Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна - Страница 42

Гизем почему-то виновато опустила глаза.

— Это из-за меня, — вдруг сказала она, — он… сделал это для того, чтобы мне помочь. Не спрашивай, почему так, — остановила она совершенно потерявшую нить ее сбивчивых объяснений меня от закономерно возникающих вопросов, — если захочет, он сам потом расскажет. Но хотя бы то, что он хотел отказаться от должности, чтобы вызволить тебя из гарема эра эль Салмаха, уже о чем-то говорит.

Так вот что он ему тогда предложил… А что, вполне правдоподобно: на меньшее этот мерзавец и не согласился бы обменять наложницу, стоившую ему целого состояния.

— Я не собираюсь тебе что-либо доказывать, — добавила она, — Меня, мягко говоря, не радует, что моему брату так важна девушка, которая уже счастлива с другим… я даже подозреваю, что повелитель его тогда чуть не убил тоже из-за тебя, но…

— Что? Когда? — Перебила ее я.

— Чуть больше недели назад его уволокли в темницу и пытали, — со страхом и искренней болью в голосе ответила она, — По здешним меркам довольно безобидно: били кнутом и выдирали ногти… султан что-то хотел вызнать. Гард наотрез отказался мне рассказывать что именно, но как-то тогда отговорился… Они ведь были когда-то друзьями с повелителем, хотя тоже мне, дружба… И слава богам, что он вырвался, иначе, видит небо, я бы убила тебя.

Перчатки… когда я их видела в саду, он был в перчатках, хотя раньше терпеть их не мог и никогда не носил, несмотря на холод и моду…

— Почему… ты думаешь, что это… из-за меня? — Сбивчиво спросила я, сглотнув вязкий комок в горле.

— Просто интуиция. Я знала девушек, похожих на тебя — они всегда приносили любящим их мужчинам только боль и несчастья. — Хмыкнула она, — Но отговорить я его не смогла. Завтра у тебя есть время подумать, вечером скажешь ответ.

И, не сказав более ни слова, ушла.

А я, быстро перебирая в голове воспоминания давностью "чуть больше недели назад" вдруг судорожно выдохнула, словно из груди вышибли весь воздух.

Тот случай с запиской и последовавший за ним эпизод в саду произошли именно тогда. Плюсом Каан догадывался, что мы с Гардом знакомы, когда он попросил повелителя освободить меня из темницы, в тот раз, когда я оказалась там впервые, еще не будучи рабыней. Как я могла думать, что Каан не обратит внимание на все это, не заметит наших быстрых переглядываний в саду, не предположит, что та записка была от Гарда, что он захочет помочь мне сбежать?..

"И ведь оказался прав, — подумала я, — Но, с другой стороны, почему в таком случае он ничего не спросил у меня, ничего не требовал?"

Возможно, боялся спугнуть, ведь я тогда готова была глаза ему выцарапать за то, что он запер меня здесь. Хотел приручить? И ему это удалось, в какой-то мере точно.

А вот в какой — покажет только завтра…

Вчерашний вечер, пожалуй, был одним из самых долгих в моей жизни. Я бродила по покоям, как неприкаянный дух, не в силах успокоиться, судорожно размышляя. Если уйду — то поступлю так же, как поступил со мной когда-то Гард. Хотела ли я Каану такой боли, как пережила сама когда-то? Нет, ни в коем случае. Мне самой будет больно… больно расставаться с ним. Нет, сказать, что я люблю его, все-таки было бы ложью, иначе у меня и мысли бы о побеге больше не возникало. Но эта страсть вполне могла перерасти в любовь, если бы…

Если бы е треклятый гарем.

Слезы душат, раздирают горло, но глаза остаются сухими. Этот старый дворец не стал мне домом, и уже никогда не станет, но какую-то часть себя я все равно навсегда оставляю здесь. Да, я согласилась. Согласилась с бежать — со страхом, неуверенностью, даже болью… но согласилась. Мое место не здесь. Я не принимаю его, а оно — меня, и так было бы еще долго, вздумай я остаться. Конечно, привыкла бы, обжилась, но сломалась бы, стала бы другим человеком. Перегорели бы все светлые чувства, пришлось бы вечно бояться за свое будущее и будущее своих детей… нет. Не хочу так. Не смогу.

Прости…

"Я вернусь — оглянуться не успеешь. Главное, чтобы ты меня по-прежнему ждала" — Сказал он мне тогда, во время конной прогулки. А я… я ему ничего не обещала, никогда не отрицала, что вряд ли когда-либо свыкнусь с жизнью здесь, но давала надежду, что он сможет это исправить. Поэтому, наверное, сейчас так остро колет чувство вины, будто совершаю предательство — а ведь он тоже виноват. Боль и сожаление… все смешалось. Но где-то глубоко внутри зрела уверенность, что я поступаю правильно, что… что иначе просто и быть не могло.

Подкупленный стражник провел нас ночью потайным подземным ходом, заканчивающимся в лесу, а там нас уже ждала карета. И — вперед. Вперед, не оборачиваясь, не сожалея… Гард позаботился о том, чтобы раньше возвращения Каан не узнал о моем побеге… Он забудет, боль пройдет. И его, и моя. Когда-нибудь — наверное…

Чуть меньше недели спустя я уже стояла на корабле, уносящем меня обратно — к новой жизни. Новой потому что такой, как прежде, она уже все равно никогда не будет, как бы мне того ни хотелось…

Азалия

В этот довольно теплый как для середины осени день я впервые за долгое время чувствовала себя умиротворенно. Все имеющиеся на сегодняшний день заказы — закончены и разосланы, никаких дел в кои-то веки не маячило на горизонте, и весь день я посвятила малышке Лили, приехавшей вчера из лучшей столичной школы-пансиона на каникулы.

Девочка была немного подавлена, она очень хотела увидеть папу, который до сих пор не вернулся. И я утешала ее, как могла, хотя самой тоже хотелось вот так же разреветься по тому же, собственно, поводу. Но день мы провели весело — прогулялись по городу (я купила ей кучу подарков, отчего она немного повеселела), катались на лошади в саду, она хвасталась мне успехами в учебе, а вечером я, посадив ее к себе на колени, учила рисовать натюрморт. Точнее, просто следила за процессом, изредка комментируя и поправляя, пока она, высунув язычок от нетерпения, смешивала краски и водила кисточкой. Обнимая ее и вслушиваясь в ее восторженный лепет, в тихое потрескивание камина рядом, я ощущала это долгожданное умиротворение, так похожее на счастье…

Вдалеке послышались шаги. Каждый вечер примерно в это время Эмили осведомляется, что подать на ужин, поэтому я даже не шелохнулась, когда открылась дверь.

— Сегодня жаркое и немного сладостей, Эмили, — не отвлекаясь от своего занятия, не поворачивая головы, сухо сказала я.

— Вот уж не думал, что когда вернусь домой меня перепутают с горничной. — Насмешливо ответил… Освальд?

В следующий миг мы с Лили неслись к двери с совершенно одинаковым восторженным визгом. И когда мы обе повисли на Освальде, едва не сбив его с ног, когда я снова обняла его и вдохнула родной запах, мир заиграл новыми красками.

Один этот день, этот вечер стоит сотен других…

Роксана

Шел снег, мелкими белыми хлопьями падая вниз, укрывая гравий, землю, голые деревья, крыши домов и меховые шапки куда-то спешащих людей, зябко кутающихся в теплые зимние плащи. Карета все ехала по Тарисхону, а я грустно смотрела в покрытое морозными узорами окно.

Три месяца прошло с тех пор, как я сбежала из гарема, и все это время я провела в Айрасе, налаживая дела, коих накопилось достаточно много для того, чтобы не хватало времени на посторонние мысли. И слава Богу.

В Тарисхон я приехала вообще-то тоже по делам, но не могла не заехать в особняк, где когда-то жила Азалия.

Я по-прежнему считала себя виновной в том, что с ней случилось.

Слезы катились по лицу, холодный воздух впивался тысячами игл. Не знаю, сколько бы я просидела, рыдая на заснеженном крыльце, если бы за дверью вскоре не послышались звонкие девичьи голоса.

— Да не опоздаем мы, госпожа, успокойтесь, — увещевал кто-то, открывая дверь.

— Ага, ну да. Еще столько всего сделать нужно, а я… — девушка запнулась на полуслове, заметив меня, а я вскочила, как ошпаренная.