Заклятая невеста (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 31

Глухой пружинящий удар стал для меня неожиданностью: оказывается, погруженная в собственные мысли я не заметила ни портала, ни обратного путешествия. Конь сложил крылья, и Золтер спешился первым, после чего протянул мне раскрытую ладонь. Я предпочла спуститься с другой стороны, пусть даже для этого пришлось ухватиться за поводья. Впрочем, тут же за это поплатилась — он обошел зверя и снова подхватил меня на руки.

— Странные у вас игры, ваше аэльверство, — заметила я.

— Я уже говорил, что ты для меня не игрушка.

Говорил, но в прошлый раз это звучало иначе. Если честно, я и впрямь не понимала, к чему это все: показать свою власть надо мной? Ему не надо ничего показывать, его слово — непреложный закон для любого элленари. К чему были эти слова: «Я чувствую твою боль?»

— Мне бы хотелось идти самой.

— Не сегодня.

Я хмыкнула.

— Что-то не так, Лавиния?

— Вашими устами это звучит как «никогда».

Впрочем, сейчас я была счастлива даже тому, что за спиной остался внутренний двор и охота, ударившая по мне больше чем все, что ей предшествовало. Осталась за спиной и бесчисленная свита, и главнокомандующие, которые незримо присутствовали среди нас. Псы, которых я отогнала от кошки с детенышем, и…

— Могу я увидеть Амалию?

— Не сегодня.

— Вы это уже говорили.

— Все, о чем ты собираешься меня попросить — не сегодня.

— А завтра, значит, да?

То ли во мне не осталось сил бояться, то ли усталость вытряхнула все чувства, но сейчас я испытывала только нездоровый азарт. Хотя, пожалуй, еще и желание причинить ему хотя бы капельку такой боли, которая заставит его почувствовать себя живым. Понять, что это такое вообще — чувствовать.

— Завтра будет завтра.

Клубящиеся вдоль стен виеррахи шипели, стелились у его ног, пока мы шли по коридорам. Золтер же шел так, словно нес на руках не меня, а какое-то перышко, которое с легкостью можно стряхнуть и столь же легко поднять.

Наверное, практика была хорошая.

По крайней мере, пока меня несли через весь двор, я чувствовала исходящее от женщин-элленари раздражение, а в глазах черноволосой, которая запомнилась мне еще до охоты читалась с трудом сдерживаемая досада.

Несмотря на все, сейчас я даже склонна была с Золтером согласиться. С тем, что завтра будет завтра, разумеется: все, чего мне хотелось сейчас — это смыть с себя пыль и лечь спать. Завтра я смогу подумать о том, как мне попасть в библиотеку, завтра я буду думать о том, как помочь Винсенту и Эльгеру. Сейчас же мне просто хотелось остаться одной. Обхватить руками подушку, закрыть глаза и хотя бы на время сна забыть об Аурихэйме.

Возможно, мне даже приснится Мортенхэйм и родные. Хотя здесь мне не снилось ничего… или я просто об этом не помнила.

— Доброй ночи, ваше аэльвэрство, — пожелала я, когда меня, наконец, поставили на ноги в моей спальне.

Золтер приподнял брови, и я поняла, что ляпнула. Ну да, воспитание в панталоны не запихнешь, как сказала бы Тереза, а когда ты уставшая и сонная, держаться все сложнее и сложнее.

— Что-то не так? — я приподняла брови. — Или вас смущает банальная вежливость?

— Меня смущает твое состояние, Лавиния.

С губ сорвался смешок.

— Неужели?

Вместо ответа он указал мне в сторону ванной.

Надо же! Мы с ним сегодня на удивление совпадаем.

— Мне не потребуется помощь Лизеи.

— Я не собирался приглашать к тебе Лизею.

Теперь уже брови приподняла я.

— Потому что я останусь с тобой, — сказал он и направился к дальним дверям, расстегивая мундир.

При мысли о том, что мне придется остаться наедине с ним, о том, что он снова ко мне прикоснется (разумеется, прикоснется, а как же иначе), горло сдавил спазм. Я застыла на месте, глядя ему в спину. В себя пришла только когда мундир отправился на кресло, на то самое кресло, в котором я сегодня заснула. Точнее, где меня сморил сон, потому что до этого я делала все, чтобы не заснуть.

— Пойдем, Лавиния. — Золтер обернулся и протянул мне руку.

Лишь усилием воли я заставила себя остаться на месте.

— Нет.

— Нет? — он прищурился.

— Когда я говорила, что мне не нужна помощь Лизеи, я подразумевала, что хочу остаться одна.

Вместе с воспитанием во мне выросло умение держать лицо даже в самых диких ситуациях, должно быть, именно поэтому сейчас мой голос звучал так решительно.

— Сегодня ты одна не останешься. Пойдешь сама или тебе помочь?

— Вам недостаточно того, что случилось вчера?

Он шагнул было ко мне, но остановился.

— Вчера?

Вчера, позавчера… я понятия не имела, сколько была без сознания, сколько времени прошло с той минуты. Сколько бы ни прошло, в памяти оно отпечаталось так, будто это случилось несколько мгновений назад.

— В этом дворце полно желающих провести с вами ночь, — сказала я. Лед в голосе позволял удержать готовую просочиться в него дрожь. — Или вы настолько пресытились, что получаете удовольствие исключительно когда женщина сопротивляется?

В меня ударило холодом. Глубинным, животным, давящим, не оставляющим ни малейших сомнений, что он рожден в самом сердце Смерти и Тьмы. Его глаза стали настолько темными, что по сравнению с ними даже на черном полотне можно было отыскать самые разные оттенки.

— Повтори, — негромко произнес он. — Что ты только что сказала?

— Вы меня прекрасно слышали, — я отвела руки за спину, чтобы сцепить пальцы. Держаться мне было больше не за что: в этой спальне не осталось даже вьюнов и зелени, к которым я могла бы обратиться за помощью. — И у меня убедительная просьба, ваше аэльвэрство. Оставьте меня одну. Сейчас же.

Золтер шагнул вперед так стремительно, что у меня перехватило дыхание. Отпрянув, зацепилась каблуком за порожек, с которого не так давно спустилась, я бы упала. Если бы он не перехватил меня за талию. Короткий и вместе с тем невыносимо долгий взгляд камнем упал на самое дно сердца.

— Ты должна была понять, что мои приказы не оспариваются, — жестко произнес он.

— Я не ваша подданная.

— Сейчас ты на моих землях. И будешь подчиняться законам Аурихэйма.

— В Аурихэйме есть законы?

Тьмы в его глазах стало еще больше, но вместо ответа меня развернули лицом к дверям.

— Ванная комната, Лавиния. У тебя есть пять минут, чтобы раздеться. Самостоятельно.

Понимая, что говорить нам с ним больше не о чем, стряхнула его руки и направилась к двери. Сама мысль о том, чтобы раздеться, когда он здесь, была невыносимой, но я все-таки запечатала себя за дверью. Потянулась к воротнику амазонки, и поняла, что не смогу. Просто не смогу заставить себя даже избавиться от обуви, не говоря уже о чем-то большем.

Пять минут.

На что?

Огляделась: эта комната (похоже, в Аурихэйме они были при каждых покоях) больше напоминала ту, что были мне знакомы по родному миру. Тяжелые ножки поддерживали ванную, достаточно большую, чтобы в ней разместиться с комфортом. Многочисленные полочки с пузырьками и мыльными шариками. Полотенца.

Здесь даже туалетный столик напоминал о том, какой был у меня в Мортенхэйме, и кресло, придвинутое к нему — тоже. Поразительно, разве что цвет другой: насыщенно-синий со сталью вместо кремовой парчи и золотистых вкраплений. Почему-то именно это стало последней каплей.

Опустившись в кресло, я закрыла лицо руками, стараясь не думать про дом. Про то, что мне сегодня пришлось пережить. Про кошку, которую убила Ирэя, про кричащего в руках Золтера детеныша, про оскаленные морды псов. Когда-то, когда я была совсем девчонкой, а Луиза была в Мортенхэйме всего лишь гостьей, она вывела погулять своего дога, Арка, во внутренний двор. Правда не подумала о том, что неподалеку конюшни и псарня, и что собаки не потерпят чужака.

Разумеется, на них напали: я увидела это из окна коридора, по которому шла. И, не задумываясь, бросилась во двор, чтобы отогнать свору.

Луиза не почувствовала моей силы, потому что с магией была на «вы», а я умудрилась простыть. Потом меня лечил Винсент, лечил с помощью магии армалов, и, хотя я задыхалась от кашля, я знала, что все будет хорошо. Потому что рядом со мной брат, и потому что я спасла Луизу и Арка, развернув псов с наших конюшен.