Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада - Страница 31

— Я не хочу следовать своему предназначению, Эль, — признался Алекс, когда покончил с нанесением краски и вторая бутылка коньяка опустела. — Не хочу быть тем, о ком говорится в пророчестве, и даже хранителем этих дурацких часов быть не желаю. И спасать не хочу ни тебя, ни твоего брата. Вы разрушили всю мою жизнь, Эль. И он, и ты.

Он встал, но пол под ногами покачнулся, как палуба тонущего корабля, и Алекс потерял сознание.

Он пришел в себя от того, что волчица лижет ему нос и губы и скулит, а на его груди лежит ее медведь. Она выглядела очень взволнованной из-за того, что какое-то время не могла привести его в чувство. То ли от выпивки, то ли от защитных символов его левой руке стало полегче, Алекс обнял волчицу за шею, зарылся пальцами в густую шерсть и уткнулся лицом в мягкую холку.

— Прости меня, — прошептал он, кое-как ворочая языком, — конечно, я хочу, чтобы ты была рядом. И все для этого сделаю. А вот ты захочешь? Ты должна понять, это не я тогда лишил тебя невинности. Это сделал Димитрий.

Ну вот, он и произнес это вслух. Не хотел — но сказал, или давно мечтал именно в этом ей признаться? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, как говорится. Эльза затихла, прижавшись мордой к плечу Алекса.

— Или даже не Димитрий, — продолжил он, поглаживая ее, — а кто-то, взявший себе его тело. Так, как он взял себе мое. Но ты ведь знала об этом, Эль? Ты догадывалась?

Она посмотрела на него грустными серебристыми глазами и вздохнула. Хотя, возможно, после двух бутылок коньяка и хорошей порции темной магии Алексу это просто казалось.

— Ты догадывалась, — тоже вздохнул он, — но ненавидеть и винить во всем меня было легче. Иначе ты сошла бы с ума, верно? Это то, о чем твой брат мне говорил.

Эльза заворчала и толкнула его мордой. Алекс поднялся на ноги, держась за мебель, чтобы не шататься.

— А теперь прошу меня извинить, благородная лаэрда, — церемонно откланялся он и указал в сторону ведьмы, — я должен найти лопату и замести следы преступления.

Под покровом ночи Алекс закопал окту Эвелин в своем саду под кустом сирени и набросал сверху аккуратно срезанные пласты земли, тщательно замаскировав могилу. Надо будет придумать себе алиби на случай, если кто-то видел ее приходящей к нему. Алиби для начальника полиции. Это показалось Алексу забавным, и он тихо смеялся, пока, пошатываясь, возвращался обратно и даже когда, не раздеваясь, заполз на постель.

Что-что, а надраться в стельку у него сегодня хорошо получилось.

Он отключился, едва голова коснулась подушки, и не видел, как в полутьме спальни появилась его волчица. Она положила на пол однолапого медведя, ее серебристые глаза мерцали, как звезды. Волчица вздрогнула — и в следующее мгновение на ее месте оказалась стоящая на четвереньках обнаженная женщина. Длинные черные волосы лежали на спине спутанной копной, под бледной матовой кожей проступили острые позвонки и ребра.

Некоторое время она не двигалась, с испугом глядя на посапывающего мужчину на кровати. От мужчины пахло кровью — и своей, и чужой, — вкусной едой и надежным сильным зверем. Женщина не помнила своего и его имени, но каким-то шестым чувством знала, что он накормит ее, если она будет голодна, вылечит, если больна, утешит и защитит, если ее кто-то обидит. Длинные волосы упали на ее лицо, когда осторожно, боком, она двинулась на четвереньках к кровати. Приподнявшись, женщина положила ладони на край постели и заглянула наверх. Ее пальцы провели по небритой мужской щеке, она отдернула их, уколовшись.

— А… ле… кс… — непривычно шевелился во рту ее язык. Прежде она думала, что этот кусочек плоти нужен ей только для того, чтобы вылизывать себя или помогать пище попасть в горло. — А… ле… кс…

Он пошевелился во сне, и женщина тут же отпрыгнула обратно в тень, а через секунду стала волчицей. Она взяла зубами своего медведя, забралась на постель и залезла мужчине под бок. Не открывая глаз, он обнял ее одной рукой. Волчица не спала, она задумчиво смотрела в окно и пыталась понять, что же с ней только что случилось.

Утром Алекс проснулся разбитым. Казалось, его похмелье усилилось полученным накануне ударом сумеречной ведьмы во сто крат. Он не помнил, чтобы когда-либо ему было так хреново после выпитого. Все же, пришлось содрать себя с постели, затащить под ледяной душ и стоять там так долго, пока вся кожа не покрылась крупными мурашками. Затем он включил кипяток, чтобы прогнать озноб из тела. В результате в голове прояснилось, тошнотворный ком отступил от горла и под смывшимися от воды защитными символами на левой руке проступили розовые пятна почти затянувшегося ожога. Алекс ухмыльнулся, впервые подумав, что, вопреки словам старика-знахаря, сочетать в себе половину оборотня и половину истинного не так уж плохо. Там, где не справлялась одна сущность — помогала другая, и они обе работали на его излечение.

Правда, старик говорил, что быть одним и другим одновременно невозможно, но Алексу, похоже, это удавалось. Или причина крылась в том, что он являлся хранителем тех самых часов, а проще говоря — важной частью пророчества, тем, кто должен вступить в борьбу с посланником темного бога за женщину и трон? Не этого ли посланника имела вчера в виду сумеречная ведьма, называя "Хозяин"? Алекс сжал кулаки и нахмурился.

Волчица ходила за ним по пятнам и обеспокоенно тыкалась носом в руку. Она чувствовала его, а он чувствовал полную луну, даже если та пока не взошла на покрытое белесой пасмурной пеленой небо. Не зря всю ночь Алексу снились плохие, кровавые сны, в которых он истреблял все живое, что попадалось на пути. Привет от его звериной половины. Ему очень хотелось снова завалиться поспать, чтобы набраться больше сил перед еще одной мучительной ночью, но дела в управлении требовали его присутствия, поэтому Алекс покормил волчицу, затянул себя в китель и взял таксокар.

Его хмурый и болезненный вид не удивил никого из подчиненных — это списали на грядущее полнолуние, и Алекс испытал облегчение от того, что схватка с сумеречной ведьмой состоялась именно вчера. В ином случае ему было бы трудно объяснить дурное самочувствие.

Он аккуратно разведал, не поднялся ли в темпле темного переполох после пропажи окты Эвелин, но пока тревожных новостей не поступало. Это давало передышку еще как минимум на один день. Если даже кто-то заявит, искать потеряшку сразу не станут, она — не маленький ребенок, заблудившийся в глухом лесу. Любой дежурный справедливо рассудит, что взрослая женщина, да еще прислужница темного бога, наверняка предалась утехам где-нибудь в логове очередного любовника и сама появится, как только сочтет нужным. И не так уж погрешит против истины — ведь именно с такой легендой Эвелин к Алексу и пришла. А когда не принять заявление в розыск станет невозможно, начальник полиции уже оправится от своего недуга и сумеет держать руку на пульсе.

Наскоро уладив самое срочное, он отбыл домой под сочувствующие взгляды коллег, которым посчастливилось остаться людьми и не попасть в зубы наместнику, когда тот вербовал свою сокрушительную армию. Алекс подумал, что сегодня Димитрий как никогда открыт для нападения — его верные беты жмутся по углам или вот-вот станут неуправляемы. Сегодня ночью в столице обязательно начнутся беспорядки, звери хлынут на улицы, обуреваемые похотью и жаждой крови. Одним из них, возможно, будет и сам Алекс. Сегодня постам разрешено стрелять на поражение при первых признаках опасности, минуя разве что голову и сердце, и многим бурым придется еще пару дней зализывать раны. Сегодня мужчины станут караулить окна и двери, а женщины — испуганно прижимать к груди детей.

Прекрасный, новый мир, который построил в Цирховии ее сиятельный наместник. Интересно, какие сны снятся Димитрию в такую ночь? Неужели он сам не чувствует, с какой силой шатается под ним трон? Из реальной поддержки у него есть только Ян. Один Ян — и никого больше.

Алекс рухнул в желанную постель, приложив ко лбу пакет со льдом, чтобы унять головную боль, и старался не думать о том, что начнется с наступлением темноты. Наверно, ему следовало бы внять советам покойной окты и отправиться в темпл, чтобы взять себе парочку опытных нонн, которые помогли бы снять напряжение и уменьшить его муки. И он бы так и поступил, если бы по-прежнему думал, что Эльза где-то далеко живет счастливо с мужем. Мысли о ее супружестве причиняли Алексу едва ли не такую же сильную боль, как ломающиеся при обороте кости. Но теперь, когда она находилась с ним рядом, он никого не хотел. Только ее саму, ее запах, ощущение ее нежной кожи под его пальцами и языком и ее женскую влажность между ног.