из-за тесноты и многолюдности все вокруг было заставлено; половину вещей, которые кочевники привезли с собой, они так и не разобрали. Леди Гелар, обвязав высокую прическу разноцветными платками, занималась главным достоянием любой семьи с Черноземья — коврами. За поездку в ворс набилось немало пыли, и в эти дни почти все приехавшие в город женщины пытались их отчистить. Пыль столбом зависла в узком коридоре.

— Ты же на рынок пошла, — невежливо толкнул сестру Сура, проходя, а точнее, протискиваясь мимо.

— Уже пришла, — леди запыхалась и выглядела вспотевшей, — а ну, помоги мне натаскать на крышу воды! Три бадьи… — она осеклась, увидев Милу, потом махнула рукой, узнав ученицу своего брата.

Вместе Мила и Асурах принялись помогать Гелар Гельвин. Мила любила приходить к своему Наставнику еще и потому, что ей нравилась его семья: и взбалмошная сестрица, и Сура, и дети. Ученики всегда служили при своих Наставниках, половину времени работая для дома своих родителей, половину — для дома Учителей. Мила начала работать для Наставника в четырнадцать. Она провела бесчисленные часы в комнате с Гелар Гельвин и пудами шерсти, которую чесали, мяли, пряли, из которой ткали, вязали и которую продавали потом. С утра и до вечера юная девушка была занята работой: стиркой, уборкой, готовкой еды, поддержанием огня и выпасом скота.

Мила любила уже тогда четверги, потому что именно на четыре часа пополудни — сразу после начала молитвы — она шла убирать комнаты Хмеля Гельвин.