Хризантема (СИ) - "Dtxyj" - Страница 80

Ступив в зал, Макс поморщился. В помещении клубился дым, с трудом выветриваясь через приоткрытые окна, уходил в вентиляцию. Тут, вдохнув только пару раз, можно было ощутить себя дурно. Кальяном Максим баловаться не любил — за всю свою жизнь посещение подобных мест было в его списке второй раз. Как правильно пользоваться кальяном, он знал, но успел позабыть. Курить наркотики он не собирался, поэтому заказал простой на молоке.

Присев за столик на ярко-красное кожаное кресло, Волдин окинул придирчивым взглядом помещение. Зал был просторный, частично поделённый на кабинки. Ряд колонн придерживали высокий потолок. Колонны были украшены причудливыми рисунками, кабинки разделены ширмами с восточной тематикой. Центральный зал был обставлен столиками и креслами. На полу постелен ковёр, мягкое основание позволяло ходить тихо даже тем, кто был на каблуках. В центре высился огромный кальян, из которого тянулись трубочки. Молодёжь потягивала из него дым, громко смеялась, пританцовывая под лёгкую музыку. Атмосфера казалась ненавязчивой, но Максим ощущал притворство.

— Тебе так идёт одиночество, что я задаюсь нелепым вопросом: зачем тебе бог дал выбор и свободу?

На столешницу опустился стакан с янтарной жидкостью, в которой плавали кусочки льда. Максим нахмурился: никогда и ничего он не пил со льдом. Не нравилось. Затем поднял глаза на Анну, он узнал её голос сразу же. Сегодня Максиму явно везло с женщинами, особенно с теми, кого он видеть и слышать не желал. Но ни Чулганову, ни Русакову его мнение не волновало.

— Я не понимаю твой сарказм, — сказал Максим и вновь посмотрел на танцующую молодёжь.

— Тебе, Макс, не надо его понимать, — Русакова присела на подлокотник соседнего кресла и глотнула из своего бокала. — Кроме одного: тебя здесь не жалуют.

— Тебя тоже.

Надоело подбирать слова. Надоело натянуто улыбаться и притворяться.

— Я породистая, — Анна нагнулась к нему, чуть ли не касаясь губами уха. — А ты — грязный. Между нами разница в огромную пропасть.

— Смотри не навернись в эту пропасть, породистая.

— Ты сегодня злой, — она рассмеялась, разогнувшись. — И это понятно. Компромат Чулгановой был просто охренительный, — и снова смех. — Ты повеселил всех. Ты в курсе, что уже давно на тебя делают ставки: педик ты или нет?

Максим промолчал. Официант принёс ему небольшой стеклянный кальян. Установив на столешнице, он по приказу Волдина подхватил стакан с янтарной жидкостью и унёс его.

— Развлекайся, Макс, — не дождавшись ответа, Русакова заговорила. Похлопав его по плечу, она соскользнула с кресла. — Надеюсь, вечер тебе понравится.

Некоторое время Волдин сидел, с трудом унимая поднявшийся гнев, а потом, взяв мундштук, прикусил его и втянул пахнущий молоком дым. Немного расслабившись, поблагодарил официанта за принесённые фрукты, трюфели и морепродукты. Есть хотелось неимоверно, и Макс набросился на приготовленные на углях креветки, гребешок и рыбу. Изначально отказавшись от алкоголя, всё же согласился потом на вино. Глядя на продолжавшую шуметь молодёжь, а также здороваясь изредка с представителями элиты, отсчитывал время, когда можно будет уйти. Вот только как бы он ни мечтал о каюте, возвращаться в пустоту сегодня не хотелось. Но и сидеть тут до победного — тоже.

Шитько подсел к нему, когда Максим попросил ещё бокал вина. Мысли об одиночестве так сильно взяли за горло, что стало тяжело дышать. То и дело память возвращала его в прошлое, к недавним событиям, и Максим чувствовал себя опустошённым, уже не в силах бороться с тем раздраем, что творился в его голове и душе. Сердце то бешено стучало, то приостанавливало свой бег, и порой Максиму казалось, что оно совсем остановилось. Оно болело. Волдин понимал, что нужно просто принять факт, найти решение. Впрочем, последнее-то и искать не приходилось, оно было сверху, на тарелочке с голубой каёмочкой, вот только, как ни странно, взрослому человеку осознать это было тяжело.

Отодвинув его кальян, Шитько поставил перед ним другой — красивый, ярко-алый, с нарисованной на нём птицей. Рядом установил свой и бутылку вина. Улыбнулся приветливо, даже как-то заискивающе. До этого в течение часа за столик к Волдину никто так и не осмелился подсесть. Максима в этом обществе ненавидели. А вчерашний поцелуй на шоу Чулгановой сделал его грязным и противным. Кто-то, проходя мимо, даже обозвал его тихо пидором. И он это услышал. Не повернулся и не посмотрел кто, продолжил есть, откровенно чихая на всех, кто на данный момент его окружал. С чего вдруг к нему подсел Шитько, Максим мог только догадываться. И первое, что пришло в голову — это отравить. Ну или одурманить. Максим сейчас рисковал, но Стас же вколол ему какую-то гадость. Однако ни одна гадость не гарантировала стопроцентную защиту.

— Чем удостоен такой чести? — спросил Макс. Страха он не испытывал, лишь лёгкое раздражение оттого, что нарушили его уединение. Мысли о Тимуре были намного приятнее, хоть и резали тупым ножом по самым чувствительным органам.

— Хочу с вами выпить, — ещё шире растянул в притворной улыбке свои губы Шитько. Отодвинув практически пустой бокал с вином в сторону, поставил перед Максимом другой и наполнил его алым напитком. Налил себе, отставил зелёную бутылку в сторону. — Я просто хотел сказать, Максим, — Шитько поднял фужер, — что вы достойный противник. Мало кому удаётся в такие короткие сроки сделать себе имя, создать непотопляемую компанию, приручить общество элитариев. Я вас уважаю. — И взглядом показал на бокал, что стоял перед Максимом.

— Макс, не пей и не кури, — услышал в наушнике голос Стаса Волдин, но не принять эту игру не мог. В этот момент было на всё наплевать. Так сильно, что смерть показалась довольно приятной дамой неопределённого возраста, с карими глазами и… волосатой грудью!

Схватив бокал, Максим ударил по бокалу Шитько и, криво ухмыльнувшись, отпил ровно четыре глотка. Шитько выпил тоже и, подхватив мундштук, затянулся едким дымом. Макс сразу уловил что-то незнакомое, приторно-сладкое. Сомнений быть не могло: в табаке наркотик. Однако, вернув фужер на столешницу, затянулся тоже. Улыбаясь Шитько, приоткрыл губы и выдохнул розовый дым.

— Вот скажите мне, Максим, о чём вы мечтаете? — вдруг спросил Шитько, немного расслабившись. Было такое ощущение, что они давние приятели. — У вас теперь есть всё. О нет, я не хочу вас обидеть. Просто когда вы вошли в наш круг, вы ничего не имели. А теперь уважаемый человек. Но когда у человека всё есть, ведь ему хочется ещё.

— Ну вот у вас тоже всё есть и было изначально, — Максим затянулся ещё раз. Неплохо, лучше, чем с молоком. — Чего хотите вы?

— Нечестно отвечать вопросом на вопрос, — рассмеялся Шитько и сделал две затяжки. — Но я отвечу: у меня есть всё и более ни о чём не мечтаю. Я просто живу. И это прекрасно.

— Вот и я тоже просто живу, — кивнул Макс. Шитько снова засмеялся. Смех у него был писклявый, будто поросячий. Это сильно раздражало. Максим хотел затянуться ещё, но Бобров рявкнул в переговорник так, что у Волдина в голове случилось мозготрясение.

— Хватит!

Макс покривился, отложил мундштук, взял бокал с вином.

— Не пей! — снова рявкнул Стас, Максим закатил глаза. Бесило! Стаса понять можно, но риск должен оправдывать средства. Это их план!

 — Вы удивительны, — раскидывался комплиментами Шитько, затягиваясь розоватым дымом. — Мне нравится ваш стиль. Смело и броско. Но ведь осторожность не помешает?

— Какая именно? — Максим вопреки крику Боброва, собирался пригубить вина, но в этот момент почувствовал себя не слишком хорошо. В глазах всё поплыло, звуки стали растянутыми, лицо Шитько превратилось в красное марево.

— Люба…я… кха…

Сначала Максим не понял, что случилось. Быстро моргая и стараясь прогнать наваждение, он смотрел на Шитько. Тот кашлял, с хрипом втягивал в себя воздух, выпучив глаза, смотрел на него. Максиму показалась эта картина забавной, и он хмыкнул. Поставил локоть на столешницу и, подперев щеку ладонью, принялся смотреть на то, как смешно Шитько корчится, пытаясь сделать вдох.