Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия - Страница 53

Азариил от ужаса окаменел, не в силах даже моргнуть. И выдавил с усилием:

— Нет.

— Тогда мне не ясны твои мотивы. Связно растолковать их ты не в состоянии даже мне, но претендуешь на внимание Совета.

— Мне кажется, я нашел… ошибку, — последнее слово слетело с губ беззвучно, однако почудилось, будто раскат грома сотряс многовековые каменные стены. От лестницы, ведущей к хорам, откололся кусок — и в мелкое крошево расшибся об пол.

Потрясенный собственной дерзостью, которая здесь, на Небе, вдруг обличила все его тайные побуждения, Азариил не шелохнулся. Сзади дохнуло клубами пыли, забивающей ноздри, и острым запахом извести.

— Взгляни на этот храм, — предложил Аския в сгустившейся мертвой тишине. — На соскобленные фрески, на трещины, вздувшие штукатурку. На пустые киоты и обитый иконостас. Все это — шрамы, оставленные сомнениями тех, кто не создан для сомнений. Однажды рухнул даже центральный купол…

Азариил вздрогнул.

— Да, да. Денница. Его увещевали здесь, на этом самом месте, как и каждого, кто осмелился посягнуть на непогрешимость Бога.

— Я не имел намерений…

— Взгляни! — Аския указал на обрушившийся кусок лестницы, и Азариил, подвластный чужой воле, обернулся. Белесая взвесь медленно оседала на россыпь камней. — Вот твои намерения. Убеждают красноречивее любых слов. Ты поддался заблуждениям и возомнил себя мудрее Бога. А Небеса не терпят мятежников! Небеса исторгают из себя все ложное — и всех, обуреваемых гордыней.

— Кого еще они исторгли? — Азариил перевел взгляд на Аскию.

— Ты просишь перечислить падших? Но помилуй, на это вечности не хватит.

— Нет. Кого из семи, посланных на землю, они исторгли? Из нашей миссии?

— Я не понимаю.

— Тебе неведомо о предательстве?

— Объяснись.

— Впервые я заподозрил неладное после того, как духи зла увлекли Андрея в Чехию, в город Оломоуц, и распяли в оскверненной часовне. Дальнейшие видения Андрея подтвердили причастность ангела к делам Мастемы.

Аския долго молчал.

— Обвинение крайне серьезное, — наконец заключил он с горечью. — Но произошедшее, стало быть, допущено Отцом.

— И ты не возьмешься выяснить?..

— Возьмусь. Я долг свой исполню.

— А как быть со мной? Разве не допустил Он моего неповиновения? Почему ты привел меня сюда лишь теперь, а не когда я самовольно воскресил человека?

— Приказ…

— Подумай сам. Своей головой, — Азариил для наглядности ткнул в висок пальцем. — Быть может, Богу нужно было для чего-то и мое непослушанье? Осколок теперь спрятан надежнее любого тайника! Да, я совершил преступление, ослушавшись приказа, и готов понести наказание! Но такова цена…

— Я сомневаюсь, в своем ли ты уме, — перебил Аския, повысив голос. — Привязанность затмила тебе разум. Ты готов защищать человека любыми средствами, подводить под свои действия любые обоснования, не гнушаешься даже преступлений! Дерзаешь оспаривать Господню волю. Поступок твой заслуживает порицания и сурового наказания, но вместо сожалений я встречаю еще большую страстность! Одумайся!

На несколько секунд повисла тишина.

— Нам нужно знать, где последний Осколок. Ты единственный сумеешь найти его.

Азариил не проронил ни слова.

— Что ж. Тогда поступим по-другому. Куда ведет этот алтарь, ты знаешь. Ступай.

Азариил покачнулся и сделал шаг. Затем ещё один. Мороз побежал по коже, волосы на голове зашевелились.

— Ступай, — подтолкнул в спину искаженный голос Аскии. — Только помни: мы все равно отыщем его. И унесем в ад. Ты встретишься с ним — там…

Оглянуться не хватило воли. Скованный неведомой силой, Азариил поднялся на амвон и шагнул прямо сквозь царские врата.

Его подхватило черным вихрем и рвануло вверх. Под ногами разверзся первородный мрак, словно гигантский зев оголодавшего чудовища, желающего пожрать весь мир. Он закричал — и рухнул вниз. И падал, падал, падал — столетия подряд! — каждое мгновение ожидая сокрушительного удара. А дна все не было. Нескончаемое, нестерпимо мучительно падение выматывало, вытягивало жилы; казалось, тьма сдирает с костей мясо, обгладывает жертву, не оставляя на ней живого места, и выжигает насквозь, превращая тело в головешку, в пепел, в столб вонючего черного дыма.

Азариил задыхался от гари и боли. И уже не кричал — горло давно обуглилось и утратило способность издавать звуки.

А потом налетели бесы. Как стая ворон. И закружили его, кривляясь и насмешничая, оскорбляя, харкая в лицо черной мерзкой жижей, набрасываясь, кусаясь, вырывая из плоти куски мяса. Штук тридцать облепило крылья и выдрало их с корнем. После этого тьма наконец отрыгнула его, обгоревшего и израненного, на острые камни дна.

Сколько лежал он вот так, жалкой кучей переломанных костей, неизвестно. Боль усиливалась, но даже закричать — хоть как-то выплеснуть страдания! — не получалось.

Внезапно послышался стук: цок, цок, цок, будто копыта отбивали ритм по камням. Цоканье приблизилось. В поле зрения возникла отвратительная тварь: волосатая, рогатая, хвостатая, испускающая удушливое зловоние.

— Глядите-ка! — рявкнула она толпившимся позади бесам. — Ангелок с неба!

— Мы любим, любим ангелков! — захрюкали, завизжали, закаркали в ответ.

— Поганые, заносчивые святоши, урвавшие себе кусок пожирнее, а нас спровадившие в пекло! Где твои перышки? Растряс по дороге?

От гогота и свиста зазвенело в ушах.

— Ну ничего. Щас мы покажем тебе небо в алмазах! И будем показывать до тех пор, пока от тебя не останется лишь вонючая горстка пепла, приправленная злобой. Добро пожаловать в преисподнюю, брат!

Азариил ощутил, как от ужаса к нему возвращается голос…

Однако крик замер на губах. Моргая, задыхаясь, хватаясь за грудь, он обнаружил себя по-прежнему стоящим в сыром, холодном храме.

— Вот участь, ожидающая тебя по ту сторону алтарной стены, — произнес Аския ровным тоном. — Насколько неприглядная, суди сам. Мне поручено показать грядущую расплату за содеянное, а выводы оставить на твое усмотрение.

Азариил от потрясения на время утратил дар речи и не сводил безумного взгляда с царских врат.

— Найди Осколок, — продолжил Аския. — Выполни приказ. И твое будущее изменится.

— Отправить вместо себя Андрея? — прошептал Азариил. — Туда?

— К людям там иное отношение. Их природа не меняется. А что случится с ангелом, ты понимаешь.

— Но адские муки…

— Не в твоих силах защитить его, Азариил. Осколок обречен. А ты обязан благодарным быть за сей последний шанс, дающийся во искупление вины. Итак? Озвучь свое решение.

Он ошибся… Принял желаемое за действительное. Привязанность — за свет, пробивающийся сквозь коросту греха. Собственное сострадание — за чужое раскаяние. Теперь, глядя на обломки лестницы, вспоминая Денницу и путь, которым тот прошел до преисподней, Азариил как нельзя отчетливо осознавал свой промах. Он был посланником, а замахнулся на творца…

Сквозняк обжег щеки и вернул к действительности. Азариил проследил за его источником и уперся взглядом в царские врата. Так вот откуда тянуло этим могильным холодом! Память мигом обрисовала ошеломительное падение в бездну.

— Я усвоил урок, — сказал он отстраненно. — И выполню приказ.

Облака рассеялись, и внизу, в туманной снежной дымке уже мелькали очертания земных городов, как вдруг сгустилась тьма: вспучилась черными клубами, ударила в лицо прогорклым смрадом адских костров и заволокла все вокруг.

— Бесы! — крикнул Менадель, разворачиваясь и рассекая крыльями отравленный воздух. В руках у него молнией сверкнул меч. Тут же десяток темных сгустков облепил его — и скрыл из поля зрения.

На мгновение Азариил в ужасе оцепенел, решив, будто Аския все же бросил его на растерзание гиенам. Перед глазами, словно кровавая взвесь, разбухло недавнее наваждение: головокружительная бездна, кишащая духами злобы. От страха сознание помутилось, он весь сжался, ожидая неминуемой — и заслуженной! — боли.