Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна - Страница 41

Вот если бы он был не султаном, а… ну, допустим, обычным горожанином, купцом или мелким дворянином… мы бы познакомились где-нибудь случайно, а потом я бы вышла за него замуж… и не было бы этих обид, неуверенности, вечно маячащей где-то впереди опасности, что какая-нибудь обольстительница заберет его у меня, этого неравенства между нами. Один страх перед всем этим когда-нибудь изведет меня.

Но сейчас главное, чтобы он вернулся, живым и здоровым. Остальное подождет.

— О чем задумалась? — Спросил он, перебирая мои волосы.

— Возвращайся поскорее… — Тихо шепнула я.

Тот вечер я провела с ним… Мы сидели в каких-то незнакомых покоях дворца. Рядом тихо, размеренно тикают большие часы, потрескивает огонь в камине, и все это будто ничуть не нарушает приятную тишину, воцарившуюся в просторной, уютной спальне. Свет вечернего солнца едва-едва проникает через задернутые шторы, и в комнате царит темнота — различимы лишь смутные очертания, словно видишь все сквозь дымчатое стекло. Здесь есть все для удобства: стеллажи с книгами, большой шкаф со встроенным зеркалом снаружи в полный рост на дверце, большая, красиво застеленная кровать с аккуратно подхваченными специальными золотыми нитями шелковыми навесами, мягкими складками ниспадающими до самого пола, тумбочка рядом, на которой приютился лишь огарок свечи, письменный стол с какими-то разложенными в строгом порядке бумагами, чернильницами, перьями, панели на стенах с изысканным позолоченным узором, мягкий ковер на полу. Все в красиво сочетающихся холодных тонах. Не хватает только, разве что, благ цивилизации, ноутбука, например — то, от чего я отвыкла, но чего до сих пор хочется.

…Мне тепло и комфортно в мягком кресле, в кольце сильных рук. Впервые за долгое время одиночество и паранойя не маячили перед глазами, не напоминали, что никому нельзя верить, если боишься удара в спину. Я чувствовала себя невероятно цельной… рядом с ним. Будто весь мир сосредоточился на одном моменте, на одном человеке, и все, что происходит за стенами этой комнаты — пустая, бессмысленная суета.

Устроившись у него на коленях, я чувствовала себя некогда бездомным котенком, ныне обретшим долгожданный покой на его груди. Он задумчиво перебирает мои волосы, свободно рассыпанные по спине, а я, улыбнувшись, слегка приподнимаю голову, чтобы посмотреть в его глаза. Темные, как омут, при таком освещении, а точнее его отсутствии, они кажутся мерцающими звездами в ночном небе, к которому хочется лететь, без меры, без опаски, без остановки, пока хватит сил. Собственное сердце при этом бьется так быстро и громко, что кажется, будто его биение разрушает эту уютную вечернюю тишину…

Это ощущение во многом надуманно и мимолетно, оно — не более чем иллюзия, но какая красивая… Я знаю — чувствую, что вскоре все это рассыпается, как пыль, что однажды на моем месте будет другая, но… эта минутка для меня. Для нас.

Относительно гигантских коридоров, гостиных, комнат и галерей, кои мне здесь ранее довелось увидеть, отведенные мне покои на этаже фавориток (кои главная тахри несколько дней назад отдавала мне с таким лицом, словно лимон проглотила) казались довольно небольшими, хотя, наверное, в большей степени такое ощущение создавало обилие мебели, нежели сама площадь комнаты. Крохотные диванчики, усыпанные небольшими подушками, мягкий даже на вид узорчатый ковер, несколько радующих взгляд статуй и живописных картин в позолоченных рамках, легкие тюли на двух больших окнах и тяжелые портьеры, которые при необходимости могли бы и в самый разгар солнечного дня погрузить комнату в сумеречную полутьму, а так же до неприличия огромная кровать-полигон, вызывающая самые нескромные мысли. Слегка прикрытая невесомыми полупрозрачными навесами, по цвету гармонирующими с алой постелью, усыпанная большими подушками, коих хватило бы и на десятерых, она вызывала острое желание хорошенько поваляться. Хотелось разбежаться и с детским радостным визгом плюхнуться на всю эту мягкую прелесть. Что я уже и делала пару раз. А теперь, расположившись на мягкой софе, я упорно пыталась прочесть какую-то книгу, но строчки ускользали от глаз. Весь остаток вечера я не находила себе покоя, ибо так тщательно игнорируемые до этого умозаключения снова упорно лезли в голову.

Впервые столкнулась с такой ситуацией, когда не знаешь, жалеть о содеянном или радоваться. Три дня назад, тем вечером, когда был "праздник" в покоях Каана, в меня словно бес вселился. И что стало тому причиной — "новости" об истинном отношении бывшего ко мне или ревность ко всем тем девушкам, которых посылали вместе со мной в его покои — непонятно, но, скорее всего, и то и другое. Но акт в том, что я обо всем забыла… о том, что именно он запер меня здесь, о том, как мечтала сбежать…

"Оно того стоило" — ехидно высказалось подсознание, подкидывая мне кое-какие жаркие воспоминания…

Так, стоп, сейчас не об этом. Не об этом, я сказала.

Тут кто-то постучал, вовремя отвлекая меня от размышлений. Но когда я увидела, кто ко мне пожаловал, шальная улыбка сползла с лица.

Гизем.

Войдя, моя рыжеволосая "подруга" пристально, с прищуром и даже долей презрения разглядывала меня, словно впервые видела.

— Давно хотела с тобой поговорить, но все никак не решалась. Да и с некоторых пор подозреваю, что тебе оно и ненужно. Но он просил. — Произнесла она, — Можно?..

— Да, присаживайся, — растерянная и немного настороженная, но в то же время слегка заинтригованная я кивнула на ту же софу, на которой сама сидела.

— Прежде всего, я хочу спросить… — как-то неуверенно начала она, сев рядом, — ты оказалась здесь, в гареме, по своей воле? Ведь никто из нас до сих пор не знает…

— Нет, естественно. — Честно ответила я. — Но почему ты спрашиваешь?

— А ты хотела бы… вернуться, если бы у тебя была такая возможность? — Она проигнорировала мой вопрос.

Я задумалась. Действительно, хотела бы?.. Как долго продлится мое счастье в этих стенах, счастье запертой в них свободолюбивой птички?

С другой стороны, убежать и просто все забыть я бы теперь тоже вряд ли бы смогла, даже если бы была возможность. А ведь еще недавно все было куда проще: выберись любой ценой, убеги, улети… но сама же оторвала себе крылья.

— Возможно… я уже не знаю, — неуверенно, осторожно сказала я, — но ты так и не ответила на вопрос.

— Дело в том… — ее глаза забегали по комнате, но, собравшись, она продолжила: — есть один человек, который может помочь нам сбежать. Скоро.

Она выжидающе взглянула на меня, я же только усмехнулась.

— Я даже знаю этого человека. Случайно увидела вас в саду три дня назад. — Решив не таиться, ответила я, наблюдая, как стремительно бледнеет собеседница, — Вот только не понимаю, зачем тебе и твоему жениху помогать мне.

С минуту она глупо хлопала глазами, будто не в силах взять в толк мои слова, а потом вдруг расхохоталась — нервно, с нотками истерики.

— Значит, ты подумала, что мы с Гардом… — отсмеявшись, пробормотала она, а потом в ужасе замерла: — неужто ты из-за этого потом… О боги… Понимаешь, Роксана, Гард, он… он не мой жених. Он мой брат.

Смысл сказанного ею дошел до меня не сразу. А потом…

— Что?..

А ведь действительно, тогда, когда я их видела, не прозвучало ни одного слова, вроде "любимый" или "любимая", они не целовались, а просто обнимались — крепко, нежно, как и положено истосковавшимся друг по другу людям.

Порывисто закрыла лицо руками. Ненавижу в себе это — поспешные выводы…

"А много ли это меняет? Он бросил меня, не сказав ни слова, кроме жалкого "прости", и то не в лицо — значит, на меня ему глубоко наплевать. Вопрос прежний: зачем тогда помогает?" — подумала я.

— Допустим, это так. Зачем ему я?

— К сожалению, он любит тебя. — Ответила меня, разглядывая меня пронзительными глазами-скальпелями, будто норовя вскрыть и изучить.

— Любит?.. — Я зло улыбнулась, — Это он тебе сказал? Не знаю, может, у этого слова появилось другое значение, но в том единственном его понимании, которое известно мне, люди не уходят от любимых ни того ни с сего, оставив лишь ничего не объясняющую записку.