Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 77

Только рыжий приподнялся на руках, сплевывая кровь, как Крысюк наподдал ему ногой, не особо целясь, и Лис шмякнулся лицом в натекшую со стен и потолка муть.

— А хрен тебе, — Крысюк стукнул его снова, — теперь нас на пару колесуют. Твоими, щенок, стараниями.

Лис скрючился от удара, прикрывая руками живот, и скупо застонал сквозь зубы.

— Крыс, — подал голос Борода, — ты не увлекайся. Парень уверен был, что это ты его заложил.

— Я? — Крысюк ошалело повернулся к Бороде, протягивая руку для рукопожатия. — Я сдал?! Да он в край обалдел, вымесок собачий, на меня такое думать, — колчеухий даже подскочил на месте, вкладывая в последний удар всю силу и злость.

Лис хрипло втянул воздух. Крысюк, выпустив пар, стащил мешковину с Лисового ложа, и постелил себе. Сел, скрестив ноги, и устремил взгляд на решетку.

— Замок поганенький, но караул не пройдем. Особенно с тобой, — скользнул он кривым глазом по Бороде, — тебя тащить на горбу придется. А щенок и двух шагов не ступит. Погорячился я, — прищурился он, разглядывая багровое пятно, разлившееся под глазом у Лиса.

— Это он на караул напоролся, дурная голова, — пояснил Борода, массируя ногу, — а замок вскрыл одним махом. Талант, вишь, пропадает, — ухмыльнулся он.

Лис потирал ребра, сипел и недоверчиво посматривал одним глазом на Крысюка, занявшего нагретое место и задумчиво покачивающегося, как ковыль на ветру.

— Там пятеро в картишки режутся, — прохрипел Лис, — и трое еще спят.

— Ну вот, — кивнул Крысюк, — по верху не пройдем. Я тебя, щенок, не кину, но выяснить хочу сразу — ты меня сдал? Испугался, что насмерть забьют или решил отыграться за то, что я место твое указал? Или, может, — прищурился он, — тебе обещали срок скостить, если подельников выдашь?

— Никого я не сдавал, косорылый, — сплюнул Лис. — Это кто-то из своих, кто на место его, — кивком указал он на Бороду, — метил. Знаешь таких?

* * *

Марушка плутала по пустынным улочкам да закоулкам. Крыши домов смыкались у нее над головой, закрывая звезды, вытягивались густые тени, а вывески лавок и питейных скрипели на ветру, нагоняя жути. Ночь выдалась светлая — потолстевший серп месяца, разогнал тучи и осветил округу холодным светом. Марушка поглядывала на небо, пытаясь следить за временем, и проходила новые повороты улиц, то и дело заводя себя в очередной тупик. Она останавливалась у каждой вывески, пристально вглядывалась в названия, вздыхала, качала головой и продолжала путь — ни одно из пройденных заведений не называлось «Хромым Конем».

Тягуче ныл сбитый ноготь на ноге — Марушка так и не поняла, когда успела его сорвать: пока спускалась по лозе или потом уже, в попытках преодолеть стену. Обняв себя руками, она ходила от дома к дому, осторожно заглядывая в окна, из которых лился свет лучин и свечей. Усталая, голодная, она остановилась и села на землю, спрятавшись за бочками у хозяйственной пристройки близ рыбной лавки, и толстые крысы сверкнули бусинами глаз, а потом шустро закопошились у ее ног, привлеченные запахом крови. Марушка не сразу заметила их, а когда короткие усы защекотали палец, резво подхватилась и, подволакивая ногу, поспешила прочь.

Она уже отчаялась найти Лиса и всерьез задумалась, правильно ли поступила, сбежав из башни, когда ноги привели ее к ничем не примечательной питейной, затерявшейся в хитросплетениях улочек за храмовой площадью. Из приоткрытого окна доносился манящий запах каши с зажаркой и чего-то мясного. Марушка втянула воздух: возможно, пахло жареной кишкой, начиненной крупой и кусочками мяса. Она помялась перед входом, но дернула дверь и шагнула в теплый зал, жадно принюхиваясь. Если не удастся поесть, то хотя бы отогреется. Да и в кружке горячей воды гостье вряд ли откажут. Марушка огляделась по сторонам, выбирая место за столом подальше от остальных посетителей.

Где уединенно по двое, где небольшими группками, мужчины и женщины самого потрепанного вида пили бормотуху из щербатой посуды и галдели о насущном. Марушка прошмыгнула за стол у окна и уткнулась взглядом в столешницу, залитую воском от свеч. Она боялась поднять лицо, боялась, что ее кто-нибудь заметит или того хуже — заговорит с ней. Обратиться к посетителям самой и спросить, как называется таверна, девочка не решалась. Марушку разморило в тепле, только запахи дразнили желудок. Она зажмурилась, представляя, как по волшебству на столешнице перед ней появляется миска с чем-нибудь съестным и горячим. В животе громко заурчало. Девочка открыла глаза и испугано огляделась по сторонам.

Неподалеку негромко переговаривались трое. Марушка не прислушивалась, но обрывки разговоров долетали до нее. Один из них показался Марушке моложе собеседников, хоть она и видела тех только со спины. Светлые волосы, всколоченные, как стог сена после грозы, и такие же светлые глаза, теряющиеся на лице, отчего от взгляда его становилось тревожно. «Неприятный тип», — подумала Марушка, украдкой разглядывая его.

— А ты уверен, что не напутал? — прохрипел седой, лихо опрокидывая чарку.

— Ничего я напутал, Некрас! — взвился парень, — Говорю же, я сам за него собирался голос отдать… Кто ж знал, что он решит добро наше спереть для себя одного, еще и нас заложить? А то, что из города сбежал — только так предатели и поступают, когда кто-то вскроет их планы.

— Быть такого не может, — стукнул кулаком по столу Некрас в ответ. — Крысюк и вдруг позорно сбежал? Не верю. И про сарай, думаешь, стукнул тоже он?

— Разумеется, — уверенно кивнул заводила, — а кто знал, куда мы добро прятали и подельника? Жаль, конечно, — убито добавил он, подливая всем бормотухи в чарки, — давайте выпьем, чтоль… чтоб душа его среди небесных дорог свой путь нашла…

— Так парень-то живой еще, — опешил грузный кудрявый мужчина, сидящий у окна. — Может, продадим добро, да попробуем за него залог внести? Подмажем, договоримся. У тебя, Кайдал, кажись, друг закадычный в дозоре был.

— Был да сплыл, — заводила развел руками. — Сходил про пленника потолковать, и чуть сам с ним камеру не разделил. Я ж Прокошу денег за испорченный меч не вернул, лучше теперь ему на глаза и не показываться.

Парень заметил взгляд Марушки и улыбнулся ей, от чего на щеках появились ямочки. Только от взгляда его: холодного и неживого, как у рыбы, пролежавшей под палящим солнцем на берегу, начинало сосать под ложечкой. «Нужно бежать отсюда, — забеспокоилась Марушка, — отогрелась, и хватит».

— Выждем немного, продадим добро — я надежно его перепрятал, деньги разделим, — вздохнул он, переведя взгляд на собеседников. — Успеем — так и друга нашего вытащим из темницы.

— Знаешь, — причмокнул грузный мужчина, опрокидывая чарку, — я за тебя голос свой отдам, Кайдал.

— Да, — присоединился седой, почесывая макушку, — а я с ребятами потолкую, — похлопал он собеседника по плечу, — ты и добро спас, и предателя вычислил — такой человек нам и нужен, чтоб во главе встал.

Кайдал повернувшись, свистнул, от чего девица, кемарившая за прилавком встрепенулась, подпрыгнув на месте. Недовольно тряхнув головой, смахнула с лица выбившиеся пряди и поплелась к столу. На белом переднике желтели пятна от смальца, на котором днем жарили потроха, на голове хитрым узлом повязан был цветастый платок, но взгляд Марушка задержала на поблескивающей тройной нитке коралловых бус. Гладкие крупные, с ягоду калины, бусины, ритмично подпрыгивали в такт шагам.

— Чего? — оказавшись, наконец, у столика, девица скривилась, будто делала одолжение ожидавшим ее мужчинам, терпеливо выслушивая их заказ.

— Еще пойла, — тряхнул пустой кружкой Кайдал.

Девица апатично кивнула, накручивая на палец нитку бус, и развернулась уходить. По пути она остановилась возле стола, за которым сжалась Марушка, и замерла, разглядывая ее.

— А тебе чего? — нависла над столешницей девица.

Марушка нерешительно подняла взгляд:

— Я искала питейную «Хромой Конь», заблудилась и зашла погреться, — призналась она.