Разрушенная - Терри Тери - Страница 14

Более часа нам детально разъясняют работу системы. Сегодня здесь присутствуют учащиеся и представители каждой секции, мы можем поговорить с ними и задать любые вопросы. Новых учащихся набирают следующие секции: административная, гостиничная, национальных парков, транспорта, образования, исполнительных ведомств, коммуникаций, санитарии. Завтра мы должны прийти и поставить подписи под обязательством учиться в КОС на протяжении пяти лет. Мы имеем право задавать любые вопросы, выбирать любое дело, а потом пройдем тесты на пригодность.

В понедельник мы узнаем, какие четыре теста нам предстоит пройти. Потом в течение четырех недель будем сдавать тесты, и, наконец, для каждого кандидата определят секцию. Координатор не говорит, кто примет окончательное решение, и я догадываюсь, что не мы.

Итак, без всяких гарантий, кто куда попадет, мы должны сначала подписать обязательство учиться пять лет? Это звучит как приговор.

Когда он заканчивает, открываются двери в соседнее помещение; здесь для каждой секции выделено место. Но все устремляются наружу и, кажется, думают больше о чашке чая, чем о беседе с представителями и учащимися. Потом я замечаю там и тут взаимные приветствия, кивки, размахивание руками. Они уже знают, что хотят выбрать? А может, считают, что это пустая формальность и кто куда идет уже решено?

Женщина за ближайшим столом — секция образования — ловит мой взгляд и улыбается, есть в ней что-то такое, что я улыбаюсь в ответ. Иду к ней.

— Привет, — говорит она. — Ты думала о работе в школе?

— Нет, — напрямик отвечаю я.

— Честность! Отличное качество. — Она внимательно смотрит на меня. — Я никогда не забываю лица, а в тебе есть что-то знакомое, но я в затруднении. Ты не местная?

Качаю головой, тщательно скрывая тревогу: сможет ли она узнать во мне Люси после стольких лет, даже с измененными волосами и глазами?

— Я из Челмсфорда.

— Не думаю, что знала тебя, но каждый ребенок в Кезике ходил в мою школу. Хотя для меня это не имеет значения, да и ни для кого другого, потому что место рождения не относится к главным критериям.

— В самом деле? Я вообще-то была уверена, что направляюсь к секции санитарии.

Она смеется:

— Что ж, если передумаешь, мы подыскиваем трех сотрудников для начальной школы Кезика. Начнешь ассистентом учителя, а если все пойдет нормально, через год перейдешь на подготовку к работе учителем. — Она начинает восторженно рассуждать о воспитании молодежи, а я думаю о смеющемся мальчишке из поезда, которого забрали лордеры.

— Все в порядке? — спрашивает она.

Я вздрагиваю. Неужели у меня все на лице написано?

— Не уверена насчет школы. Мне не часто доводилось иметь дело с детьми, и…

— Ну и что, в этом весь смысл нашей системы. Если выберешь образование, пойдешь с нами на неделю в школу, и скоро мы узнаем, твое это или нет.

— Спасибо, — говорю я и благодарю не столько за то, что она говорила, сколько за теплоту ее слов.

Кажется, она меня понимает и снова улыбается.

— Иди, поговори со всеми, у нас никто не кусается! — Она тянется поближе ко мне и тихо говорит: — Может быть, за исключением исполнительных ведомств.

Я расправляю плечи и шагаю в конец комнаты, а оттуда начинаю обходить все столы по очереди, только исполнительные ведомства пропускаю. Последние не относятся к лордерам и представляют собой местные органы, занимающиеся парковками и мелкими инцидентами, но все, что относится к власти, означает для меня «держись подальше», и, кроме того, они ведь сотрудничают с лордерами, разве не так?

Вскоре по динамике движения становится ясно, что сформировались два главных потока: в гостиничную сферу и в секцию национальных парков.

У стола последней образовалась небольшая толпа. Настроенная совсем не дружелюбно, как я понимаю, попытавшись вклиниться в нее хотя бы на дюйм.

— Эй, это СК. — Роста Финли хватает, чтобы увидеть поверх голов, что я здесь и не могу пробиться.

Он сгребает меня и перемещает вперед, и скоро я оказываюсь лицом к лицу с его боссом, который, заметив меня, поднимает брови.

— Подумываешь о карьере в Управлении национальных парков?

— Конечно.

Он вздыхает:

— Это не только прогулки в выходные под солнышком.

Его тон заставляет меня показать зубки:

— Конечно, нет. Это охрана и защита, публичный доступ, образование и безопасность. — Я достаточно долго отиралась возле толпы, чтобы услышать эти разглагольствования.

— У тебя есть соответствующие навыки?

— Я умею читать карты, знаю, как использовать компас. Я бегунья, так что гожусь. Люблю все виды активной деятельности на свежем воздухе в любую погоду.

— В самом деле? — Голос его все еще звучит скептически, и хотя пять минут назад я понятия не имела, чем занимаются национальные парки, что-то в его голосе подталкивает меня.

Выпрямляюсь и смотрю ему в глаза.

— Испытайте меня и увидите. — Вызов брошен.

— Ну-ну. Поживем — увидим.

Под враждебными взглядами многих соискателей отхожу. Финли идет за мной.

— Ты с ним здорово поговорила.

— Правда?

— Но я бы на твоем месте не питал особых надежд. В этом году они испытают десяток и отберут пятерых. Большинство этих ребят все школьные годы состояли волонтерами в национальных парках и застолбили свое право на место; даже если ты попадешь в десятку, конкуренция будет жесткой.

Вот и говорите теперь, что место рождения не относится к главным критериям.

После полудня я свободна — ехать назад в пансионат? Скорее всего девушки на работе, и мы со Стеллой сможем поговорить, а разве не для этого я приехала?

Но солнце светит так ярко. Сейчас время обеда, однако после обильного завтрака я не успела проголодаться, а сверкающие на солнце заснеженные вершины гор так и манят, заставляя ноги шагать без устали.

Для начала брожу по Кезику, не заботясь о том, куда иду, и вскоре оказываюсь возле начальной школы. Та учительница говорила, что в нее ходят все дети Кезика, значит, это и моя школа. Должно быть, сейчас перерыв на обед — дети бегают и играют на площадках вокруг школы. Все выглядят довольными, здесь нет подводных течений, с которыми совсем недавно я столкнулась в средней школе. Посещают ли их лордеры? Приходят ли на школьные собрания, чтобы схватить злоумышленников, которые исчезнут бесследно? Нет. Это было бы нелепо. Здесь начальная школа, в ней нет потенциально опасных подростков. Смотрю на белое здание, но не чувствую ничего знакомого.

А горы все манят. Я хочу вверх, хочу забраться на небо и коснуться солнца. Следуя указателю, иду по пешеходной дорожке, ведущей из города, выбираю направление вверх. Потом вижу путевой знак на Каменное кольцо в Каслригге. У меня перехватывает дыхание, когда читаю надпись: неужели это кольцо камней из моего сна, в котором я была с папой? Мы вместе пересчитывали камни — Детей Гор.

Иду все быстрей, но мне кажется, что недостаточно быстро, и я перехожу на бег. Бежать приходится в гору, по неровной поверхности, и от холодного воздуха сжимается горло, но мне хорошо. Сама уверяла представителя секции национальных парков, что бегунья, но сколько я бегала в последнее время? Даже трусцой не бегала — этот стиль напоминал мне о пробежках с Беном, больно вспоминать. Но сейчас я думаю только о Каслригге, о том, как добраться туда как можно быстрее.

Замедляю бег, перехожу на шаг и наконец вижу вдалеке ворота. Это те самые ворота, я уверена. Плотнее запахиваю пальто; несмотря на бег и солнце, температура, кажется, падает, и у меня появляется тревожное предчувствие. Снег? Вижу тучи, надвигающиеся издалека.

Наконец, добравшись до ворот, облокачиваюсь и смотрю. Широкое поле с Каменным кольцом в центре. Вокруг амфитеатром возвышаются горы, стерегущие это место. Открываю ворота, вхожу, останавливаюсь и смотрю; во мне что-то сдвигается и начинает шевелиться. Теперь я уверена — то был не просто сон. Я помню, и радость отзывается громким смехом. Я много раз бывала здесь раньше, в разную погоду — на пикниках в солнечные летние дни, на прогулках под дождем и ветром осенью, зимой, когда любовалась волшебными картинами заснеженных гор, и весной, собирая полевые цветы. Это наше место, мое и папино, особенное место, куда мы ходили снова и снова.