Закрытое небо (СИ) - Ручей Наталья - Страница 37

Его голос в моей голове звучит так отчетливо, что когда у двери я снова слышу свое имя, мне кажется, это не в реальности. Просто оно вновь идет изнутри меня, подстрекаемое обидой.

Не оглядываясь, вырываюсь на улицу через раскрытую передо мной дверь.

И даже когда мое имя повторяется вновь, и звучит практически за спиной и уже не властно, с насмешкой, а с изумлением, я позволяю остаться этому отголоску там, за дверью и распрямленной спиной.

И только когда черный джип отъезжает от галереи, я позволяю себе обернуться и взглянуть на светловолосого мужчину, стоящего у ступеней. К нему подбегает его новая девушка, обнимает его, разворачивает лицо к себе, взволнованно заглядывает в глаза и обвивает руками, чтобы его не пронизывал ветер. Он неловко поднимает руку и обнимает ее за спину. А их двоих обвивает поводок чау-чау.

Красиво.

Семейная идиллия.

И еще один намек на то, что так могло быть у нас.

Если бы Костя и правда любил меня. И если бы мои чувства к нему были не влюбленностью, а настоящей любовью. И если бы не мужчина, который заставил посмотреть правде в глаза, развел меня со своим братом в разные стороны, а теперь везет к себе в дом, чтобы трахать.

Разворачиваюсь на сиденье, смотрю на то, как уверенно он ведет машину, отвечаю на брошенный в мою сторону взгляд, рассматриваю стрелки часов на правом запястье и… засыпаю.

С трудом выныриваю из сна, когда машина останавливается. Смотрю на дом, из которого убегала, а теперь возвращаюсь по собственной воле, выдыхаю и решительно открываю дверь.

Пока Влад загоняет машину в гараж, топчусь у ступеней, осматриваюсь и не могу понять, почему вокруг нет белого снега. Это как прыжок в прошлое, который проходит с ошибкой. Вроде бы там же, и в то же время что-то не так, что-то не сходится.

— Ветер холодный, — мужская рука обнимает меня за спину и вынуждает сделать первый, такой трудный шаг.

В дом вхожу как в тумане. Киваю на приветствие дворецкого, который, кажется, узнает меня. По крайней мере, он вручает мне теплые тапочки.

— Это новые. Их никто не носил, — Влад понимает мою заминку по-своему.

Я зачем-то киваю, медленно, чувствуя его дыхание за спиной, направляюсь в гостиную. Обвожу ее взглядом, и ощущаю, но пока не понимаю, что в ней изменилось. Что-то точно не так. Но может, так просто кажется, потому что я видела эту комнату, когда было много людей, а теперь всего двое.

Но эта отговорка не позволяет мне успокоиться, она царапает изнутри, намекая, что я должна это увидеть, просто обязана!

Не могу.

Вздыхаю устало.

Брожу по комнате, прикасаясь пальцами к прохладному дереву мебели, не выдержав духоты, сбрасываю тапочки. И разочарованно вздыхаю.

— Почему у тебя пол с подогревом? — хнычу я, нахожу взглядом хозяина дома, и теперь понимаю, что именно изменилось.

Он сидит в своем кресле — объемном, темном, которое только подчеркивает его ауру власти. За его спиной играют отсветы живого камина, к которому я подойду разве что под угрозами пыток. Влад не смотрит на меня, он поглощает меня своим взглядом, притягивает к себе, не понимая, что на сегодня я и огонь — вещи несовместимые.

Но я просто немею, когда замечаю еще одно кресло. Оно не такое большое, куда более уютное, не кожаное, а натянутое мягкой и по виду словно бархатной тканью, ярко-красное, что не вписывается в шоколадно-бежевый концепт этой комнаты.

Это женское кресло.

И оно стоит рядом с мужским, стыдливо сверкая на одной из ножек никем не замеченным и потому еще живым кусочком салонного целлофана.

— Почему оно красное? — хриплю я осипшим голосом.

— Хочу, чтобы, когда ты будешь сидеть в этом кресле, а я буду лизать тебя между ног, ты была и обнаженной, и в красном.

И меня буквально сносит от этой фразы.

Голова теперь не просто кружится, она напоминает собой карусель. Я успеваю только сделать шаг и ухватиться за спинку дивана. Хочу что-то сказать, но такое чувство, что в моем горле поверх наждачки рассыпали острый перец.

Влад подхватывает меня, не допуская, чтобы я все-таки опустилась на колени у его ног, укладывает на диван, а я вижу, как он обеспокоенно всматривается в мое лицо и мне кажется, что он впервые заметил шрам. Пытаюсь прикрыть его кончиком хвоста, но так только жарче, и мужчина будто тоже чувствует это — отводит от лица мои волосы.

Поднимается, кому-то звонит, просит срочно приехать. Я выхватываю его фразы урывками, не соображая: какие такие гости, когда он наметил грандиозные планы? И чем быстрее мы выбьем друг друга из мыслей, тем проще и легче.

Когда он садится на пол рядом со мной, пересиливаю головокружение, с трудом фокусирую взгляд на хмуром мужчине и интересуюсь:

— Трахаться будем сейчас?

— Не надейся, — удивляет меня ответом хозяин дома.

— Почему? Хочу посидеть в этом кресле, попробовать… — бормочу нечто бессвязное.

— Только после меня. Если помнишь, ты не закончила, — слышится веское возражение.

— Это ты не закончил, — смеюсь, но смех глохнет от приступа кашля.

Влад кивает и прикладывает к моему лбу прохладную ладонь, которая вызывает стон.

— Значит, помнишь, — говорит он спокойно. — Вот освоишь первый урок — и получишь десерт в этом кресле.

— Мороженое? — едва не облизываюсь, вспомнив любимую сладость.

— Даже не думай.

Едва его ладонь нагревается, я отклоняю голову, а мужчина поднимается с пола и куда-то уходит. А, нет, он все еще в комнате — стоит у окна, смотрит на улицу. Тоже ищет там снег?

— В моей сумочке, — пробивается здравая мысль сквозь бессвязный поток, — есть лечебный чай. Можешь, пожалуйста, дать мне один пакетик и горячей воды? Если тебе не составит труда.

Он оборачивается, и я не могу понять, почему вижу в его глазах легкое раздражение. Хотя, наверное, я его напрягаю. Пытаюсь подняться, и тут же слышу резкий выдох и жесткий приказ:

— Мария, просто лежи. Лежи и молчи. Потому что я не знаю, чего мне хочется больше: придушить тебя за то, что ты бродила по осеннему городу в таком состоянии, обнять тебя, чтобы выбить температуру. Или придушить себя за то, что я ничего не заметил, и за то, что ты боишься меня просить даже о такой ерунде.

Он уходит из гостиной.

Нет силы на спор. Закрываю глаза, и открываю их, только услышав его шаги. Влад ставит на столик чашку с белым дымком, берет мою сумочку, открывает ее, ищет чай. Две секунды тратит на то, чтобы рассмотреть что-то в ней, что-то, чего увидеть там даже не ожидал, и я пытаюсь прикинуть: прокладки, помаду, пудру? И понимаю, что нет, женский набор не заставил бы его черные брови едва заметно взметнуться вверх.

Он увидел там ароматические масла.

Грейпфрута и хвои.

Но может, не понял, с каким они запахом, потому что не следует ни единого комментария. Застегивает сумочку, подает мне уже готовый лимонный чай, в который добавил ложечку меда. И пока я пью, снова отходит к окну.

Горячая жидкость смягчает горло и, как обычно, такой чай вызывает сонливость.

Снова услышав шаги, с трудом разлепляю ресницы, а увидев над собой незнакомого мужчину в синей форме, понимаю, кого высматривал Влад.

— Ага, — нахожу взглядом хозяина дома, — нашел способ, как посидеть одному на двух креслах. Отправишь меня в больницу.

— А вы не хотите? — участливо спрашивает врач, осматривая меня и прослушивая одновременно.

— Могу уехать домой, и там…

— Она не хочет в больницу, — прерывает мои объяснения Влад. — Если, конечно, в госпитализации нет острой необходимости. Доктор, мы бы предпочли, чтобы лечение проходило здесь.

— И зачем я тебе в таком…

— Мария, — резко выдыхает хозяин дома. — Дай врачу провести спокойно осмотр.

— Ну да, — соглашаюсь я, — покой — твое любимое состояние. Может, я все-таки…

Натыкаюсь на серый взгляд и прикусываю губу. Кто бы мог только подумать, что этого мужчину так легко вывести из себя. И не то, чтобы я старалась нарочно, просто не могу успокоиться, не могу понять, зачем мне оставаться в его доме, если минимум несколько дней у нас ничего не получится: ни разорванных простыней, ни интимных посиделок в креслах.