Перевал (СИ) - "Эвенир" - Страница 38

— Нет, — просто ответил Родрик.

Снова помолчали. Снова Харолд заговорил первым:

— Значит, эала тебе вернут. Но по частям. Сначала кисти рук. Если не одумаешься, то позже — ступни ног. А может быть, сначала уши, потом глаза. Ты узнаешь его глаза, Родерихт? За декаду пути они могут сильно поменяться.

Родрик заставил себя улыбнуться.

— Стоит ли нам пугать друг друга сказками? Мы не женщины и не дети. Ты, может быть, думаешь, что держишь меня за горло? Не скрою, гибель компаньона будет большой потерей для меня. Но это будет только моя потеря. Белое Гнездо устоит. А устоит ли Равенсрох, если я сначала прикончу твоих пленных, а потом пойду на тебя войной?

— У тебя в крепости сколько, сотни две? — ответил Харолд, тоже спокойно и деловито, будто обсуждая план совместной кампании. — Допустим, с ополчением ты наберёшь пять сотен, хотя и вряд ли. Ладно, пусть будет пять. Но ведь с пятью сотнями тебе Равенсрох не взять?

— Не взять, — согласился Родрик. — Но я вполне могу взять его в осаду. Сколько у тебя в крепости хлеба, лорд? Как скоро твои же люди повесят тебя на мосту и откроют мне ворота?

— Ты прав, лорд Родерихт, не пристало нам друг друга пугать, будто мы женщины или дети, — снова вздохнул Харолд. — Когда же ты сможешь дать мне ответ? Время дорого.

— Время дорого, лорд, — согласно кивнул Родрик. — Я дам тебе ответ завтра. Пока будь моим гостем. Навести своих людей, я дал приказ тебя пропустить в любое время. Но знай, каким бы ни было наше соглашение, жизнь и свободу моего друга и соратника Тайенара я обсуждать не собираюсь.

Харолд лишь отвернулся и махнул рукой, будто говорить о таком пустяке ему не пристало.

Родрик попросил Кейна сопровождать дорогого гостя. Как только дверь за ними затворилась, Тай со стоном закрыл лицо руками.

— Я не отдам тебя, даже не думай! — проговорил Родрик, но эал лишь покачал головой. И сказал, не отнимая рук:

— Силы Света, рядом с ним шестеро альф…

========== Глава 19 ==========

Утро серебристое и розовое, утро робкое и тихое. Как будто зима — застенчивая девочка — встала на пороге, заглянула в приоткрытую дверь: «К вам можно?» Это в феврале она станет склочной старухой, обожающей громкие скандалы. Чтобы потом долго умирать, метаться в лихорадке коротких оттепелей, напоследок проливая слезы бурными ручьями…

Родрик вдохнул прохладного и влажного воздуха, прошагал по брусчатке внешнего двора, натягивая на ходу перчатки. Логоссцы Харолда и его орлы садились в седла. Стремя его приземистого коня держал Тайенар.

— Вы уверены? — спросил он вместо приветствия. — Я мог бы вам пригодиться, я хороший боец…

— Ты мне здесь пригодишься. Я должен знать, что происходит в крепости.

— Лорд, — произнес эал чуть слышно, глядя в землю, — не ожидал я, что вы вступитесь за меня.

— Брось, — так же тихо ответил Родрик, проверяя подпругу. — Дело не в тебе. Он просто проверил, можно ли меня толкнуть чуть дальше. Отдал бы тебя, он потребовал бы серебра, земель, рабов. Брось.

Мимо прошёл Кейн, перекинулся шуткой с Горном, на Родрика не взглянул. Сел в седло, направился к воротам. Поднялся в седло и Родрик, хлопнул Тая по плечу.

— Две декады, Тай. Самое большее — три. Три декады, и мы будем дома. И помни, что я тебе говорил. Держи глаза открытыми.

Выехали за ворота, на присыпанную снегом дорогу. Впереди Кейн, по бокам двое орлов, братья Доннер и Норт. Рядом с ними, то забегая вперёд, то отставая, трусили два волкодава Доннера. Логоссцы с уважением поглядывали на огромных зверей, прекрасных сторожевых и охотников. А ещё волкодавы умели отыскать человека в лавине, за что их и взяли в зимнюю дорогу. Логоссцы ехали позади, целая армия. Два десятка, которые Харолд привёл в Гнездо, да сорок три бывших пленных, а сейчас свободных воинов. Всем дали лошадей, еды в дорогу, постельные скатки, зимнюю одежду. Всем дали свободу.

Харолд поравнялся с Родриком, завёл пустой разговор:

— Не подняться ли нам на хребет, лорд Родерихт?

— Поедем по дороге сколько возможно, лорд Харолд, — ответил Родрик вежливо. — В десяти милях от Полки спустимся в ущелье. Там дорога полегче.

— А снегом нас не засыплет?

— Есть одна тропа, по которой можно будет подняться. Трудно, но можно.

— Ну что ж, это твоя земля, ты её лучше знаешь. Тебе и путь выбирать. Мы-то шли по хребту. Трудная дорога. Едва ли не половину пешком шли. Моим раненым и так трудно придётся.

С этого все и началось. Три дня назад, когда лорд Равенсроха получил согласие Родрика на абсурдный обмен «всех на всех», он и сказал, будто рассуждая вслух:

— Так уж получается, что дорога нам предстоит нелёгкая. Двадцати шести из моих парней её не пройти. Может, и двадцати восьми.

— Значит, пусть погостят до весны, — усмехнулся Родрик. — Как снег растает, отпущу домой.

— Хорошо, лорд, пусть так и будет. Можешь и сам привезти мне их весной. Заодно и своего эала заберёшь, целого и невредимого. И будем мы с тобой и дальше воевать по-дружески: рейд на север, набег на юг…

— Нет! — перебил его Родрик. — Я должен забрать эала сейчас. Я не могу оставить его у вас до весны. Я поеду с вами и увезу его с собой.

— Так не пойдёт, лорд Родерихт. Без заложника откуда мне знать, что ты отпустишь остальных? А вдруг ты к весне передумаешь, что я тогда буду делать? Как мне своих людей вызволять?

— А как я тебе отдам сейчас две трети твоих людей и ничего не получу взамен? Раз так, то отправляйся, лорд Харолд, домой, приезжай весной, тогда и поговорим.

Родрик, конечно, не представлял себе такой возможности. Сейчас, когда он узнал, что его Аленький жив, что он в плену в самом страшном месте на всём свете, где каждую минуту с ним могут сделать все что угодно и сам Родрик совершенно не в силах его защитить, когда он это все узнал, жизнь его превратилась в одно лихорадочное нетерпение. Он готов был бежать в Равенсрох, а там — карабкаться на стены, убивать голыми руками, бросаться грудью на пики, все что угодно, только бы не сидеть на месте, не слушать бесконечные разговоры, когда его мальчик…

— Не могу я с пустыми руками вернуться, — пожаловался логоссец. — Меня в крепости не поймут и в успех нашего дела не поверят.

— Мой эал слаб здоровьем, — снова заговорил Родрик. — Он умрет у тебя до весны. И тогда уж точно ты ни одного из своих парней живым не увидишь.

— У твоего компаньона все самое лучшее… — начал было Харолд, но Родрик перебил его резким:

— Вот ты кормишь его с серебра, а много ли он ест? Весел ли он от твоей музыки?

Логоссец ничего не ответил, задумался, погладил бороду, снова завздыхал. Спросил:

— Ведь сам ты на его месте не останешься?

— Не могу, сам понимаешь. Моё место в крепости. Ведь и ты бы у меня в Гнезде не остался, не так ли?

— Ренольда твоего я бы взял вместо тебя. Наследника. Да что теперь говорить…

Родрик поморщился. Слишком свежей была ещё рана.

— Мой наследник теперь Кейн. Его возьмёшь в заложники?

Он сказал это прежде, чем успел подумать. Но, сказав, понял, что это, быть может, единственный выход. Единственная возможность вернуть Аля домой. До того, как очередной недуг скрутит его вдали от дома, в окружении шести альф. Тогда его секрет будет раскрыт. Тогда его уж точно не вернут ни за семь десятков пленных, ни за семьдесят фунтов золотом. А вдруг кто-нибудь в Равенсрохе уже заметил отличие Аля от прочих эалов и догадался задать альфе-рабу вопрос, на который раб не сможет не ответить…

Долго молчал проклятый логоссец, последние жилы вытягивал. Наконец вздохнул так, будто это ему предстояло отдать брата в обмен на любимого.

— Ну что ты делаешь со мной, хитрая ты лиса, лорд Родерихт. Все заставляешь меня делать так, как тебе хочется, во всем слушаться заставляешь. Ладно, твоя взяла. Отправляй со мной лорда Кейна и небольшой конвой. Пусть забирают твоего эала да везут домой. Только не удивляйся потом, если он у тебя закапризничает, станет нарядов требовать, лошадей, рабов, золота с серебром. Он у нас к хорошему привык, хе-хе-хе… Может, он тебя разорит. Невелика месть за проигранную войну, но хоть что-то.