Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия - Страница 52

— Утро, — прошептал ангел. Свет, льющийся из окна, озарил его лохматую макушку. — Звезда ушла. И мне пора.

— Ты не можешь нас оставить, — сипло возразил Андрей, не узнавая своего голоса. Боже, о чем он говорил! За кого цеплялся! За посланца Небес, едва не спровадившего его прямиком в ад!

— Братья ждут вестей на заре. Но я не справился. Они будут здесь скоро. Вам лучше бежать.

— А ты? — пискнула Варя, по-прежнему сидя на полу.

— Беспокойся лучше о нем, праведница. Ему не сохранят жизнь.

— Ты же сохранил.

— И готов за это ответить! — Азариил решительно отошел от окна. — Мне нужен березовый уголь, нож, ложка, кусочек афонского ладана без примесей, церковные свечи — обязательно восковые — глиняная миска и елей.

— А полцарства в придачу? — присвистнул Андрей, особенно впечатленный афонским ладаном.

— Уголь, свечи… — Варя зашевелила губами, перебирая требования в уме. Просияла и бросилась к дивану. — Есть!

И действительно, в ее сумке нашлась даже картонная коробочка со смолой.

— Крестная постоянно жжет ладан над лампадой. А свечи я для себя купила, от них так вкусно пахнет медом. И фимиама целую коробку. Вот только елей… — она в отчаянии потерла лоб, словно пытаясь что-то с него соскрести.

Азариил тем временем сдвинул половик и высыпал на пол тонкие палочки угля. Его руки замелькали с немыслимой быстротой, вычерчивая на пыльных досках замысловатые символы.

— Ладан! — скомандовал он.

Варя была наготове.

— Миска!

Она метнулась в кухню и вернулась с эмалированной глиняной чашкой.

Вспыхнули свечи, закипел в ложке кусочек ладана, распространяя редкостную вонь.

— Елей!

Варя в отчаянии отпрянула.

— Хоть что-нибудь, — Азариил требовательно протянул руку.

Она порылась в кармане и положила ему на ладонь скомканную бумажную салфетку.

— Я вытерла… лоб… после миропомазания, — смертельная бледность залила ее щеки.

— Годится, — одобрил ангел. Бросил обрывок платка в миску и вновь взглянул на Варю: — Дай руку. Пожалуйста.

Та испуганно уставилась на кухонный нож, которым пару недель назад чистила картошку.

— Это обязательно? — встрял Андрей, до сих пор безучастный к происходящему.

— Нужна добровольная жертвенность. Если, конечно, не желаешь впутывать нечисть.

— И это поможет? — спросила Варя, переминаясь с ноги на ногу. — Мы ввязываемся во что-то непозволительное, да? На Небе не одобрят?

Азариил молчал в терпеливом ожидании.

От окна повеяло сухим, морозным ветром. Стекло завибрировало в старой раме, издавая тоненький, въедливый звон. Огоньки свечей затрепетали, а на стены, на полки с книгами, медленно сгущаясь, легли изогнутые тени.

— Согласна, — Варя протянула руку и по-детски зажмурилась, отворачиваясь. Потом ойкнула и заскулила от боли, а по щекам потекли нечаянные слезы, которые она тут же сердито размазала рукавом куртки.

Азариил добавил на полу еще какие-то закорючки — на сей раз кровью. И выпрямился в полный рост.

— Обещай быть осмотрительным! — потребовал он жестко, пристально глядя на Андрея. А голос звучал так надрывно, словно он прощался навеки. — Никаких леденцов и хороводов вокруг елки!

— Клянусь, — выдохнул Андрей.

Оконное стекло разбилось, осколки посыпались на подоконник и батарею, в комнату ворвался ледяной порыв ветра. Варя едва не упала, пришлось ухватить ее за руку. И в следующий миг на лицо легла ладонь ангела. Раздался оглушительный крик: слова за словами на языке, которого Андрей никогда прежде не слышал. Ветер ярился, толкая в грудь, но руки будто прикипели ко лбу, удерживая на месте до тех пор, пока не иссяк голос.

— Уходите! — приказал Азариил.

Андрея отшвырнуло в прихожую, следом туда же отправило визжащую от страха Варю. Однако двигаться не осталось сил. Ноги словно вросли в пол, мышцы одеревенели, воздух в легких закончился.

Обессилено сползая по двери, зажимая сестре рот, Андрей ощутил, как в комнате появляется кто-то невидимый. И здесь, и там… Воздух пошел рябью, на стенах замелькали тени, похожие на те, что кромсали однажды мелких бесов в квартире на Проспекте Мира. Должно быть, их обладатели говорили с Азариилом — тот возвышался в центре комнаты и казался невозмутимым. Это продолжалось минут пять и нагнетало парализующий священный ужас. Андрей казался себе окаменевшим.

«Они не могут нас видеть», — пронеслось в голове.

С тихим шелестом тени растворились, прихватив Азариила с собой. Только горящее перо, оставляя тонкий дымовой шлейф, спланировало на исчерченный угольно-кровавыми знаками пол.

Какое-то время Андрей с Варей сидели в оцепенении, боясь шелохнуться. Потом Варя всхлипнула раз, другой — и наконец безудержно разрыдалась.

— Пойдем, — Андрей с трудом поднялся на негнущиеся ноги. Пошатнулся, но устоял, привалившись плечом к двери. В комнате пронзительно пахло озоном и совсем чуточку — гарью. Эти последние горькие нотки сильно нервировали, вызывая в душе горестные предчувствие. Он понимал: случилось страшное, непоправимое. Стараясь не наступать на темные разводы в пыли, Андрей натянул на плечи куртку и принялся запихивать в рюкзак свои немногочисленнее пожитки.

— Они непременно вернутся, — сказал он плачущей Варе, которая все-таки нашла силы последовать его примеру: привела себя в порядок, расчесала волосы, застегнула сумку и перекинула через плечо ремень. — Поймут, что мы не успели далеко убежать, и организуют поиски. Надеюсь, у них нет специального ангельского вия.

Подумав, он кашлянул и прогудел утробно:

— Поднимите мне ве-еки!

Надеялся, шутка развеселит сестру. Та улыбнулась губами, но опухшие, красные глаза остались серьезны.

— Идем в монастырь. Вениамин что-нибудь придумает, — предложила она, бросив прощальный взгляд на комнату. Андрей заметил, что сильнее всего ее тревожит обгоревшее перо, прилипшее к подсохшему мазку крови. И не стал возражать.

Азариил не ждал, что говорить с ним станут в храме Невечернего Света, и потому не удивился, очутившись на пороге совсем иного здания. Крестово-купольная громадина, куда не проникало солнце горнего мира, заглотнула его одного — сопровождавшие остались снаружи.

Здесь царил лютый холод. Облезлые фрески, от которых местами не сохранилось ничего, и вздувшиеся сырые трещины покрывали немыслимо огромные своды, под чьим покровом Азариил почувствовал себя букашкой. Каменная лестница, ведущая к хорам, обрушилась: обломки нижней половины валялись у стены, а верхняя нависала над пустотой. Исполинские серые колонны — без надписей и рельефа — упирались в бетонный пол и, казалось, с неимоверным трудом удерживали на себе тяжесть купола. От некогда пышного иконостаса сохранились лишь пустые киоты и рамы со сколотой лепниной. Погасшие лампады покачивались на цепях под порывами сквозняка.

Азариил ступил в средокрестие — центральную часть храма. И остановился лицом к алтарю. С губ срывались облачка пара.

— Мир тебе, — раздался голос Аскии. Невесомой походкой тот подплыл ближе.

Азариил почтительно поклонился.

— Итак. Ты не исполнил приказание.

— Я объяснить готов…

— Мне? Не от меня исходят повеления.

— Отцу.

Аския взглянул на него удивленно, и пришлось поправиться:

— Совету.

При мысли об Ангельском Совете Азариила охватила постыдная робость, граничащая со страхом, и вдруг подумалось, что само по себе это — дурной знак. Никогда прежде он не пугался встречи с серафимами.

— Ты, конечно, постараешься убедить Совет в благих намерениях?

— Я не стану просить оправданий для себя!

— А для кого? Для человека? И что, позволь узнать, ты скажешь? Что приговор несправедлив? Что Бог поторопился? Или не подумал хорошенько прежде, чем вынести вердикт? Что тебе виднее?

Ответа не находилось. Умозаключения выглядели теперь убогими, натянутыми и нелепыми в сравнении с истиной.

— Так может, ты желаешь сам пожаловать на трон?